Сюзанна Энок - Неудержимое желание

— Да, Дэр. И очевидно, мне придется разбить его сердце, хотя я не уверена, что оно у него есть. Но…

— Шш, — прошептала Эвелина, делая ей знак рукой.

— Что же у него есть?

От звука этого низкого голоса у Джорджианы похолодела спина.

— Я разговариваю не с вами, милорд, — повернулась к нему девушка.

Тристан Карроуэй, виконт Дэр, смотрел на нее, и в его голубых глазах она видела веселую насмешку. У него явно нет сердца, если он способен улыбаться такой обаятельной чувственной улыбкой сразу после того, как довел другую женщину до слез, заставив убежать из зала.

— А я подошел, — сказал он, — только для того, чтобы сообщить, как вы прекрасно выглядите сегодня вечером, леди Джорджиана.

Она улыбнулась, хотя была возмущена до глубины души. Он делает ей комплименты, в то время как несчастная Амелия сейчас рыдает где-нибудь в темном уголке.

— Я выбирала этот туалет, думая о вас, милорд, — сказала она, расправляя шелковую юбку цвета бургундского. — Вам и в самом деле нравится?

Виконт был достаточно сообразителен, и, хотя выражение его лица не изменилось, он сделал шаг назад. В этот вечер она не взяла с собой веер, но имелся веер Люсинды, на случай если она передумает и захочет ударить его по руке.

— Очень, миледи.

Он быстрым взглядом окинул ее с головы до ног, оставив неприятное ощущение, что умеет отличать шелк от ситца.

— В таком случае именно его я надену на ваши похороны, — с милой улыбкой пообещала она.

— Джорджи, — прошептала Люсинда, взяв ее за руку.

Дэр приподнял бровь.

— А кто сказал, что вас на них пригласят? — С дьявольской усмешкой он повернулся, чтобы уйти. — До свидания, дамы!

«О, его действительно надо проучить!»

— Как поживают ваши тетушки? — обращаясь к его спине, спросила Джорджиана.

Он остановился в замешательстве и после чуть заметного колебания обернулся.

— Мои тетушки?

— Да. Я их что-то не вижу. Они здоровы?

— Тетя Эдвина вполне здорова. — Он недоверчиво взглянул на девушку. — Тетя Милли поправляется, хотя и не так быстро, как ей бы хотелось. А что?

Ха! Она не собиралась объяснять, почему ее это интересует. Пусть он ни о чем не знает, пока все детали плана не будут продуманы.

— Просто так. Пожалуйста, передайте им мои наилучшие пожелания.

Как только Дэр исчез из виду, Люсинда отпустила руку Джорджианы.

— Какой оригинальный способ заставить джентльмена влюбиться в себя.

— О, замолчи! Я не могу сразу броситься в его объятия. Он немедленно заподозрит неладное.

— Как же тогда ты собираешься добиться этого? — Оптимистичная Эвелина была настроена скептически.

— Прежде чем сделать первый шаг, я должна кое с кем поговорить. Завтра расскажу вам, если смогу.

Сказав это, Джорджиана отправилась на поиски Амелии Джонс. Дэр исчез, но в любую минуту мог появиться снова. Одной из самых неприятных его привычек было возникать неожиданно, когда его никто не ожидал.

Черт! Она вспомнила, что забыла спросить, был ли он сегодня приглашен или явился на вечер ее тетушки незваным.

Поиски хорошенькой молоденькой дебютантки оказались напрасными, и Джорджиана с озабоченным видом вернулась к тетушке и исполнению обязанностей хозяйки вечера. Положение компаньонки, проживающей вместе с тетей Фредерикой, давало ей определенные привилегии, но налагало и определенные обязанности. Сейчас она предпочла бы сидеть наверху и обдумывать свой план действий.

Заставить Тристана Карроуэя влюбиться в нее по многим причинам представляло немалый риск, но проучить его было просто необходимо. Он играл многими сердцами, и нельзя было позволять ему разбить еще одно. Она сделает все, чтобы ему это не удалось.

Никогда.

Кто-то постучал медным молотком в парадную дверь, и Тристан Карроуэй, виконт Дэр, оторвался от лондонской «Таймс». Цены на ячмень снова упали, а до созревания нового урожая оставалось еще два месяца.

Он вздохнул. Потери, вероятно, поглотят всю прибыль, которую ему удалось получить от весенней продажи. Нужно будет еще раз встретиться со своим поверенным Бичемом и обсудить американский рынок.

— Докинз, дверь! — крикнул Тристан и отпил горячего крепкого кофе. По крайней мере какую-то пользу колонии приносили. Учитывая суммы, которые он платил за их кофе и табак, они вполне могли бы позволить себе купить его проклятый ячмень.

Стук повторился, он сложил газету и встал. Чудачества Докинза забавляли его, но лучше, если бы дворецкий чистил где-нибудь серебро, а не спал в одной из гостиных, что вошло у старика в дурную привычку. Что касается остальных слуг, то они, без сомнения, были заняты по горло, обслуживая все общество. Но могло быть и так, что они все сбежали, даже не потрудившись предупредить хозяина.

В последнее время удача покинула его, и целая орда поверенных и кредиторов осаждала двери его дома, чтобы взять под стражу за неоплаченные счета.

