– Через неделю. Но капитан…

– Договорись, чтобы меня обязательно взяли на борт, – резко перебила Шона, вознамерившись во что бы то ни стало попасть на корабль, даже если ради этого придется спрятаться. – Это самое меньшее, что ты можешь сделать. Кармелита ужасно расстроится тем, как все обернулось. Она-то точно не станет возражать против моего отъезда.


Шона оказалась права. Кармелита осыпала проклятиями капитана Фитцджеральда за то, что он сумел их перехитрить. Но это ее не остановило. Она намеревалась любой ценой выпроводить золовку с острова.

* * *

Перед самой посадкой Шоны на корабль Энтони спросил, глядя прямо на нее:

– Ты продолжаешь упорствовать в своем решении ехать за ним?

– Да, Энтони.

Он стоял как скала, без намека на эмоции. Его голос, когда он заговорил снова, был холоден и бездушен, словно гуляющий по заброшенному дому ветер.

– Что ж, хорошо. Поступай как знаешь.

Шона заставила себя проглотить комок, неожиданно образовавшийся в горле.

– Я не хотела, чтобы все так случилось. Не мог бы ты…

– Ты приняла это решение, никто тебя не принуждал. Нам больше не о чем говорить.

Так и есть. Отступать она не собиралась.

Лондон

Стоило Шоне сойти с корабля, как ее любовь к Лондону вспыхнула с новой силой. Она прибыла в самый разгар сезона. Наняв экипаж, они с Томасом поехали в район Мейфэр, в городской особняк тети Августы. Шона с головой окунулась во всеобщую атмосферу веселья. На Стрэнде движение было плотным, экипаж едва тащился. Она смотрела из окна. Владельцы магазинов зазывали покупателей, разносчики и уличные торговцы кричали во все горло, расхваливая свой товар, соперничая друг с другом. В экипаж проникали не только звуки, но и запахи, аппетитные ароматы свежеиспеченного хлеба, пирогов, булочек.

– Ты собираешься остаться в Лондоне, Томас?

– Только на короткое время. Я должен вернуться в свой приход в Беркшире. Но не тревожься, моя матушка будет рада принять тебя, пока ситуация с капитаном Фитцджеральдом не прояснится. Ты знаешь, мои родители вели весьма неординарную жизнь. Мы с братьями приняли как должное факт, что они живут, как им хочется, несмотря на неодобрение света. Скоро и ты привыкнешь к этой матушкиной особенности.

Некоторое время Шона молчала, обдумывая это заявление. Энтони, не отличающийся великодушием, презирал тетю за непредсказуемое поведение после смерти мужа и полагал ее совершенно неподходящей компаньонкой для благородной и образованной молодой женщины. Именно поэтому и не разрешал Шоне уехать в Лондон под присмотр Августы.


Войдя в величественный особняк на Аппер-Брук-стрит, они нашли Августу отдыхающей на шезлонге. Ее роскошные темно-рыжие волосы с редкими седыми прядками были перехвачены красной атласной лентой, сочетающейся с бархатным халатом, щедро расшитым золотыми нитями. Халат был распахнут на груди, являя взору платье с оборками и кружевом. Хотя на ее лице прорезались морщинки, верные спутницы возраста, а румянец на щеках был искусно создан с помощью румян, Августа Франклин, безусловно, по-прежнему оставалась красивой женщиной.

Увидев сына, она вскочила и, распахнув объятия, бросилась к нему.

– Мой дорогой мальчик! Вот наконец-то и ты! И Шона тоже! Какой приятный сюрприз.

Не успела Шона опомниться, как Августа, обнимавшая сына, заключила в объятия и ее тоже, окутав ароматом дорогих духов с сильной ноткой мускуса.

– Тетя Августа, – пробормотала Шона, не зная, что еще добавить. Она любила тетушку и всегда чувствовала себя в ее обществе непринужденно. Высший свет закрывал глаза на кричаще яркую одежду и неистовый натиск леди Франклин, поскольку при всем при этом она являлась очень душевным и приятным человеком.

Отступив на шаг, Августа окинула Шону любящим взглядом.

– Подумать только, как ты выросла! Уже больше не та худощавая школьница, которая, бывало, приезжала ко мне на каникулы. Боюсь, теперь ты вскружишь голову не одному джентльмену. Как же подло поступал твой брат, не разрешая пожить со мной раньше. Чего стоят его глупые обвинения, будто я плохо повлияю на юную девушку! Но он, похоже, одумался. Как славно мы с тобой теперь повеселимся!

– Не стоит торопиться, матушка, – вмешался Томас, удобно устраиваясь в большом кресле. – Наша дорогая Шона теперь замужняя женщина. По некоторым сложным причинам, которые мы объясним вам позднее, она приехала сюда в надежде воссоединиться с мужем.

Августа выразила удивление и восторг и настояла на том, чтобы ей сообщили имя джентльмена. Однако, узнав, лишь головой покачала. Капитан Фитцджеральд ей незнаком, о его семье она ничего не знала.

– Не беспокойся, – с энтузиазмом заверила она, усаживая Шону рядом с собой на шезлонг, – я скоро это выясню. Ну а ты, Томас? Надеюсь, не собираешься сбежать в Беркшир, не пожив прежде у меня? Я ужасно расстроилась, когда ты неожиданно отплыл в Вирджинию, и очень по тебе скучала.

– В самом деле, матушка? Что-то не припомню вашего расстройства.

