— Не забудьте, мы встречаемся завтра за ленчем, — сказала она, когда они подошли к карете. — Я буду ждать вас в доме моих родителей.

— Я приеду. — Неожиданно он подошел ближе. — Мне это не нравится, Амелия. Я не люблю обмана. И ловушек.

— Я думаю только о нас двоих, — ответила она, попятившись. — Мне нужен титул, а вам мои деньги. Но я получила несколько других предложений, Тристан. Подумайте завтра и над этим.

— Я приеду в час дня.

Она поднялась в карету.

— Я буду ждать.

Тристан тихо вошел в дом и закрыл дверь. С глубоким вздохом он прислонился к тяжелой дубовой двери, а затем задвинул засов. Черт побери, он еле ускользнул!

Он улыбнулся, расправил плечи и направился к лестнице. Тристан представлял, что скажет Джорджиана, если он сделает ей завтра предложение. То есть после того, как придет в себя. И они с Джорджианой поженятся. Она может строить новые козни, придумывать новые унижения для него, но в таком случае ему придется перехитрить ее. Как только она произнесет «да», он сумеет справиться со всем остальным.

На верхней площадке лестницы шевельнулась темная фигура, и Тристан замер, сжав кулаки. Если это еще какая-то женщина, кроме Джорджианы, он готов выброситься с балкона.

— Ты на ней женишься? — услышал он спокойный тихий голос Бита.

— Слава Богу, это ты. Нет, я не женюсь, — с облегчением вздохнул Тристан.

— Хорошо. — Бит повернулся и исчез в темноте. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

На Роберта можно положиться, он никому не расскажет о том, что видел. Тристан вернулся в свою комнату, запер дверь и, немного подумав, придвинул к ней тяжелое кресло. Больше никаких визитов до утра. Ему надо о многом подумать.


На следующее утро Тристан появился в Хоторн-Хаусе точно в десять часов. Джорджиана увидела в окно, как он, в синем сюртуке, серых панталонах, блестящих сапогах и с пышным галстуком на шее, подошел к дому и постучал в дверь.

Ей все еще не верилось, что Тристан пришел к ней. Даже когда Джорджиана ненавидела и презирала его, вид этих голубых глаз, вьющихся темных волос, спускавшихся на его воротник, заставлял ее сердце неистово биться. Она убеждала себя, что оно полно гнева, и поэтому пользовалась каждым удобным случаем, чтобы оскорбить и обидеть его.

Почему ее по-прежнему влечет к человеку, который оскорбил и унизил ее? Или она придумала, что он изменился? А может, он изменился на самом деле? Это его появление — еще одна шутка, которая разобьет ее сердце, или он искренен?

— Миледи, к вам лорд Дэр, — объявил появившийся в дверях гостиной Паско.

Она повернулась к дворецкому:

— Спасибо. Я сейчас спущусь.

Натянув перчатки и взяв зонтик, она в последний раз взглянула на себя в зеркало и направилась вниз. Тристан расхаживал по комнате, что он делал всегда, попадая в дом ее тетки.

— Доброе утро.

— Доброе утро. — Он остановился.

Когда они посмотрели друг другу в глаза, знакомый огонь пробежал по ее жилам, и только сила воли не позволила ей подойти к нему и подставить лицо для поцелуя. Такого с ней еще не бывало. Раньше, когда у нее вскипала кровь, ей хотелось подойти и ударить его веером по голове. Возможно, это было вызвано влечением к нему. Хотеть Тристана Карроуэя было опасно, любить его — просто гибельно.

— Как твои… — Он взглянул на стоявшего за ее спиной Паско. — Как ваши ушибы? — поправился он.

— Мне намного лучше. Только трудно сгибаться, да некоторые места очень интересного цвета.

Тристан улыбнулся:

— Рад слышать, что вы чувствуете себя лучше. Вы готовы?

Она кивнула:

— С нами пойдет Мэри.

— Хорошо. А не потребуется ли нам вооруженный охранник?

— Нет, если вы будете хорошо вести себя.

— Тогда вам лучше сейчас же послать за ним, — широко улыбнулся он.

Сердце Джорджианы затрепетало.

— О, перестаньте. Пойдемте.

Мэри ждала их в холле, они вышли из дома и повернули к Гросвенор-стрит.

Джорджиана положила руку на согнутый локоть Тристана, жалея, что приходится носить перчатки и что они не смогут взяться за руки. Ей нравилось касаться его руки, нравился запах его мыла.

— Что? — спросил он.

— Что ты имеешь в виду под этим «что»?

— Ты наклонилась. Я подумал, ты хочешь что-то мне сказать.

Джорджиана, покраснев, выпрямилась.

— Нет.

— А я хочу что-то сказать тебе.

— Просвети меня, — сказала она, надеясь, что Тристан не замечает ее возбуждения.

— Кот Эдвины ведет себя в доме как хозяин. Сегодня утром Дракон расправился с эмблемой на форменной шляпе Брэдшо и принес ее тетушкам с таким гордым видом, словно он убил слона.

— О нет. А что сделал Брэдшо?

— Он еще не знает. Милли отпорола одно из украшений со своей нарядной шляпы со страусовыми перьями, окунула его в чернила, а затем пришила к шляпе Брэдшо.

Джорджиана рассмеялась:

— Ты ему скажешь?

— У него острый взгляд моряка. Если он не заметит, тем хуже для него, я так считаю.

