– Как это съезжать? – кипятился он. – Мы кафель в ванной положили новый! Шкафчики новые в кухню еле-еле нашли нужного размера. Унитаз тоже мы покупали! И что, теперь все им оставить и начинать все с нуля где-то в другом месте? Да еще кредит брать? Хватит, есть уже одни, которые кредит взяли. Сама видишь, что вышло из этого. А если придут требовать к нам, мы вызовем полицию или скажем, что мы ни при чем. И все.

Окончив свой монолог, супруг спокойно улегся перед телевизором и включил канал «Спорт».

– И что? – нахмурилась Настя. – Это мы поговорили? Дальше можно жить спокойно?

– А что теперь, убиваться, что ли? – проворчал Толик, тем не менее послушно повернувшись к жене и покорно уставившись на нее. Если женщина хочет высказаться, ей надо дать такую возможность, иначе будет хуже. Женское недовольство – как пар в котле: если давление периодически не ослаблять – бабахнет и разнесет все.

– Нам нужны деньги, чтобы переехать отсюда. Того, что отложено, не хватает. Причем очень сильно не хватает. Ты что планируешь делать? – Настя явно настроилась на скандал. А когда еще расставлять все точки над «i», если не сейчас?

– Что я планирую? – Толик к теме тоже решил подойти основательно и серьезно. Раз его спрашивают, то он ответит, тем более что явно пора занимать оборонительную позицию и потом идти в контрнаступление. – Я планирую поставить коронку на зуб, давно пора, но тебе ж до этого дела нет. Мне, между прочим, давно пора заняться своим здоровьем. Потом я планирую дать матери деньги на ремонт. У нее уже штукатурка на голову сыпется, и обои от стен отходят, как кора у старой березы. Сантехнику ей нужно поменять. Так что из отложенного ничего и не останется.

Это он сказал зря. Толик интуитивно почувствовал, как резко изменилась атмосфера, но не понял, с чем это связано. Ничего особенного он вроде не говорил.

– Толя, а тебя не смущает, что откладывала эти деньги только я? – тихо, с расстановкой, чтобы не сорваться на визг, выговорила Настя.

– Не смущает, – слегка подумав, ответил обнаглевший супруг. – Почему меня это должно смущать? У нас семья, общий бюджет…

– А мне вот кажется, – свистящим шепотом просипела медленно вскипавшая Настасья, – что вкладываю в бюджет только я, а пользуются все остальные. Это, знаешь ли, как в нашем государстве, которое ты так самозабвенно ругаешь. Недра вроде общие, полезные ископаемые, промышленность, но работают одни, а на «Майбахах» ездят другие. Какое-то нелогичное разделение идет на тех, кто пашет, и тех, кто ждет урожая.

– При чем тут политика? – не понял Толя.

– Да я пытаюсь перейти на глобальные темы, которые тебе ближе, чем всякая домашняя мелочовка, – саркастически хохотнув, рыкнула жена. – Я к тому, что зарабатываю у нас только я. И зачем мне тогда вы все? У нас даже бартера никакого нет. Я вам силы, время, деньги, а вы мне что? Теплое общение? Да у нас его давно нет, общения-то. Секс раз в месяц? Так ты больно дорого оцениваешь свои некачественные услуги…

– Но-но-но, – оскорбился Анатолий, напряженно формулируя контраргументы. – Ты не заговаривайся!

– Это ты не заговаривайся, Толя! Я говорю, что хочу ребенка и другую жилплощадь. А ты только соглашаешься и уже несколько лет ждешь, пока я на это все заработаю. И чего, я из-за одного твоего сперматозоида должна терпеть? Да вас таких, осеменителей, пруд пруди! Тоже мне, ценный экземпляр!

– Ася, ты белены объелась? – опешил муж.

У Насти тоже где-то в глубине сознания появилось колкое ощущение, что ее заносит. Но лучше уж так, когда заносит, чем когда молча тратишь свою жизнь на ерунду. Наверное, для того, чтобы построить в жизни что-то новое, нужно, чтобы старое было разрушено вот таким тайфуном или землетрясением. Иначе никогда не соберешься с духом и своими силами не развалишь. Мы очень тяжело и неохотно меняем что-то в своей жизни, предпочитая катиться по наезженной колее.

– Скажи, у тебя есть деньги, чтобы сделать ремонт у моей мамы? – требовательно спросила Настя. – Только не надо говорить, чтобы я взяла из наших общих денег. Никаких общих у нас нет. Так вот, у тебя есть какие-то свои, которые заработал именно ты? Потому что моей маме тоже надо что-нибудь поменять. А мне…

– Что, тоже зубы нужны? – ехидно поинтересовался супруг, который по необъяснимой причине продолжал считать, что у жены обычный ПМС, а правда на его стороне. Иначе с чего она вдруг взбрыкнула?

– Нет, грудь хочу пятого размера сделать. А это дорого, – не моргнув глазом заявила Настасья. – Денег дашь?

– Ну, ты сравнила: ремонт у моей матери, которой мы никогда не помогали, и силиконовые сиськи. Да ты мне и такая нравишься, зачем тебе грудь?

– Ну, твоей маме не помогал ты, а не мы. Она меня не растила, я ей ничего не должна вроде. Грудь мне для красоты, а нравлюсь я тебе или нет, меня уже не особо волнует. Я всем хочу нравиться, и в первую очередь себе. И раз уж на то пошло: а зубы тебе зачем делать?

