— Сейчас ты должен прекратить, — сказала она, открывая глаза. Нимфа выпала из руки Кейт. И она положила ладони на грудь Роба. Она просто не могла заставить себя выйти из его объятий. Не сейчас.

— Прекращу. Немедленно. — Его рука скользнула вокруг ее талии, и он прижал Кейт к себе. Крепко. Животом она чувствовала, какой он твердый, и желание заструилось у нее между ног. Роб прижался лбом к ее лбу:

— Скажи мне, что ты не сумасшедшая.

— Что?

— Ты ведь не сумасшедшая, Кейт?

Прямо сейчас она чувствовала себя немного сумасшедшей. Плохо понимающей, что происходит. Желание столкнулось со здравым смыслом.

— Нет.

— Преследовать, досаждать или стрелять в кого-нибудь?

Он хотел знать, что она не была еще одной Стэфани Эндрюс. Психопаткой, которая выследила его с двадцатидвухмиллиметровой «береттой» после «хорошего секса». Желание, затуманившее мозг Кейт, рассеялось достаточно для того, чтобы она высвободилась из объятий Саттера.

— Я на досуге погуглила про тебя.

Он нахмурился и покачал головой, как будто пытался прояснить сознание:

— Ты что сделала?

— Поискала про тебя информацию в интернете.

— А-а-а, — Роб отвернулся, как будто она окатила его холодной водой. — Прочитала все пикантные подробности моего прошлого?

— Я не знаю, прочитала ли их все, но теперь я понимаю, почему ты отверг меня в ту первую ночь в Сан-Вэлли.

Роб подошел к верстаку и, повернувшись к Кейт широкой спиной, стал разбирать пакет из магазина. Затем взял карандаш и разорвал упаковку.

— Когда в парня стреляют, это обычно лишает его желания иметь случайные связи. — Он вытащил карандаш и бросил его на стол. — Это также приводит парня к разводу. Хотя, думаю, я, вероятно, был обречен на провал еще до начала нашей истории.

Кейт подошла к нему:

— Ты любил ее?

— Стефани Эндрюс? — он посмотрел на Кейт через плечо. — Черт, нет!

Кейт никогда не понимала, как мужчина может любить свою жену и все же изменять ей.

— Я имела в виду твою жену.

Он кивнул, раскручивая карандаш:

— Да, я любил ее. Проблема в том, что большую часть времени она не нравилась мне. И я тоже не нравился ей. На самом деле мы ладили только в постели, а это было не так уж часто. Или я был на выездных играх, или мы ругались.

У Кейт никогда не случалось такого, чтобы она любила кого-то, но он ей не нравился. Нет, проблема была в том, что она любила мужчин, которые недостаточно любили ее.

— И все же я бы предпочел другой финал моего брака. — Роб вытащил пружину и стержень и отложил их в сторону. — И моей карьеры тоже.

— Более достойный?

— Достойный? Да, это хорошее слово. Когда в тебя стреляют, это лишает достоинства. Приходишь в себя на больничной койке с трубками, торчащими из твоего живота и… других мест. Ты слаб и беспомощен, и все в этом деле просто полный отстой.

Кейт полагала, что для любого мужчины слабость и беспомощность стали бы трудным испытанием. Но для мужчины, подобного Робу, привыкшему кулаками принуждать соперников подчиняться, это было в высшей степени тяжело.

— И потом, когда ты, наконец, снова можешь стоять на ногах, оказывается, что вся твоя жизнь изменилась. Нет ни работы. Ни жены. Ничего, кроме грязи в интернете, которую может прочитать любой желающий. — Он достал моток ниток из упаковки и отрезал немного. — А также нет интимной жизни.

Кейт не думала, что Роб говорил о чем-то вроде влюбленности. Она, так сказать, из первых рук знала, что физически он был способен заниматься сексом. И не был женат, хотя кольцо на пальце, очевидно, в прошлом ему не мешало.

— И сколько же у тебя нет интимной жизни?

— Ты спрашиваешь, сколько времени у меня не было секса? — взглянул на нее Роб.

Они оба знали, что именно это ее и интересовало, так к чему отрицать?

— Да.

Уголок его рта опустился:

— Забудь об этом.

— Шесть месяцев?

Он отвернулся.

— Год? — Она знала из опыта допросов множества людей, что чаще всего ответ крылся в том, что не было сказано.

— Брось, Кейт.

— Два года.

Он повернулся к ней лицом, положив нить:

— Ты, кажется, ужасно заинтересована моей сексуальной жизнью.

— Ты сам заговорил об этом, — Кейт пожала плечами. — Не сказала бы, что я ужасно заинтересована. Я бы назвала это небольшим любопытством.

