Шона почувствовала себя немного глупо, отлично сознавая, что благовоспитанным английским леди не пристало скакать верхом, демонстрируя голые ноги и портя прическу. Но, четыре года проучившись в одной из лучших английских школ, где постигала нудные азы этикета, она едва не умерла от скуки.

Теперь ее пожирал взглядом притягательный красивый мужчина, чей уверенный взгляд заставлял сердце биться быстрее, хотя в этом, пожалуй, следует винить и жаркое тропическое солнце, от которого у нее помутился рассудок.

Будто скованная неизведанной магнетической силой, Шона продолжала смотреть ему в глаза, восхищаясь их красотой. Пронзительные, серебристо-серые, они, казалось, обладали способностью улавливать и запирать в себе свет. Шона заметила блеснувшую в их глубине искорку веселья. Капитану не удалось скрыть шутливого удивления.

– Моя дорогая юная леди. – Отступив на шаг, он отвесил ей небрежный поклон, который она сочла фиглярством. – Захария Фитцджеральд, к вашим услугам. – Он продолжал смотреть на нее, изогнув бровь. – Смею заметить, вы являете собой подлинную усладу глаз.

Продолжая смотреть на капитана, оказавшегося обладателем невероятно соблазнительного низкого гортанного голоса, напоминающего густой мед, Шона тут же подумала об обнаженных телах и эротических картинках из французских книг, которые они с подругой любили внимательно рассматривать во время учебы в школе, и еще о множестве неподобающих вещей. Своим голосом он будто ласкал каждое сказанное им слово. Немного найдется на свете женщин, способных устоять перед ним. Будучи в настроении, Шона могла очаровать и обаять любого представителя мужского пола, но инстинкт подсказывал, что этот мужчина не относится к числу неискренних молодых повес, стремящихся за ее счет упрочить свою репутацию.

– Вот как? – с опаской проговорила она, чуть наклоняя голову. – Почему же, потрудитесь объяснить?

Зак нахмурился. Собственный ответ удивил его. Ее лицо совершенное, поразительно красивое и юное. Глаза чистого зеленого цвета в обрамлении густых черных ресниц сияют, как драгоценные камни. Смотрят прямо на него, искренние и одновременно непостижимые, точно морские волны. Под взглядами группы моряков, долгие недели не знавших женщин, – при этой мысли Зак вспомнил и о своем вынужденном воздержании – незнакомка должна была бы, по крайней мере, покраснеть и потупиться. Она этого не сделала.

– Ради всего святого, юная леди, – пробормотал он, подходя к лошади и дружелюбно поглаживая ее по крупу, ненароком касаясь обнаженной ноги Шоны, – вы столь прекрасны, что способны соблазнить любого мужчину. Знай я, что на Санта-Марии живет такая красавица, гораздо раньше привел бы сюда свое судно. Мне бы хотелось пригласить вас на борт и познакомиться с вами поближе.

Позабавленная его приподнятым настроением, но недовольная слишком вольным тоном, Шона вскинула бровь.

– Боюсь, это неподобающий поступок, капитан. Также советую вам убрать руку с моей ноги, пока я не нашла иное применение своему хлысту.

В плутоватых глазах капитана, очаровавших, должно быть, добрую половину женщин, встреченных им на Карибах, заплясали серебристые искры.

– Ваша несговорчивость весьма разочаровала меня. Что мне сделать, чтобы заслужить ваше одобрение?

– Я уже сказала. Уберите руку с моей ноги.

Он неохотно повиновался, но не двинулся с места, продолжая оценивающе разглядывать девушку.

Кожу Шоны жгло от его прикосновения. Кричащая мужественность и уверенность в себе привели ее в замешательство. Она вдруг осознала, что все взгляды обращены к ней и стоящему рядом мужчине, и почувствовала сумасшедший бег крови по венам. Ничего подобного она никогда прежде не испытывала, даже рядом с Генри Беллами, красавцем сыном герцога, в которого были влюблены все воспитанницы английской школы. Внезапно она испытала ненависть к капитану. Уж слишком сильное впечатление он на нее произвел. Шона испугалась того, что, посмотри он на нее чуть дольше, чего доброго, сумеет прочесть ее мысли.

– Как вы складно говорите, капитан. Тем не менее советую не тратить попусту силы. Меня не так-то легко убедить. Санта-Мария принадлежит моему брату Энтони Маккензи. – И она наградила собеседника надменным взглядом. – А я Шона Маккензи, его сестра.

– В таком случае рад познакомиться с вами, мисс Маккензи.

Это имя было знакомо Заку. Также он слышал и о легендарной красоте девушки. Ее отца знали во многих кругах. Шона Маккензи частенько становилась объектом жарких споров молодых людей. Ее считали снежной королевой, недостижимой и разбивающей мужские сердца. Многие видели в ней желанный приз.

Узнав имя незнакомки, Захария ничуть не смутился. Губы расплылись в широкой улыбке, обнажив белоснежные зубы. В потемневших глазах блеснули дьявольские огоньки, когда он с повышенным интересом принялся разглядывать ее. Отметив его бронзовую кожу, Шона нашла в нем сходство со смуглым пиратом.