– Дорогой, не будь таким занудой. Конечно же я расстроилась. Сердце матери очень хрупкое и ранимое. Может разбиться, когда ребенок покидает отчий дом. Твой старший брат живет со своей женой в Ферндене, Алекс с семьей в Нортумберленде. Мне ненавистна мысль, что ты, мой младшенький, уедешь так далеко. Но я страдала молча.

– Дорогая матушка, вы ничего не делаете молча, – озорно поблескивая глазами, объявил Томас. – Уверен, свои печали вы топили в бесконечной череде светских soirees[1] в компании многочисленных подруг. Куда бы ни отправились, вы всегда пользуетесь большим спросом.

Августа весело рассмеялась, кокетливо глядя на сына. «Восторженная, точно школьница», – подумала Шона.

– Должна признать, этот способ всегда действует безотказно. Какой же ты непослушный мальчишка! Разве можно дразнить маму? Твои братья всегда вели себя очень серьезно, а ты, как и твой дорогой отец, наделен удивительным качеством. Умеешь веселиться и смешить меня. Жаль, тебе не было позволено осуществить мечту стать актером. Отец не желал слышать о столь недостойном ремесле для одного из своих сыновей. У тебя было достаточно времени обдумать то, о чем мы говорили до твоего отъезда. Итак, что ты решил? Оставишь церковь?

Шона, не подозревающая о том, что кузен собирается предпринять столь важный шаг, удивленно посмотрела на него.

– Томас, ты не можешь, – ахнула она. – Прошу тебя, не делай этого. Мне ненавистна мысль о том, что ты пойдешь на эту крайность.

– Я должен, – спокойно ответил он. – Служить Богу не мое призвание. Я уже некоторое время обдумываю уход, и это одна из причин, по которым я отправился в Вирджинию. Я обсудил свои намерения с матушкой перед тем, как покинуть Англию. Она меня поддерживает.

Шона перевела взгляд на тетю. Та улыбнулась и кивнула:

– Томас прав. Если это то, чего он хочет, я полностью одобряю. Раз уж на то пошло, он никогда не хотел становиться священником. Но голова у него в то время была забита легкомысленным вещами, вот отец и решил, что это пойдет ему на пользу. Я не хотела и отчаянно протестовала, но он не принял в расчет мое мнение.

– Но, Томас, что ты станешь делать? – спросила Шона.

– Уладив все дела здесь, намерен вернуться в Вирджинию. Мне там очень понравилось, и у меня друзья, которые могут устроить меня на работу в судоходную компанию, если я захочу.

– Тебе нужно все как следует обдумать, Томас. А теперь позови Стэндиша и вели принести нам шампанского. Нужно должным образом отпраздновать наше воссоединение.

– Как скажете, матушка, хотя мне кажется, Шона предпочла бы чай, – отозвался Томас, дергая за шнурок колокольчика и подмигивая Шоне.

– Ну а ты, дорогая, – обратилась Августа к племяннице, мягко похлопывая ее по руке, – должна рассказать мне все о своем муже. Он красивый?

– Да, очень, – со смехом ответила Шона.

– Что ж, неплохое начало, как мне кажется.

Подробности замужества заинтриговали Августу, она вознамерилась во что бы то ни стало помочь им воссоединиться.

– Через две недели в особняке графа и графини Уитчестер на Пиккадилли состоится большой благотворительный прием. И не просто прием, а бал-маскарад с фейерверком. Событие обещает быть веселым. Дамам будет предложено заплатить за возможность провести некоторое время в обществе джентльменов, пришедших без сопровождения. Приглашены все, кто хоть что-то собой представляет. Если твой муж в Лондоне, дорогая, он гарантированно будет в списке гостей. Но ты должна быть очень осторожной. Все будут смотреть на тебя, чтобы понять, что ты такое. Уверена, некоторые очень обрадуются появлению молодой очаровательной леди, но не забывай, найдутся и те, кто будет счастлив лицезреть твое фиаско. Все в тебе бросается в глаза. Возраст, богатство, почти иностранное происхождение, я уж не говорю о статусе. Не забывай, ты теперь леди Харкот. Этот титул твой муж получил по материнской линии. Старайся, чтобы тебя замечали только по достойным поводам.

При этой мысли Шона поморщилась, но наставления тети приняла к сведению.

– Однако это вовсе не означает, что тебе запрещено веселиться, – захихикала Августа и принялась рассказывать Шоне о собственных сумасбродных выходках на балах-маскарадах в ранние годы замужества, приводя ту во все большее изумление.

* * *

На бал-маскарад Зак ехал один в своем большом черном городском экипаже, запряженном четверкой неистовых вороных коней, которые то и дело вскидывали головы и ржали, скача по узким улицам. Фонари заливали мягким светом позолоченную отделку кареты.

Зак курил сигару. Медленно затянувшись, выпустил дым в открытое окно. Вернувшись в Лондон, он будто попал в другой мир, собственное место в котором казалось ему неопределенным. И все из-за Кэролайн. Он пребывал в мрачном настроении, его терзали смутные сомнения.

Ситуация развивалась совсем не так, как он предполагал. В его отсутствие муж Кэролайн, лорд Доннингтон, умер, не оставив потомков. Заклеймив жену позором за связь на стороне и рождение дочери, он завещал все свое имущество дальнему родственнику, молодому лорду Роберту Бирну. Зак хотел сообщить Кэролайн, что готов взять на себя ответственность за нее и их дочь, но Кэролайн оказалась очень корыстной и вступила в связь с лордом Бирном, надеясь восстановиться в качестве хозяйки поместья покойного мужа и отчаянно ожидая от Бирна брачного предложения. Зака она держала в качестве запасного варианта на случай, если ее надеждам не суждено будет осуществиться.