— Ты просто ужасен! А что будет, если заметит кто-нибудь из его начальников?

— Я хорошо знаю Шо, он превратит это в последний крик морской моды, — пожал плечами Тристан. — К осени все будут носить дамские шляпы и побрякушки.

Он посмотрел на проезжавшую мимо карету, и она воспользовалась моментом, чтобы внимательно рассмотреть его профиль.

— Ты об этом хотел рассказать мне? — спросила она.

— Нет. Но ты постоянно слышишь комплименты по поводу своих изумрудных глаз и золотых волос. Я пытаюсь быть более оригинальным. — Он покосился на Мэри, следовавшую в нескольких шагах от них. — Хотя восхищение твоей прелестной грудью, вероятно, не поможет мне достичь моей цели.

Горячая волна пробежала по ее телу.

— И какая же у тебя цель? — так же тихо спросила она.

— Думаю, ты знаешь, но я все же стараюсь добиться у тебя признания, что ты действительно доверяешь мне.

— Я…

— Дэр! — раздался веселый голос.

Лорд Беллефелд вышел из мастерской портного, чтобы пожать Тристану руку.

— До меня дошли невероятные слухи, — громко заговорил толстенький маркиз, кланяясь Джорджиане.

Ей показалось, что у Тристана напряглись мускулы.

— И что же это за слухи? — лениво поинтересовался виконт. — Обо мне ходит так много слухов.

— Ха! Ты прав, приятель. Я слышал о том, что ты ухаживаешь за этой милой молодой леди. Это правда?

Тристан улыбнулся ей, и сердце у нее чуть не выскочило из груди.

— Да, правда.

— Отлично! Побегу поставлю десять фунтов на леди Джорджиану. Прощайте!

Кровь застыла у нее в жилах. Не сознавая, что делает, она вырвала руку из руки Тристана и схватила маркиза за плечо.

— Что… — Голос у нее сорвался, и ей пришлось повторить: — Что значит, вы поставите десять фунтов на меня?

Беллефелд, казалось, нисколько не смутился.

— О, в «Уайтсе» есть доска, на которой записывают пари, на ком в конце концов женится Дэр. Сейчас ставки два к одному, что к концу сезона он женится на девице Амелии Джонс. Ваши ставки пониже, но теперь я получил сведения из первых рук. — Он подмигнул ей.

Джорджиана побледнела и ухватилась за Беллефел-да, чтобы не упасть в глубокий обморок.

— Кто… на кого еще делают ставки? — удалось ей произнести.

— А? Не помню всех имен. Какая-то девица по имени Добнер и какая-то Смитти. Почти полдюжины, если не ошибаюсь. Не так ли, Дэр?

— Не знаю, — после паузы странным безжизненным тоном произнес Тристан. — Мне никто не говорил об этом.

Наконец Беллефелд сообразил, что сказал что-то бестактное. Покраснев, он начал оправдываться:

— Никто не придает этому значения, уверяю вас. Знаете, просто добрая шутка.

— Без сомнения, — сказала Джорджиана, отпуская его.

Беллефелд зашагал прочь, но она не тронулась с места. Она не могла заставить себя посмотреть в лицо Тристану. Ей хотелось закричать, убежать домой и больше никогда никого не видеть.

— Джорджиана, — спокойно сказал он, и ее лицо исказилось гримасой.

— Не… не смей…

— Пожалуйста, возвращайся с Мэри домой. У меня срочное дело.

Она никогда не слышала, чтобы он говорил таким пугающе мрачным тоном.

Его лицо стало серым, как, вероятно, и у нее самой. Конечно, он расстроен, его разоблачили, раскрыли его планы.

— Спешишь поставить деньги на меня? — с трудом спросила она. — На твоем месте я бы не стала — вот тебе сведения из первых рук. И — нет, я не верю тебе. И никогда, никогда не поверю.

— Иди домой, — повторил он дрогнувшим голосом.

Тристан еще раз посмотрел ей в глаза, затем повернулся и пошел в сторону Пэлл-Мэлл. Вероятно, чтобы сделать ставку на какую-нибудь более покладистую девицу.

— Миледи? — подошла Мэри. — Что-то случилось?

Слеза скатилась по щеке Джорджианы, и она поспешила стереть ее, пока никто не заметил.

— Нет. Пойдем домой.

— Но лорд Дэр?

— Забудь о нем. Я уже забыла.

Она быстрым шагом направилась домой, Мэри с трудом поспевала за ней. Джорджиана чувствовала боль в позвоночнике, но была рада этому, боль отвлекала ее от мрачных мыслей. Он снова так поступил — соблазнил ее и предал. На этот раз ей некого было винить, кроме себя. Слава Богу, она узнала об этом прежде, чем окончательно отдала ему свое сердце.

Когда Паско распахнул перед ней дверь, из ее груди вырвалось рыдание. Нет, он не причинил ей боли, ибо она оставалась равнодушной. Все, что между ними было, — простая похоть. А это она могла легко выкинуть из головы.

— Миледи?

— Я буду в своей комнате, — ответила она, торопливо проходя мимо дворецкого. — Не беспокойте меня! Понятно?

— Д… да, миледи.


В клубе «Уайтс» была не доска, а толстая книга, в которую любой имевший доступ в этот аристократический клуб мог записать ставки о заключенном с кем-то пари.