– Ваш остров невероятно прекрасен и плодороден, как я слышал. В известной степени это заслуга вашего брата.

– Прежде всего следует отдать должное моему отцу Колину Маккензи. Он сделал остров тем, чем тот является сейчас. После его смерти дело продолжил мой брат.

В этот момент толпа расступилась, пропуская элегантное ландо, в котором сидели Энтони Маккензи и его жена-испанка Кармелита, прячущая лицо под изящным зонтиком. Она была единственной дочерью богатого испанского купца и была чрезвычайно избалованной. С Энтони она познакомилась во время визита на Санта-Марию вместе с отцом. Шона тогда училась в английской школе. После краткого периода ухаживаний Энтони женился. Шона полагала, что это стало первым шагом к его погибели.

Экипаж остановился рядом с лошадью Шоны. Энтони, одетый в безукоризненного покроя сюртук и льняную сорочку, спустился на дорогу, неодобрительно глядя на сестру. Обнаружив ее на причале, растрепанную, без компаньонки, в окружении девиц легкого поведения и матросов, он счел подобное поведение недостойным положения, дарованного ей по праву рождения и полученного образования. Похоже, Шона совсем не уважает занимаемый им на острове высокий пост.

Тридцатипятилетний Энтони был высок ростом и светловолос, внешне скорее импозантный, чем красивый. Проницательный, расчетливый, несгибаемый, он готов был пойти на что угодно, лишь бы добиться от жизни желаемого. Через четыре месяца Кармелита должна была произвести на свет их первенца. Энтони надеялся, что родится мальчик, который станет его наследником и преемником.

На сестру он смотрел без тени улыбки, с выражением крайнего неодобрения на лице.

– Советую тебе отправиться домой, Шона. Ты не должна находиться в городе без компаньонки.

Посмотрев в суровые глаза брата, она вспыхнула от такого публичного порицания.

– Именно так я и собиралась поступить, Энтони, пока не увидела корабль. Я просто обязана была присутствовать при его швартовке.

Отвернувшись от сестры, Энтони обвел взглядом прибывших. Недовольство исчезло с его лица, и выражение сделалось приветливым.

Кармелита всматривалась в раскрасневшееся лицо Шоны пронзительными, холодными, точно воды шотландского озера, глазами, не пропускавшими ни единой детали. Прищурившись, точно готовящаяся к броску кобра, она перегнулась через бортик ландо и обратилась к Шоне:

– Ты только посмотри на себя, Шона, одета неподобающим образом, волосы растрепались. – Эти слова были произнесены с тихим неодобрением. В голосе Кармелиты слышался сильный испанский акцент.

– Я каталась верхом, Кармелита.

– Мадам, – спокойно обратился к ней капитан Фитцджеральд, – юная леди не заслуживает вашей критики. Она самая привлекательная особа из всех, кого мне до сих пор посчастливилось встретить.

Кармелита открыла было рот, чтобы резко возразить, но, увидев светящуюся в его глазах решимость, передумала. Горько улыбнувшись, она подавила желание сообщить ему, что Шона Маккензи – дитя самого дьявола. Отгородившись от капитана зонтиком, она продолжила распекать девушку:

– Ты становишься совершенно несносной, Шона!

– Постараюсь исправиться, – будничным тоном пообещала та.

Кармелита пронзила ее убийственным взглядом.

– Ты издеваешься надо мной?

– Разумеется, нет, Кармелита. И в мыслях не было ничего подобного.

Шона давно поняла: по возможности невестку стоит игнорировать, если же это невозможно, разговаривать с ней подчеркнуто вежливо.

Кармелита наградила ее взглядом, мечущим искры.

– У тебя склонность к общению с моряками и простолюдинами. Не так следует себя вести хорошо воспитанной леди, не такого поведения ожидает от тебя твой брат. Он несет за тебя ответственность. Как ты смеешь подводить его? Тебе следовало бы понимать, что к чему.

Шона вскинула голову. Стараясь угодить Энтони, она научилась разговаривать с Кармелитой с вежливым почтением, но не более того. Энтони считает жену своевольной, но это, по мнению Шоны, для нее чересчур мягкая характеристика. Надменная, сварливая, временами даже злобная – такие определения подобрала для невестки Шона.

– Пожалуйста, Кармелита, оставь эту тему, – с ледяной вежливостью ответила она, переводя взгляд на Энтони, который представлялся капитану Фитцджеральду. – Едва ли мне нужно напоминать о том, как себя вести. Я отвечаю перед своим братом, а не перед тобой.

– Не дерзи, Шона. О тебе же все будут судачить.

– Так вот в чем дело? Обо мне и теперь судачат.

Кармелита точно знала, когда остановиться, поэтому ничего больше не добавила, лишь высокомерно вскинула голову, показывая Шоне, что ничего не забудет.

Энтони представился капитану Фитцджеральду, представил жену и поприветствовал его на острове. Капитан поступил так же – представил первого помощника и особо выделил его преподобие.

– Видите ли, – весело сверкая глазами, пояснил Синглтон, наблюдая за тем, как священник шагает к ближайшей таверне на берегу, – капитан заботится о духовных потребностях команды во время долгого морского плавания.