Пенелопа Уильямсон - Неукротимое томление

Элизабет споткнулась, и молодой индеец остановился и поднял ее на руки. Делия заметила впереди какую-то тень — там, где должна была показаться деревня. Тень издала крик радости, и в метельной мгле показался человек.

— Тай! — воскликнула Делия. Сделав еще несколько шагов, она бросилась в его объятия и почувствовала себя в полной безопасности. Печальный и пугающий образ Духовидца не покидал ее всю дорогу домой.

Тай прижал ее к груди.

— Я боялся, что ты заплутаешь в такую метель, — крикнул он, стараясь перекричать вой ветра.

Пулвог понес Элизабет в жилище великого сахема, и Делия собиралась последовать туда же, но Тай мягко увлек ее в их вигвам.

— Но, Тай, я хотела отдать угрей твоему отцу, — возразила Делия уже дома, когда он растирал ей щеки.

— Потом. Ему сегодня уже принесли деликатесы. — Он прижался к ней, и она почувствовала его легкое дыхание на своих губах. — Я тоже хочу деликатесы.

Она прикоснулась к его губам, теплым и нежным. Он поцеловал ее в шею... и в этот миг перед ее глазами встал Духовидец. Она вздрогнула.

— Ты замерзла? — Тайлер провел руками по ее плечам и спине, нежно глядя на нее. — Пойдем в постель. Я улучшу тебе настроение и согрею. Тебе станет даже жарко... Она медленно высвободилась из его объятий.

— Тай, мы видели Духовидца на озере.

— Ты уверена?

— Нет... не совсем. — Она закрыла глаза, стараясь отчетливее вспомнить. — Этот дурак Пулвог решил, что это призрак.

— Если это был не Духовидец, то вполне возможно, что это был призрак.

— Нет, это был человек, живой человек. И это был Духовидец. Я чувствовала его. — Она открыла глаза. — Что ты так на меня уставился?

Он улыбнулся.

— Ах черт, Делия. Наверное, я просто ревную. Мне жаль, что тебя так поразил этот человек.

— Он не поразил, а испугал меня.

— Забудь о нем. Подумай обо мне. — Он прижался к ее животу. — Знаешь, как много прошло времени...

— Десять часов.

— Господи, это звучит как десять веков!

Он взял ее руку и приложил к низу своего живота.

— Посмотри, Делия, — сказал он, — Я умираю без тебя.

— Тогда почему, сэр, вы тут стоите и рассуждаете?

Застонав от желания, он поднял ее, донес до постели и жадно прижался к ее губам.

— Я ненавижу возвращаться домой, когда тебя здесь нет, Делия, крошка. Никогда больше не бросай меня так.

Делия мысленно улыбнулась, потому что знала: только смерть может заставить ее покинуть Тая.

Тай плеснул водой на камни, нагретые докрасна. Вигвам наполнился влажным густым паром.

— Слишком жарко, Тай, — сказала потягиваясь Делия. Она растянулась обнаженная на скамье со спинкой, чувствуя негу и истому.

Тай чуть отодвинул шкуру, закрывающую вход. Он взял щетку из хвоста дикобраза и позвал Делию.

Она приблизилась к нему и села у его ног. Это стало их ежевечерним обычаем — паровая ванна, расчесывание волос, беседа... и любовь. Жители поселка сочли очередной блажью Бедаги то, что он устроил собственную парильню, чтобы наслаждаться купанием со своей женщиной.

Тай раз за разом проводил щеткой по длинным черным волосам жены. Делия мурлыкала от удовольствия. Она наслаждалась расслаблением после мытья, а еще больше тем, что исходило от обнаженного влажного Тайлера, прижимающегося к ней сзади.

— Как ты думаешь, а твой маленький вигвам и дом сгорели во время набега? Мне грустно думать о том, что все твои прекрасные вещи пропали, — сказала она.

— Это только вещи. — Он отложил щетку и притянул Делию к себе.

— А мокасины твоей матери, Тай? И все твои книги, и...

Он прервал ее поцелуем.

— Какое это имеет значение? Теперь у меня есть ты, а это для меня все. Мне все равно пришлось бы перестраивать дом. Прежний был бы слишком мал для дюжины наших детей...

Она отвернулась, чтобы он не увидел ее улыбки.

— Ну да. И для трех жен, которые нарожают тебе эту уйму детей.

Но вообще-то перспектива иметь полный дом детей казалась ей заманчивой. Их с Таем детей... И Нэта. Она думала о Мэг и Тилди с такой же любовью, как и о своих будущих детях.

— Я все вспоминаю девочек, особенно Мэг. Бедная Мэг. Она так тяжело пережила смерть матери. А теперь и отец...

Он нежно сжал ее плечи.

— Но у них есть ты.

— Но я же не с ними. — Она обернулась. — Когда мы сможем...

Он прикоснулся пальцами к ее губам.

— Скоро, любовь моя. При первых же признаках весны.

Тайлер отодвинулся от нее, чтобы плеснуть еще воды на камни. Их разделила стена пара. Он растянулся на боку, и она скользила глазами по его телу — большому и прекрасному. Она хотела его.

Делия приподнялась на локте и запрокинула голову. Грудь ее выступила вперед, соски потемнели и напряглись. Она широко расставила ноги, одной из них поглаживая его по бедру. В темных завитках волос блестели капельки воды.

