Но я не падаю, а снова оказываюсь в руках этого подонка, который смотрит на меня безумными голубыми глазами и даже не пытается казаться нормальным.

— Зачем же ломать крылышки, маленькая бабочка, - произносит он тоном, от которого кровь стынет у меня в жилах. - Если понадобиться, я сделаю это сам.

Что-то в его взгляде подсказывает, что это пустая угроза, попытка попугать меня, прикинуться еще большим ненормальным придурком, чем он есть на самом деле. Но легче от этого не становится. Я не из пугливых - и после того, как побываешь на каком-нибудь показе, где тебя пытают щипцами для завивки, удушливыми лаками для волос и макияжем, который можно снять только с кожей, многое в жизни больше не вызывает испуга. И все же именно сейчас мне очень сильно не по себе.

Лунник проносит меня через огромную гостиную, уставленную когда-то красивой, но давно состарившейся мебелью. Такое чувство, будто я попала в старый черно-белый фильм и все здесь давным-давно списанные, никому не нужные декорации: и полосатая велюровая обивка кресел, и поцарапанный кофейный столик на приземистых ножках-лапах, пустая ваза на камине. Даже книжный шкаф - и тот словно из фильма про Шерлока Холмса.

— Я не люблю вещи без истории, - словно угадав мои мысли, говорит лунник. - Что может рассказать предмет, который родился на конвейере и не видел ничего, кроме упаковки?

— А твое старье рассказывает сказки? - тут же огрызаюсь я, поздно соображая, что дала себе обещание не разговаривать с ним и не делать ничего, чтобы он думал, будто имеет право в двадцать первом веке безнаказанно похищать людей.

— Ар’сани, это старье знает множество страшных грустных историй, и, поверь, твоя будет одной из них.

Мне хочется выплеснуть на него все: злость, желчь, ненависть, презрение. Хочется выцарапать поганые глаза и искусать губы, пока они не перестанут быть такими демонически притягательными. И я даже успеваю начать фантазировать обо всем этом, но замираю, когда лунник останавливается перед дверью в огромную стеклянную комнату и просит меня толкнуть дверь ногой. Делаю - и тут же мысленно посыпаю себя ругательствами. Как?! Как ему удается уже второй раз контролировать мои поступки даже вопреки моему желанию?

Но позлиться я не успеваю, потому что мы входим внутрь, лунник ставит меня на ноги и осторожно, на ключ закрывает дверь за нашими спинами.

— Зимний сад? - шиплю я, чуть прихрамывая, когда иду по потрескавшейся мраморной дорожке. - Хочешь показать деревце, под которым меня закопаешь, если я не буду слушаться?

— Нет, ар’сани, показываю клетку, в которой ты будешь отбывать наказание, если станешь делать глупости.

Оборачиваюсь, почти уверенная, что снова увижу тот самый нарочито безумный взгляд, но нет - на этот раз мой тюремщик совершенно серьезен. И мне до боли в пальцах хочется обхватить себя руками и потереть плечи, чтобы вытравить из-под кожи противный колючий озноб.

— Иди дальше, ар’сани, тебе понравится, - подталкивает придурок, но я упрямо стою на месте. Если ему хочется, чтобы я сдвинулась с места - прекрасно, пусть продолжает и дальше таскать меня на руках. Но лунник пожимает плечами и обходит меня, чтобы пройти немного вглубь. - Уверен, ты будешь здесь частой гостьей, моя Черная королева.

И я снова не успеваю ничего ответить, потому что пестрые листья на деревьях вдруг срываются с веток и разлетаются в стороны, словно фейерверк. От неожиданности я делаю шаг назад и, словно громом пораженная, вдруг понимаю, что это никакие не листья, а бабочки. Всех цветов и размером: от совсем крошечных и бесцветных до огромных, с длинными «хвостами» и безумной бархатной росписью на крыльях.

Это что-то невероятное. Настолько волшебное, что я на какое-то время перестаю думать и о похищении, и о похитителе, а просто наслаждаюсь красотой. Меня не так-то просто удивить, но сейчас я просто сбита с толку.

— Это Голубой Морфо, - раздается голос у меня из-за спины, и я резко оборачиваюсь.

Ма’ну стоит там и держит на ладони огромную бабочку с крыльями цвета ультрафиолетовой лазури, усыпанной космическими блестками. Бабочка послушно сидит на его руке - и стоит мне наклониться, хвастливо раскидывает крылья, словно дает полюбоваться собой.

— Однажды богиня цветов решила сделать подарок своему возлюбленному, - почему-то шепотом говорит Ма’ну и мне ничего не остается, кроме как наклониться еще ближе и дышать через раз, чтобы услышать рассказ дальше. - Богиня взяла чистое раннее утро, свежесть горного ручья, каплю хрустального блеска утренней росы, ароматы самых экзотических цветов и создала цветок, красивее которого не было во всем мире. Бог увидел его и был так порожден, но цветок слишком быстро завял. Поэтому, бог вдохнул в него жизнь и превратил в бабочку.

Лунник замолкает и когда я вопросительно смотрю на него, то вижу там лишь свое отражение.

