– Что ж, «полудикий сорванец» звучит как нельзя лучше. Не правда ли?

– Мэри… – Ройс изо всех сил пытался преодолеть неловкость.

– О! Может быть, это просто была часть спектакля, сыгранного для того, чтобы вежливо отказаться от предложения графа жениться на одной из нас? Тогда не стесняйтесь и просите моей руки. Что же вы?

– Нет, – попятился Ройс, – зачем же мне это делать?

– Тогда я счастлива, потому что никогда не вышла бы за вас замуж. Вы для меня – самый последний человек на земле!

Она резко повернулась и побежала вверх по ступеням. Ройс припустил было следом, однако остановился на второй ступени. Помрачнев, он сжал челюсти и простоял так довольно долго, а затем вернулся обратно в холл, бросив взгляд на дверной проем столовой, где в ожидании застыли Оливер и Фиц. С кислой миной на лице он повернулся к ним спиной и вышел наружу через парадный вход.

– Отлично. – Фиц посмотрел на брата. – Отлично, ничего не скажешь.

– Надеюсь, – вздохнул граф, – это не указывает на то, что мои будущие вечера будут проходить подобным образом.

– Из-за всего, что я увидел сегодня, боюсь, что вся твоя прежняя жизнь покатится кувырком, если, конечно, ты не найдешь, кому бы сбагрить наших американских кузин.

– Если бы я только мог! – Оливер вернулся за стол на свое место. – Но вот кому? Ни одна из тетушек их не примет, а если и примет, то это было бы слишком жестоко по отношению к этим бедным девушкам – или к тетушке Эфронии, или ко всем вместе.

– Ммм… Боюсь, так и до смертоубийства недалеко.

– Возможно, на месте тетушек окажусь я, – сухо ответил граф.

– Возможно, мисс Баскомб так и поступит, почувствовав, что ей что-то угрожает. А потом только ее с сестрами и видели. Потому эти проблемы должны быть решены как можно быстрее. – Фиц тоже присел за стол, вытянув перед собой длинные ноги.

По лицу Оливера пробежала гримаса:

– Подозреваю, что завтра моя голова будет свежее. В любом случае мисс Баскомб должна понимать, какие мрачные перспективы ее ожидают в случае потери моего покровительства. Если же она их не понимает, то я ей объясню, поскольку не могу пустить своих кузин скитаться по улицам Лондона без пенни в кармане.

– Она пребывала в смятении, но кажется мне слишком упрямой.

– Не менее чем проницательной и практичной. Понимая, какие преимущества получает, будучи признанной Толбот, она сообразила появиться здесь и представить документы. Я сожалею, что ей удалось услышать наши комментарии, а еще более – что решил пригласить сюда тетушек на эту злополучную встречу. Была у меня надежда, что уговорю одну из них взять девушек к себе, но сам виноват, должен был заранее предвидеть результат.

– Очень сомневаюсь, что кто-нибудь смог бы предвидеть результат, когда разговор зашел о противостоянии пионеров диким индейцам Запада.

Улыбка изогнула уголки губ графа:

– Действительно. Не уверен, что тетушка Эфрония одобрила и другое, а именно – житье и работу в таверне.

Фиц разразился смехом:

– Это точно. Нужно было видеть ее лицо: даю гинею, чтобы увидеть его еще раз. – Он немного помолчал и добавил: – Сомневаюсь я только в том, что все ими сказанное – чистая правда.

– Кто знает? Но я абсолютно уверен, что большинство сливок общества отреагирует так же, как и тетушка Эфрония. А одежда! Мне и в голову не пришло, что они просто не знают, как следует одеваться к ужину. Или что в их гардеробе таковая просто отсутствует. Я, конечно, ожидал, что их одежда, должно быть, вышла из моды, но… Даже Мэриголд Баскомб должна была видеть, насколько они не готовы к выходу в общество.

– Что ж, бывает, что порой не хочется признавать правду…

– Просто я должен быть уверен на будущее, что они прислушиваются к голосу разума. – Вздохнув, Оливер плеснул в бокал немного бренди и задумчиво посмотрел перед собой. – Кроме того, меня беспокоит, что я не умею находить общий язык с Ройсом.

Фиц успокаивающе взмахнул рукой:

– Вот уж насчет этого не беспокойся. Все будет в порядке.

– Без сомнения. Но я должен быть полностью уверен, что он не приклеит к моему имени черную метку. Почему, что бы я ему ни сказал, он воспринимает неправильно и в штыки? У меня не было никакого намерения его оскорбить, когда я предложил жениться на любой из сестер Баскомб. Это была лишь безобидная шутка. Неужели он действительно подумал, что я решил навязать ему неподходящую жену?

– Он понимает, что ты лишь пошутил.

– В мои намерения не входит с ним ссориться. Я всегда воспринимал Ройса как брата, но он не испытывает ко мне подобных чувств. Если бы он женился на одной из кузин, наша родственная связь стала бы еще прочнее. Несомненно, я понимаю, что у самого Ройса мало интереса завязывать со мной тесные родственные отношения. Кроме того, он очень любил деда, вот я и подумал, что, быть может, ему придется по вкусу идея женитьбы на одной из внучек старого графа.