– Чтобы жрать твои продукты, – замогильным голосом прогудела за дверью Лизавета.

– Подслушиваешь? – обозлилась Настя.

– Учусь на чужих ошибках, – нахально огрызнулась сестрица, умилительно шепелявя. Из-за этого дурацкого пришепетывания на нее даже рассердиться как следует было трудно. Надо ж, дурища, взяла и сама себя изуродовала. – Вы так затейливо грызетесь, что я теперь точно знаю, что у нас с Шуриком все правильно по жизни. Потому что если бы правильно было у вас, вы б не собачились.

– Иди кредит отрабатывай, умная ты наша! – заорал Толик. – Все проблемы из-за тебя!

– Ой, а из-за тебя у нас никаких проблем. Кормилец ты наш! – Лиза уперла руки в тощие бедра, острыми краями костей тогда выпиравшие из приспущенных шортиков. – Ты вон за столько лет даже племянника мне заделать не смог! И какой от тебя толк? Знаешь, сеструха, гони ты его в шею и ищи другого. От мужика хоть какой-то навар должен быть. А с этого – один бульон после яиц.

Дальше культурная программа пошла по накатанным рельсам. Толик с Лизаветой вдохновенно орали друг на друга, выкатывая глаза и пытаясь изничтожить соперника морально. Соседи снова стучали по батарее. Потом пришел Шурик, увел буйную невесту, а Толик тут же, как ни в чем не бывало, улегся смотреть свой обожаемый спорт. Речи о грядущих тратах, детях и переездах даже не шло. Вероятно, для него проблема была решена. Умиротворенный Анатолий и не подозревал, что именно в этот момент Настя тоже для себя все решила.

Окончательно.


Когда люди вокруг тебя самозабвенно строят свою жизнь, а ты лишь старательно подносишь кирпичики для чужого строительства, однажды все же должно наступить прозрение. У Насти Дороховой оно тоже пусть поздновато, но наступило. Да не просто наступило, а сорвало крышку, и понесло Настасью по кочкам.

И первым это ощутил на себе Слава Кофтун. Он совершенно извелся, придумывая пути завоевания неприступной и удивительной Анастасии. Ведь это была не какая-то там безмозглая Барби, это была приличная женщина, умная, начитанная, с ней было не стыдно появиться в обществе, показать друзьям, да и вообще – он видел в Настасье небывалый скрытый потенциал. Уж кто-кто, а Вячеслав в дамах разбирался, как старый ювелир в камушках.

И то, что она его избегала, лишь дозированно принимая ухаживания, то приближая, то отдаляя, распаляло Вячеслава невообразимо. Он чувствовал себя охотником, выслеживающим прекрасную пантеру. Причем подсознание убежденно нашептывало, что он таки ее одолеет, но вот как и когда – в этом была непередаваемая интрига. Почему-то вариант с обглоданными косточками отважного следопыта в итоге ему в голову не приходил. И немудрено. Прецедентов-то не было.

Едва увидев переводчицу в холле конторы, он бросился наперерез, вспоминая заготовленную речь. Вячеслав твердо знал: нельзя женщине показывать свою чрезмерную заинтересованность. Ее надо держать в напряжении, слегка поддразнивать, заставлять переживать, думать о себе… Но с Дороховой этот вариант не проходил. Наверное, загвоздка была в том, что до сих пор в сети Славы попадалась дичь попроще, попримитивнее. А Настя была из другого теста. И нравилась ему совершенно иначе, не как предыдущие длинноногие девочки со сквозняком в хорошеньких головках. С ними было легко и понятно – это был просто бартер. Он им – поездки в теплые страны, шубки, побрякушки, они ему – свои тела, красоту и молодость. Именно поэтому Слава очень щепетильно подходил к вопросу ухаживания за Анастасией. Он даже речь репетировал, чтобы не выглядеть просителем, но и дать понять, что для него это важно.

Но женщина его мечты так сосредоточенно неслась к лифту, ничего вокруг не замечая, что выступление получилось скомканным и совсем не таким, каким должно было быть.

– Настя, давай сегодня покатаемся на катере, ужин закажем, – выпалил Кофтун, даже не успев поздороваться. Мало того, ему пришлось схватить Настасью за руку и оттащить от лифта, на котором она чуть не уехала.

– На катере? – изумленно переспросила Настя. – С экскурсией?

– Да нет. – Слава приосанился, вспомнив, что нельзя выглядеть мальчишкой. Все же солидный мужик и предложение делал солидное. Катер, ужин и все остальное. Про «остальное» Настя должна была каким-то образом догадаться. Проще говоря, если они мыслили на одной волне и хотели одного и того же, то дама должна была схватывать подтекст на лету. Но вот хотела ли Анастасия того же и как ее настроить на нужную волну, Слава пока не разобрался. Ему казалось, что пока скорее нет, чем да. Поэтому Вячеслав осторожничал. – Романтическое свидание тет-а-тет на катере с ужином. Как ты на это смотришь?

– Положительно, – почему-то сурово поджав губы, кивнула Настасья, словно соглашалась не на приятный вечер вдвоем с симпатичным мужчиной, а на совместный подрыв фашистского поезда с риском для жизни.

– Ну… тогда… отлично, – промямлил обескураженный кавалер, опасливо попятившись.

Вроде все получилось, как он хотел. Но это теоретически. А фактически опять осталась масса неясностей. И из ее согласия никак не явствовало, что будет продолжение банкета. Вероятно, ему нужно было вести себя смелее и удивлять.