Тайлер беззвучно рассмеялся.

— Ты что — пытаешься соблазнить меня, чертовка?

— А разве это желание так уж неестественно, Тайлер Сэвич?

Он набросился на нее, и они покатились по полу. Она оказалась сверху и сжала его бедра. Глаза ее расширились.

— Что так взволновало тебя, дорогая?

— О-о-о! — воскликнула Делия, почувствовав что-то такое же горячее, как камни у себя за спиной.

Она погладила его нежно и сильно, проводя пальцем по всей его длине и мысленно радуясь тому» что собирается сделать с ним. Она нагнулась и прикоснулась к нему губами.

У Тая перехватило дыхание.

Ее губы сомкнулись вокруг него и она медленно потянула его в себя.

Его руки зарылись в ее волосы, рот приоткрылся...

— О Госпо... о...

Она жадно ласкала его, проводя языком по венам, нежно покусывая до тех пор, пока он не почувствовал, что больше не владеет собой.

— Боже, — закричал он, — довольно!

Он оттащил ее за волосы. Она встала на колени, и он заполнил ее всю.

Они начали медленно, постепенно ускоряя темп и изнемогая от страсти. Дыхание их стало частым и хриплым, Делия чувствовала, что горит, горит изнутри.

Он высоко подкидывал ее, и когда она опускалась на него, крик вырывался из его груди и они сливались в одно целое.

Трепет охватил ее тело, она открыла глаза и увидела его лицо.

Тай отер пот, застилающий ему глаза. Он задыхался.

— Делия, это было...

Но он не мог продолжать. Он выглядел измученным, и она почувствовала, что дрожит изнутри. Казалось, гигантская рука подняла ее и швырнула вниз.

Он с трудом перевел дыхание.

— Надеюсь, что останусь жив, — сказал он.

Ее мокрые волосы упали на его руки, когда он притянул к себе ее голову и нежно поцеловал. Потом он рассмеялся и отстранил Делию от себя.

— Давай примем снежную ванну!

Делия отмахнулась от него.

— Нет, Тай, нет!

Не обращая внимания на отчаянное сопротивление Делии, Тайлер схватил ее на руки и вынес из вигвама. Небо, солнце, снег — все было белым, слепящим, блестящим, сияющим.

Перед ними стоял огромный сугроб. Делия закрыла глаза...

— О Господи!..

Сухой снег заскрипел, а холод так обжег ее, что она закричала. Ее мышцы, разгоряченные паром и жарой, свела судорога. Холод был как удар острой сабли — она не сразу почувствовала его.

А потом ей показалось, что он как ковш воды, вылитый на раскаленные камни. Она дрожала, стуча зубами, но ощущала жизнь во всей ее полноте.

Она видела Тая. В его бровях застыли снежинки. На скулах горел румянец. Его голубые глаза горели такой любовью... Даже в снегу ее, совсем голую, согревал его взгляд.

— Еще немного, и я кое-что отморожу...

Смеясь они выкарабкивались из сугроба. Почти поднявшись на ноги, Делия вдруг снова упала на колени.

— Ох, Тай, смотри...

Под снегом проступило маленькое пятнышко оттаявшей земли, и на нем рос крохотный голубой цветочек, похожий на звездочку. Она осторожно дотронулась до цветка пальцем. Делия смотрела в сияющее лицо Тайлера, и ее лицо, как зеркало, отражало его любовь, счастье и обещание. И они сказали вместе:

— Весна...

Весна была шумной.

Снег таял и оседал. Над озером повис туман, и лед, ломаясь, хрустел и потрескивал. На деревьях и крышах висели сосульки, и с них звонко капала вода. Повсюду раздавались звуки воды — журчащей, капающей. После долгих месяцев зимней тишины весенний шум оглушал.

Однажды переменился ветер: он стал теплым и ласковым. Сквозь тающий снег пробивались ростки, деревья наливались соками, на березах показались первые нежные листочки. Природа пела песнь радости.

Весна.

Поселенцы Мерримитинга пережили долгую зиму по-разному: одни с жалобами, другие с нетерпением, третьи с надеждой.

Мертвых похоронили и оплакали, но жизнь продолжалась. Месяцы шли за месяцами. В ноябре люди возблагодарили Бога за урожай, пекли хлеб с тыквой, бобы, жарили орехи. Потом резали скот и заготовляли мясо и колбасы. На Рождество пекли пироги, а в марте пили бренди, отмечая наступление нового года. На Святую Пятницу пекли булочки с изюмом.

Те фермеры, дома которых сожгли во время набега, обосновались в крепости. Вдоль внутренней стены были низкие сараи, с крыш которых обычно вели огонь. Здесь-то и ночевали семьи погорельцев. Днем все вместе стряпали в блокгаузе. В центре крепости мужчины построили небольшой, но прочный склад для оружия, так как теперь никто не сомневался в его необходимости. Холостяки оставались в горах до первого снегопада.

Полковник Бишоп разослал разведчиков по всей территории Сагадохока, и они кольцом окружили поселение. Те семьи, которые жили в самом Мерримитинге, и те, что оставались в своих отдельных усадьбах, постоянно были настороже, опасаясь пропустить звон сторожевого колокола, возвещающего о новом набеге. Но чувство безопасности усиливалось, когда разведчики возвращались с сообщением, что в лесах пусто.