– Согласен, что с дедом Ройс поддерживал самые теплые отношения, но в его связи с семьей всегда присутствовала ложка дегтя. Ты же знаешь, несмотря ни на что, он всегда чувствовал себя несколько посторонним.

– Ну так что тогда мешает ему сделаться ближе?

– Люди не всегда логичны в своих поступках, – пожал плечами Фиц. – Уверен лишь в том, что, приблизив к себе Ройса, ты получишь лишний повод для недовольства.

В ответ граф округлил глаза.

– Это вовсе не означает, – продолжил Фиц, – что он сам не желает иметь с тобой дела. Но Ройс всегда выходит из себя, когда ты пытаешься устраивать жизни других людей…

Брови Оливера дрогнули, он открыл рот, чтобы ответить, поэтому Фиц поспешно добавил, заметив в глазах брата искорки злости:

– …Ради их блага, конечно.

– Я это уже слышал, и не один раз, – хмыкнул Оливер. – Но досаждать Ройсу у меня и в мыслях не было, а тем более вмешиваться в его личную жизнь. Как, впрочем, и в твою.

– Я это знаю и уверен, что Ройс это тоже понимает. В глубине души.

– Уж очень велика эта глубина, – криво улыбнулся Оливер. – Ладно, давай оставим эту мрачную тему. Поговорим о чем-нибудь еще. Что нового слышно? До меня доходили слухи, что в прошлый вторник ты стрелял по свечам в каком-то чертовом притоне.

– Вранье, чистой воды вранье! – рассмеялся Фиц. – Это был не чертов притон, а вполне респектабельный клуб. И выстрелил я только один раз. Фуллингхэм заявил, что я не смогу попасть по центральной свече в канделябре, не задев остальных. Неужели я бы мог стерпеть такое?

– Действительно, – пробормотал Оливер, – такое стерпеть просто невозможно…

Налив по очередному стаканчику, братья продолжили беседу.


Вне себя от стычки с Ройсом, Мэри вбежала в спальню и едва удержалась от того, чтобы изо всех сил грохнуть дверью: увидев спящую на кровати сестру, она прикрыла ее с величайшей осторожностью. Меньше всего ей хотелось вступать в разговор с кем бы то ни было, даже с Роуз, от которой обычно ничего не скрывала. Уж слишком в большом замешательстве сейчас находилась Мэри.

Нет, слово «замешательство» было не совсем правильным. Мэри была оскорблена и унижена. Надо же было подумать, что она нравится сэру Ройсу! Он поцеловал ее вовсе не потому, что счел привлекательной. Причина заключалась в другом: Ройс принял ее за женщину «сомнительного происхождения». Вот как низко этот джентльмен оценил ее репутацию!

Она-то думала, что Ройс привел их в этот дом из добрых побуждений, а оказалось, теперь это было ясно видно, ему захотелось развлечься и просто полюбоваться вытянутым от испуга лицом сводного брата. Все время улыбаясь, поблескивая глазами и изображая теплое участие, он откровенно смеялся над ней в глубине души. Она вспомнила, с какой легкостью откликнулась на зовущее тепло его губ, трепет, пронзивший все ее тело, и блеск в глазах Ройса, показывающий, что он испытывает те же чувства. Оказалось, что он просто веселился, наблюдая ее наивную реакцию…

Мэри вздрогнула: злость и негодование накатились очередной волной, она вспомнила голос Ройса, когда он с издевкой отвергал предложение графа. И уж тем более тяжело и больно было услышать, что, по мнению графа, ни ее сестры, ни она сама не смогут адаптироваться к светскому обществу Лондона, но это ее не так уж сильно удивляло. Ужин, устроенный графом, можно было воспринять как угодно, но в любом случае он не был скучным, и Мэри подозревала, что Оливер пригласил тетушек лишь для того, чтобы показать сестрам, насколько они далеки от соответствия принятым в их семье нормам: неотесанные, плохо одетые, не обладающие изящными манерами, не блещущие утонченным поведением.

И уж, во всяком случае, сэр Ройс мог бы встать на их защиту. И найти возможность намекнуть им вести себя более разумно и осмотрительно. Вместо этого он всего лишь с возмущением и в оскорбительной форме отверг идею брака с одной из сестер, предложенную графом, не важно – в шутку или всерьез.

Какая же она была дура! Как глупо себя вела! Все, на что Мэри могла надеяться, так это на то, что Ройс не догадается, как сильно он смог разбередить ее душу. Но что, если она смотрела на Ройса слишком откровенно? Да, она ответила на его поцелуй, но это, пожалуй, сделала бы и любая другая женщина. Наконец Мэри убедила себя, что не испытывает к Ройсу каких-то особенных чувств.

Быть может, другие женщины – утонченные, воспитанные настоящими леди – никогда бы не позволили себе ответить на его поцелуй. Возможно, именно поэтому он и назвал ее полудикой… Мысли пошли по кругу, и Мэри поняла, что чем больше об этом думает, тем хуже себя чувствует. Но забыть выражение лица Ройса во время поцелуя она так и не смогла. Правда, не исключено, что он не появится завтра в этом доме. И что же? Она больше никогда его не увидит?