— Ты тоже произведение искусства, Черная королева, и если попробуешь упорхнуть раньше, чем закончится срок… - Он широким жестом обводит всю оранжерею. - Я запру тебя здесь от мира, который слишком жесток для беспомощного глупого мотылька. Не вынуждай меня делать это, ар’сани.

Я изо всех сил сжимаю кулаки. Мне противна сама мысль о том, что придется быть его фиктивной невестой, улыбаться и корчить счастливую Аврору Шереметьеву, зная, что все это - просто дурацкий фарс, а на самом деле я просто его бабочка в банке и деваться мне некуда. Все мое нутро леденеет, стоит представить, что за «особенные услуги» захочет получить этот сумасшедший за свой миллион.

— Предлагаешь просто терпеть твои издевательства? - ядовито спрашиваю я.

Мне не нравится это место, потому что здесь, под огромным стеклянным куполом, я чувствую себя и правда совершенно беззащитной, лишенной когтей кошкой, которая лишь пытается делать вид, что сопротивляется, а сама только и ждет, когда же откроется дверь, чтобы сбежать. И самое ужасное то, что мой мучитель прекрасно это понимает.

— Я не мучитель, Аврора, - говорит Ма’ну, уже во второй раз с ювелирной точностью читая мои мысли. И, стряхивая бабочку с руки, снова обхватывает мои скулы пальцами-тисками. Молчу, не дав ему ни единого повода думать, что мне неприятно. - Я куда более страшное существо, ар’сани. Будь умницей и не вынуждай меня показывать тебе темную сторону луны.

— Я тебя не боюсь, - шиплю в ответ.

— Мы обязательно это исправим.

Он точно псих, потому что за несколько минут из одержимого маньяка превратился в ванильного романтика, а потом - в Синюю бороду.

— Ты не будешь пытаться сбежать, ты не будешь пытаться сказать родным правду, - резко и четко, словно надиктовывает деловое письмо. - Ты не будешь пытаться причинить себе вред, ты не будешь устраивать представления на публике. Никаких сигналов «S.O.S», ар’сани - и я отпущу тебя живой и невредимой ровно через тридцать дней.

Честно говоря, мне плевать на его угрозы. Никогда и никто не командовал мной и не понукал, словно непослушную лошадь, но я ведь могу улыбнуться и сделать вид, что стала воплощением покорности и послушания. Обман - лучшее оружие женщины.

— И что я получу через эти тридцать дней?

Скашиваю взгляд на кольцо, которое, наверное, стоит половину суммы, которую за меня отдал этот сумасшедший. Пусть думает, как все: что я просто еще одна жадная до денег, падкая на дорогие безделушки пустышка. В конце концов, все мужчины в моей жизни видели во мне только это, а когда я пыталась показать, что и у меня есть душа и она иногда болит и кровоточит, мне делали очередной дорогой подарок, вальяжно похлопывали по заднице и предлагали отдохнуть и попить антидепрессанты.

Наверное, я сама виновата в том, что притягиваю в свою жизнь только таких людей. Может быть потому, что подобное тянется к подобному, и я в самом деле безмозглая кукла? Или вот такая же ар’сани, которая живет только ради того, чтобы повыгоднее продать блеск на своих крыльях?

Я все еще жду ответа, когда замечаю, как меняется лицо Ма’ну. Он хмурится, чуть сводит брови к переносице и кажется слегка растерянным, как будто ожидал услышать что угодно, но только не это. Но меня не взять еще одним банальным притворством. Этот лунник не может быть ни глубоким, ни понимающим, иначе не стал бы покупать меня и загонять в стойло, как дорогой автомобиль.

А потом он отпускает меня, и каждое его движение сочится брезгливостью.

— У меня нет привычки требовать обратно свои подарки, Аврора, - говорит безразлично. - А я, как ты видишь, умею быть щедрым со своими бабочками.

— Вот и отлично, - делано радуюсь я.

Пусть думает, что я пустоголовая болванка. Так я по крайней мере избавлю себя от увечий и возможной цепи, или, и того хуже - необходимости сидеть в этой стеклянной клетке. Но рано или поздно он оступится, а я… я буду начеку.

Глава двенадцатая: Ма’ну

Она согласилась так… легко.

Сутки прошли, как Аврора стала моей «добровольной» гостьей, а я до сих пор не могу избавиться от вида ее пустых глаз, когда она дала понять, что за побрякушки готова потерпеть. Не то, чтобы я был о ней высокого мнения, но…

— Я замерзла, - капризным голосом говорит Аврора, сидя на соседнем сиденье.

Мы едем на пресс-конференцию по случаю моей предстоящей игры, где я планирую сделать фиктивное заявление для прессы о том, что, наконец, встретил любовь всей своей жизни. Это, кстати говоря, была идея Сусанны, потому что, когда я изложил ей свой план похищения, она пришла в ужас и требовала одуматься. Только угроза вышвырнуть ее вон и найти другого, менее щепетильного и заинтересованного в хороших деньгах агента, заставила ее угомониться. И быстро придумать более-менее правдоподобное оправдание тому, почему мы с Авророй вдруг стали не разлей вода. Женщины. Почему с ними всегда так сложно? И почему все они так любят деньги и ситуации, в которых сами же себя загоняют в угол?