– Потому что мне потребовалось время, чтобы это понять, – мягко объяснил он. – А потом, между нами столько всего случилось, я боялся признаться, пока не представится шанс завоевать твое уважение. Я люблю тебя, дорогая Шона, всем сердцем.

Она верила ему, но мысль о Кэролайн не отпускала.

– А что с Кэролайн?

– Я же сказал. Она ничего для меня не значит. Хочу, чтобы ты, а не Кэролайн оставалась рядом со мной до конца моей жизни.

Уловив в его голосе нежность, Шона отклонилась, чтобы посмотреть в суровое лицо. Проникающий через окна солнечный свет падал на его густые волосы, придавал особую ясность глазам, в которых светилась любовь.

– Я думала, что потеряла тебя, – прошептала она слабым голосом. – Эта мысль была мне невыносима.

Зак удивленно изогнул губы.

– Поэтому ты собиралась в Беркшир?

– Отчасти.

– В таком случае позволь мне поискать решение проблемы. Прошлой ночью, проводив тебя, я серьезно призадумался. И понял, что хочу тебя. В тот самый момент, как собрался поехать к тебе, пришел человек от миссис Янг с известием о болезни Виктории.

– Если бы я только знала. А мать девочки приезжала навестить ее?

Зак покачал головой и откинул волосы со лба:

– Еще нет.

– Но ей ведь сообщили о болезни дочери?

– Разумеется, да, но Кэролайн такая эгоистичная дрянь. До сегодняшнего дня я и не осознавал этого. С самого рождения Виктории она не испытывала к ней материнских чувств. Представления не имею, что творится у нее в голове и что делает ее такой, какая она есть. Возможно, это результат разочарования, вызванного строгим воспитанием и браком с не менее строгим и суровым лордом Доннингтоном. Или, быть может, в ее семье есть какой-то передающийся по наследству изъян. Однако человек она неплохой и никогда не причинит зла Виктории.

Внезапно Шона заметила в глазах Зака проблеск боли. Он был глубоко уязвлен предательством Кэролайн по отношению к собственной дочери. Шона попыталась скрыть шок, не в силах понять, как мать может отвернуться от ребенка, когда он больше всего в ней нуждается.

– Ты рассказал мне о случившемся между вами, Зак. Это не мое дело. Меня заботит лишь благо твоей дочери. Маленькая девочка, я так считаю, не может обходиться без матери.

Зак презрительно скривил губы:

– Обычно так и есть, но ничто в поведении Кэролайн по отношению к Виктории не является обычным.

– Это я уже поняла, однако считаю ненормальным, что мать коварно бросила свою плоть и кровь. Неужели не осознает, что ее поступки свидетельствуют о безнравственности? – взорвалась Шона, не в силах скрывать гнев.

– Я прекрасно это понимаю, леди Харкот, – раздался женский голос. – Можете думать обо мне все что угодно, но, как бы это ни выглядело со стороны, моя дочь мне вовсе не безразлична.

Зак напрягся, когда, обернувшись, увидел в дверях Кэролайн. Одетая в элегантное платье и по привычке держащая подбородок высоко вздернутым, она медленно прошла в комнату.

– Значит, ты все же решила приехать и справиться о здоровье Виктории, Кэролайн. Надеюсь, ты хорошо спала?

Кэролайн изо всех сил крепилась, готовясь к неминуемой, как ей казалось, битве, признаки которой читала в холодных глазах Зака.

Шона отступила от мужа:

– Прошу меня извинить. Я подожду в другой комнате, пока вы поговорите.

– Нет. – Зак схватил ее за руку. – Останься, Шона. Ты моя жена и имеешь право услышать все, что хочет сказать Кэролайн. – Он вперил в леди Доннингтон ледяной взгляд. – Что, черт побери, нужно сделать, чтобы заставить тебя полюбить Викторию?

– Мне очень жаль. Меня не было в городе. Я только что вернулась. Понятия не имела, что Виктория больна, поверь мне. Я приехала бы сразу, если бы знала. Миссис Янг сказала, что худшее, слава богу, позади.

– Вот уж верно, – холодно процедил Зак. – Когда дети заболевают, от родителей ожидается разумное поведение, а не уклонение от ответственности. Болезнь дочери и твое равнодушие укрепили меня в желании забрать ее у тебя. К несчастью, в Англии не существует законного способа усыновления детей, но, довожу до твоего сведения, я намерен через суд добиться опеки над Викторией.

Глядя на него, Кэролайн обдумала его слова и кивнула. В ее глазах отразилось новое чувство – угрызения совести.

– Препятствовать не стану, даю слово, подпишу все необходимые бумаги. Понимаю, я совершила ошибку, не сумела стать хорошей матерью.

– Верно подмечено! – рявкнул Зак, удивленный слезами в ее глазах. – Что такое, Кэролайн? Раскаиваешься?

Она побледнела и вдруг показалась покорной и робкой.

– Сожаление – ужасное чувство, – надтреснутым голосом произнесла она. – Отравляет человека, никогда не оставляя в покое. Я не горжусь тем, как обращалась с дочерью. – Она умоляюще посмотрела на Шону. – Я все гадала, рассказал ли вам Зак о Виктории. Теперь точно знаю. Надеюсь, вы полюбите ее так же искренне, как если бы она была вашей собственной дочерью. Надеюсь также, вы позволите мне писать ей от случая к случаю и видеться. Буду очень вам признательна. Вы ведь не станете чинить мне препятствий, не так ли? Я все же ее мать.

