Кори, которой исполнилось всего шестнадцать, демонстративно усмехнулась. В самом деле каждый ковер в этом доме был потертым, стены не мешало бы отштукатурить и покрасить, а портьеры прямо таки расползались от ветхости. Дела имения были так плохи, что штат пришлось сократить до одного слуги, позволив уволиться в прошлом году и садовнику. Лондонский дом семьи был продан, но поместье Эджмонт Уэй, к счастью или нет, находилось недалеко от города, всего в часе езды от Гринвича.

Александра решила не обращать внимания на выходку безрассудной, излишне откровенной и невероятно красивой младшей сестры.

— Отец, что происходит? Твое поведение беспокоит меня.

Странно, но барон еще не был одурманен алкоголем, а ведь обычно напивался задолго до полудня. Что все это значило? Нет, Александра не могла надеяться на то, что он одумался. Она знала, что у отца не было ни малейшей причины даже пытаться изменить свою беспутную жизнь.

Барон вздохнул:

— Мой кредитный лимит исчерпан.

Тревога Александры усилилась. Подобно большинству людей высшего сословия, они жили на доходы от аренды земель и кредиты. Но одержимость азартными играми вынудила отца распродать за бесценок прежде сдаваемые в аренду фермы, одну за другой, и в результате в поместье осталось всего два арендатора. Того, что они платили, возможно, хватило бы на поддержание сносной жизни, если бы неудержимая страсть к картам не увлекала барона почти каждую ночь. Увы, он играл — чрезмерно, неудержимо — все эти годы после смерти жены, так что Александре не оставалось ничего иного, как превратить свою любовь к шитью в источник дохода для всей семьи, хотя это занятие и казалось временами просто унизительным. Те же самые женщины, что когда то наслаждались чаепитиями и зваными ужинами вместе с Элизабет и ее близкими, теперь были клиентками Александры. Леди Льюис получала несказанное удовольствие, лично вручая ей порванную и обтрепавшуюся одежду, а потом, после возвращения предметов своего туалета, раздраженно жаловалась на то, как небрежно произведена их починка. Александра неизменно улыбалась и приносила свои извинения. На самом деле она в совершенстве владела ниткой и иголкой и до того, как финансовые дела семьи пошли из рук вон плохо, обожала шить и вышивать. Теперь она сомневалась в том, что когда либо снова вдела бы нить в иглу — если бы, конечно, судьба предоставила ей такой выбор.

Но членам семьи действительно было что носить, у них оставалась крыша над головой и еда на столе. Их одежда давно вышла из моды и уже не раз штопалась, крыша в плохую погоду протекала, а рацион, как правило, ограничивался хлебом, овощами и картошкой, и лишь по воскресеньям семья позволяла себе роскошь в виде мяса. И все же это было лучше, чем совсем ничего.

Кроме того, младшие сестры избегали вспоминать былые времена пышных обедов и балов. И Александра была благодарна за это.

Но как они будут жить дальше без кредита?

— Я возьму еще больше шитья, — решительно сказала Александра.

— Как ты сможешь справиться с таким ворохом работы? Ты и так не спишь ночами напролет, выполняя заказы клиентов! — возразила Кори. — У тебя мозоли на больших пальцах!

Сестра была права, и Александра знала это. В конце концов, она была всего лишь человеком и просто физически не справилась бы с еще большим количеством работы — разве только совсем отказалась бы ото сна.

— Прошлым летом лорд Хенредон просил меня написать его портрет. Я отказалась, — тихо произнесла Оливия. В то время как Кори была натуральной золотистой блондинкой, оттенок волос Оливии не поддавался описанию — ни белокурый, ни каштановый, какой то невнятный, — но и средняя сестра Александры отличалась необычайной красотой. — Но сейчас я могу предложить жителям графства свои услуги в качестве художника портретиста. Думаю, я могла бы заработать несколько фунтов за очень короткий срок.

Встревожившись, старшая сестра пристально посмотрела на Оливию. Счастье девочек значило для Александры все на этом свете.

— Ты — художник натуралист, — мягко напомнила она. — Ты ведь ненавидишь писать портреты!

Но за беспокойством старшей сестры стояло гораздо больше. Александра знала, что Хенредон позволил себе непристойные шуточки в адрес Оливии, после которых, без сомнения, наверняка последовали бы не менее непристойные заигрывания. Хенредон был известен неподобающими способами ухаживания.

— Это хорошая идея, — возразила Оливия так же тихо и спокойно, но в ее зеленых глазах мелькнула сталь.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — ответила Александра, действительно горячо уповая на это. Она боялась, что добродушную сестру жестоко обманут, причем не только в том, что касается портретов.

— Сомневаюсь, что это понадобится, Оливия, — сказал Эджмонт и повернулся к Александре: — Сколько тебе лет?

Странный вопрос отца немного озадачил ее.

— Мне двадцать шесть.

Барон покраснел.

— Я думал, ты моложе, что, вероятно, тебе года двадцать четыре. Но ты — все еще привлекательная женщина, Александра, и превосходно ведешь домашнее хозяйство, даже несмотря на нехватку средств. Так что ты будешь первой — и покажешь надлежащий пример своим сестрам.