— Ну, — сказал он, открывая дверь, — что…

— Доброе утро, лорд Дэр.

Леди Джорджиана Холли присела, юбка темно-зеленого платья колоколом окружила ее, капор такого же цвета изящно обрамлял золотистые волосы.

Тристан сжал челюсти. В другое время ему было бы приятно увидеть очаровательную женщину на пороге своего дома. Однако появление Джорджианы Холли было не совсем обычным.

— Какого черта вы тут делаете? — спросил он, заметив стоявшую несколькими ступенями ниже горничную Джорджианы. — Вы ведь не вооружены?

— Только своим умом, — ответила она.

Ее остроумие уже не раз больно его задевало.

— Повторяю, зачем вы пришли?

— Я хотела бы навестить ваших тетушек. Пожалуйста, пропустите. — Подобрав юбки, она проскользнула мимо него в холл.

От нее пахнуло лавандой.

— Проходите, пожалуйста, — запоздало пригласил он.

— Знаете, а вы очень плохой дворецкий, — бросила она через плечо. — Проводите меня к вашим тетушкам, будьте добры.

Скрестив на груди руки, Тристан прислонился к косяку.

— Раз я плохой дворецкий, предлагаю вам самой найти их.

Честно говоря, он сгорал от любопытства, пытаясь догадаться, почему Джорджиана надумала заехать в Карроуэй-Хаус. Она хорошо знала, где он находится, однако только сегодня впервые удостоила его своим посещением.

— Вам никогда не говорили, что вы невыносимо грубы? — Она снова повернулась к нему.

— А как же. Вы, насколько я помню, говорили об этом не раз. Но, если вы желаете извиниться за это, буду счастлив проводить вас.

Ее щеки вспыхнули, нежная с кремовым оттенком кожа порозовела.

— Я никогда не стану извиняться перед вами, — отрезала она. — А вы можете убираться прямо в преисподнюю!

Он не ждал от нее извинений, но не мог удержаться, чтобы лишний раз о них не упомянуть:

— Хорошо. Наверху, первая дверь налево. Если вам потребуются мои услуги, я буду в преисподней.

Повернувшись, Тристан направился в комнату, где оставил свой завтрак и газету.

Шаги по лестнице постепенно затихали, но он смог расслышать, как неожиданная гостья нелестно отзывалась о нем. Сидя за столом с нераскрытой газетой, он позволил себе улыбнуться. Джорджиана Холли проехала весь Мейфэр, чтобы навестить его теток, хотя принимала их у себя в доме меньше чем две недели назад, как раз перед приступом подагры у тети Милли.

— Что, черт побери, она задумала? — проворчал он.

Помня об их прошлом, он не доверял ей. Тристан снова поднялся, оставив остатки завтрака на столе, надеясь, что появится кто-нибудь из слуг и уберет их. Проклятие, куда все сегодня подевались?

Три года назад он пригласил к себе в дом своих тетушек и отдал в их распоряжение малую гостиную. Они воспользовались его добротой, заполнив комнату невообразимым количеством футов бомбазина и кружев.

— Тетя Эдвина? Тетя Милли? — окликнул он, поднявшись по лестнице и повернув налево. Тристан толкнул дверь светлой уютной комнаты. — Ах, я не знал, что у вас сегодня гостья. И кто же эта очаровательная молодая леди?

— О, замолчите, — недовольно фыркнула Джорджиана и повернулась к нему спиной.

Миллисент Карроуэй, облаченная в ужасающе пестрое подобие восточного кимоно, не гармонировавшее ни с одним оттенком в комнате, погрозила ему своей палкой:

— Ты прекрасно знаешь, кто пришел навестить нас. Почему ты не сказал мне, что вчера Джорджиана просила передать нам свои добрые пожелания, злой мальчик?

Тристан увернулся от палки и поцеловал пухлую бледную щеку тетушки.

— Потому что, когда я вернулся, вы спали и предупредили Докинза, чтобы я утром не беспокоил вас, яркая моя бабочка.

Ее пышная грудь заколыхалась от смеха.

— Так и было. Передай мне бисквит, Эдвина, дорогая.

— Конечно, сестра. А вы, Джорджиана, завтракали?

— Да, мисс Эдвина, — ответила Джорджи таким медово-сладким голосом, что Тристан вздрогнул. Он, она и теплые отношения казались несовместимыми. — И пожалуйста, не вставайте. Я поухаживаю за мисс Милли.

— Вы настоящее сокровище, Джорджиана. Я часто говорила это вашей тете Фредерике.

— Вы очень добры, мисс Эдвина. Если бы я действительно была сокровищем, то навестила бы вас гораздо раньше, и вам не пришлось бы ехать через весь Мейфэр, чтобы повидать нас с тетей Фредерикой. — Джорджиана встала и, направляясь к чайному подносу с бисквитами, больно наступила на ногу Тристана. — С чем вы пьете чай, мисс Милли? Мисс Эдвина?

— О, бросьте вы «мисс это, мисс то», если можно. Не надо мне напоминать, что я древняя старая дева, — снова усмехнулась Милли. — А бедная Эдвина еще старше меня.

— Глупости, вы обе молоды и милы, как весенний день, — с улыбкой перебил ее Тристан, сдерживая желание наклониться и потереть ногу.