Шона посмотрела на Кэролайн, ожидая ощутить укол ревности, но не почувствовала ничего, кроме огромного сожаления. Она понимала эту женщину, жизнь которой проходила под гнетом строжайшего воспитания. Родители очень хотели попасть в высшее общество, потому выдали дочь за сурового старика. Девушку, мечтающую о красивом сильном мужчине, в которого она могла бы без памяти влюбиться.

Нетрудно понять, что в минуту слабости ее затопило одиночество прошлого, настоящего и будущего, лишив самоконтроля. Рядом оказался Зак, обнял ее, попытался утешить, и сделал он это старым как мир способом. Произведя на свет ребенка, леди Доннингтон, должно быть, испытала на себе всю мощь презрения мужа, который отказался признать девочку своей и заставил отдать на воспитание, чтобы избежать общественного скандала и позора.

Видя боль и печаль в глазах Кэролайн, Шона не сразу нашлась с ответом. Наконец она кивнула:

– Мы здесь не для того, чтобы обсуждать, что хорошо, а что плохо, и не мне вас судить, леди Доннингтон. Нужно подумать о Виктории. Даю вам слово, когда она поправится и Зак перевезет девочку в наш дом, ее будут любить и заботиться о ней. А вы сможете навещать ее, когда захотите.

– Благодарю вас, – сказала Кэролайн, глядя Шоне прямо в глаза. – Я думаю, вы говорите искренне.

– Да, это так.

– Я очень это ценю. Не уверена, что смогла бы проявить такое же великодушие, будь на вашем месте. – Вздохнув, Кэролайн отвернулась от них. – Пойду проведаю Викторию. – Уже у двери она снова повернулась и добавила: – Спешу сообщить, Роберт сделал мне предложение, которое я, разумеется, приняла. Завтра в «Таймс» выйдет заметка о нашей помолвке. Ты пожелаешь мне удачи, Зак?

Зак саркастически улыбнулся:

– Празднование твоей свадьбы не значится первым номером в моем списке дел, Кэролайн. Тем не менее желаю всего хорошего.

Когда Кэролайн удалилась, Зак задумчиво посмотрел на жену. В глазах сверкала гордость. Он был глубоко тронут ее поступком.

– Это очень благородно с твоей стороны, Шона. Ты удивительная женщина.

Похвала Зака согрела ее. В его мягкой улыбке читалось одобрение. Она решила, что это достаточная награда, способная подавить ревность.

– А ты удивительный мужчина. – Улыбнувшись, Шона положила голову на его теплую крепкую грудь. – Другой на твоем месте не позволил бы мне так говорить с леди Доннингтон, ведь мы даже официально не представлены друг другу.

– Что ж, – протянул Зак, тщательно подбирая слова. – Полагаю, что ни делается, все к лучшему. Мне было очень горько, когда родилась Виктория. Я был не в состоянии дать ей нормальный дом, а теперь вижу, как замечательно все устроилось. Надеюсь, Кэролайн оценит твое великодушие.

Шона вздохнула. Пламя камина отбрасывало золотые тени на ее задумчивое лицо.

– В самом ли деле я поступила правильно? Ты на меня не сердишься?

– Вовсе нет, – негромко произнес он, беря ее за руку и целуя пальцы. Я не могу запретить Кэролайн видеться с дочерью. Хотя некоторое время ей все же придется подождать. Когда Виктория достаточно окрепнет, я намерен увезти ее в Харкот-Холл. Деревенский воздух пойдет ей на пользу. Кроме того, она получит возможность лучше узнать тебя.

Шона улыбнулась:

– Очень хорошо. С нетерпением жду знакомства с ней. Надеюсь, мы подружимся.

– Непременно. Она не сможет противиться твоим чарам.

Шона с любовью посмотрела в его глаза. Мягкие слова воодушевили ее.

– Мы сможем некоторое время пожить в деревне? В настоящее время Лондон лишился для меня своей привлекательности, а английская глубинка очень нравится.

Зак провел по ее щеке.

– Почему бы и нет? Так мы получим возможность побыть вместе. Делами я смогу заниматься и из Харкота. Теперь это и твой дом тоже. Наш дом.

Шона легонько поцеловала его в губы.

– Спасибо, Зак. Похоже, все наконец-то благополучно разрешилось.

– Самое хорошее во всей этой истории то, что Виктория поправится и мы с тобой разобрались в своих разногласиях, – ответил он, вдыхая пьянящий аромат ее духов. Свет камина придавал ее глазам теплый блеск. Никогда еще Зак не испытывал столь мощного желания, не мог дождаться момента, когда они окажутся наедине в спальне и он сможет снова разбудить чувственную сторону ее натуры. – Я тебя не заслуживаю. Мне так жаль, Шона. Прошлой ночью во мне говорили горечь и гнев. Я причинил тебе боль. Если бы своими словами я оттолкнул тебя, получил бы по заслугам. Особенно после того, что сделал с тобой на Санта-Марии.

– Тсс, – прошептала она, прикладывая пальцы к его губам, заставляя замолчать. – Все это уже в прошлом.

– Когда твой брат стал настаивать, чтобы я женился на тебе, все во мне взбунтовалось против такого вмешательства в мою жизнь. Меня пытались заставить сделать то, о чем я даже не думал. И все же, невзирая на внутренний протест, я понял, что хочу тебя, хочу больше всего на свете.