— Я буду первой, чтобы сделать что, отец? — помертвев от страха, осторожно спросила она.

— Чтобы выйти замуж, разумеется. Давно пора сделать это, разве ты так не считаешь?

Александра не верила своим ушам.

— Но у нас нет денег на приданое.

— Мне это известно, — резко бросил Эджмонт. — Кому, как не мне, знать об этом, Александра! И все же к тебе проявляют интерес.

Александра подтащила стул ближе и уселась. Ее отец сошел с ума? Ну кто стал бы думать о том, чтобы жениться на почти нищей старой деве такого возраста? Все в городе знали о ее жалкой «профессии» — точно так же, как и о том, что Эджмонт играл в карты и напивался буквально каждую ночь. Сказать по правде, доброму имени Болтонов давно был нанесен серьезный урон.

— Ты шутишь, отец?

Он нетерпеливо улыбнулся в ответ.

— Сквайр Денни подошел ко мне вчера вечером, чтобы справиться о тебе — и осведомиться, может ли он нанести визит.

От изумления Александра резко выпрямилась на стуле, заставив тот угрожающе покачнуться на неровных ножках. Неужели теперь, после того как прошло столько времени, у нее еще остался шанс на замужество? И впервые за все эти годы Александра подумала об Оуэне Сент Джеймсе, мужчине, которому она отдала свое сердце еще давным давно.

— Ты, разумеется, знаешь сквайра Денни, — продолжил отец, по прежнему улыбаясь ей. — Ты несколько лет подшивала одежду для его ныне покойной жены. Недавно он снял траур, и, судя по всему, ты произвела на него впечатление.

Александра понимала, что не должна сейчас думать об Оуэне, их совместных надеждах и мечтах. Она вспомнила сквайра, величавого, в солидных летах мужчину, который всегда был с ней вежлив и почтителен. Александра была знакома с этим джентльменом не слишком хорошо, но его жена была ценной клиенткой. Когда супруга сквайра умерла, швея была опечалена — но теперь не знала, что и думать.

Александру пробила дрожь. Когда она поставила крест на идее выйти замуж девять лет назад, у их семьи еще было достаточно средств. Но в настоящее время они дошли почти до крайней нищеты. Сквайр был состоятельным, владел землями. Брак с ним мог значительно улучшить их положение, их жизни.

— Ему, должно быть, лет шестьдесят! — побледнев, выдохнула Кори.

— Сквайр — немолодой человек, но он очень богат, к тому же ему всего пятьдесят, Кори. У Александры будет шкаф, битком набитый самыми модными платьями. Тебе ведь это понравится, не так ли? — И Эджмонт обернулся к старшей дочери, многозначительно подняв брови. — У него прекрасный особняк. А еще карета и великолепный одноконный экипаж.

Александра смотрела на отца расширившимися от изумления глазами, пытаясь собраться с мыслями. Выходит, у нее появился поклонник, к тому же зажиточный. Да, этот мужчина был намного старше, зато всегда относился к ней по доброму. И если ее новый воздыхатель склонен к щедрости, он может стать спасителем их семьи. Снова подумав об Оуэне и его ухаживаниях, Александра погрустнела. Что ж, пора выкинуть бывшего жениха из головы! Явный интерес со стороны сквайра Денни был лестным — более того, казался настоящим благом, подарком судьбы! В таком возрасте и положении, при нынешних обстоятельствах она не могла желать лучшей доли.

— Ты же знаешь, что я не забочусь о моде — я забочусь о тебе и девочках, — осторожно сказала Александра. Она поднялась со стула, стряхнув пыль со своих и без того безукоризненно чистых юбок, и теперь внимательно смотрела на отца. Он был трезв как стеклышко и явно не шутил.

— Расскажи мне о сквайре. Он знает, что у меня нет приданого?

— О, дорогая, — пробормотала Оливия. — Александра, ты не можешь рассматривать этого Денни в качестве жениха!

— Не смей даже думать о том, чтобы выйти за него замуж! — громко подхватила Кори.

Но Александра пропустила эти вспышки возмущения мимо ушей.

Эджмонт вперил непреклонный взгляд в младших дочерей:

— Вы двое будете держать свои мнения при себе. Они совершенно излишни. Да, Денни прекрасно осведомлен о нашем затруднительном положении, Александра. — Взор отца стал мрачным.

— Существует ли хоть малейший шанс на то, что он сможет и захочет помочь нашему семейству? — спросила Александра после затянувшейся паузы.

Сорвавшись с места, Кори бросилась к старшей сестре.

— Как ты можешь думать о том, чтобы выйти замуж за этого жирного старого фермера? — возмутилась она и резко повернулась к отцу. — Как ты можешь выдавать Александру замуж за него против ее желания?

Эджмонт сердито посмотрел на дочь:

— Я уже сыт по горло вашими глупыми замечаниями, юная мисс!

— Кори, пожалуйста, я должна обсудить эту благоприятную возможность с отцом, — попыталась утихомирить сестру Александра, сжимая ее руку.