— Что конкретно тебе любопытно? — Он сделал шаг по направлению к ней. — Как давно это было? Или как бы все случилось между нами? — Его веки опустились, прикрывая глаза. — Должен признать, что меня самого это интересует.

Кейт сделала шаг назад.

— Ты и я, занимающиеся сексом друг с другом, — плохая затея.

— Ты уже говорила это, — Роб шагнул вперед.

Кейт вытянула руку вперед, как регулировщик.

— Стой. Мы не можем заниматься сексом.

— Конечно, можем. Нам обоим больше двадцати одного, и никто из нас не сумасшедший. Я хочу тебя и знаю, что ты хочешь меня. Ты захотела меня в первую же нашу встречу, и теперь, зная тебя, я думаю, что был идиотом, не затащив тебя в свой номер.

Было несколько хороших причин, которые не имели никакого отношения к возрасту. Одну из них Кейт высказала:

— Вот почему я не могу заняться с тобой сексом.

Саттер решительно шагнул к ней, и ее ладонь коснулась его рубашки.

— Ты все еще злишься, что я не затащил тебя к себе в номер?

Кейт покачала головой, и волосы упали ей на плечи.

— Я не могу заняться с тобой сексом, потому что сейчас знаю тебя.

— Но ты собиралась заняться со мной сексом, когда не знала меня? — Роб схватил ее за запястье. — В этом нет никакого смысла.

— Нет, есть. — Она посмотрела ему в глаза и попыталась объяснить: — Той ночью в Сан-Вэлли тебе полагалось стать частью моей фантазии. Фантазии о том, как я сняла незнакомца в баре. Предполагалось, что я использую тебя, а потом дам пинка под зад.

— Ты все еще можешь сделать это.

— Нет. Теперь ты настоящий, — Кейт попыталась вырваться, но он не отпустил ее. — Ты убил все мои фантазии.

— Я создам для тебя новые фантазии. Бог свидетель, у меня их сотни, — Роб поднял ее руку к своим губам. — Хочешь услышать хоть одну? — спросил он, уткнувшись ей в ладонь, но не стал ждать ответа: — Моя любимая фантазия, где ты одета в свои черные ботинки в стиле садо-мазо.

Кейт прекратила попытки вырваться. Он мечтал о ней? Ни один мужчина никогда не признавался, что мечтает о ней. О ней. Кейт Гамильтон и ее тридцать девятом размере обуви. Она почувствовала, что слабеет. Почти сдается. Она должна уйти. Убежать. Быстро. И она так и сделала бы. Но сейчас не могла вспомнить свои собственные фантазии. Казалось единственно верным, что Роб должен поделиться своими.

— А что еще на мне?

— Ничего.

— А во что ты одет?

— В стояк и улыбку.

Кейт не знала, должна ли рассмеяться или притвориться оскорбленной. Роб выглядел серьезным, если не считать дразнящих морщинок улыбки в уголках его глаз.

— И где происходит твоя фантазия?

— В моей постели, — он положил ладонь ей на шею, а другой скользнул к ее талии. — На моем бильярдном столе, — он притянул Кейт так близко, что ее грудь коснулась его рубашки. — В моей машине. — Дразнящие морщинки в уголках его глаз исчезли к тому моменту, как он добавил: — Прямо здесь. Везде, где бы я ни был. — Роб наклонил голову и сказал прямо ей в губы: — Ты звезда всех моих фантазий, — и поцеловал ее. Нежная ласка губ и языка в потрясающем контрасте с тяжелым, быстрым биением ее сердца.

Кейт скользнула рукой по мощной шее Саттера и прижалась к нему, ее отяжелевшие груди вжались в его мышцы. Ее соски затвердели. Она хотела этого. Этой горячей жидкости, разливавшейся по ее венам и собиравшейся между ног. Заставлявшей ее чувствовать себя желанной, нужной. Ее кожа зудела от потребности в сексе. Это было неправильно. Это было плохо для нее. Но… прошло так много времени с тех пор, как мужчина хотел ее в любом месте, где бы он ни был. Много времени с тех пор, как она чувствовала эти тяжелые рывки желания, захватившего ее и выгнавшего пессимиста из ее головы.

И Кейт поцеловала Роба глубоким страстным поцелуем, который заставил его застонать ей в губы. У него был вкус гранолы, желания и секса. Роб обхватил ее грудь через свитер, и Кейт выгнулась, прижимаясь к его каменно-твердому пенису, чувствуя его тяжелую длину, прижатую к низу ее живота.

Свободной рукой Роб обхватил ягодицы Кейт и заставил встать на носочки. Он вжимался в соединение ее бедер, пока его большой палец потирал ее затвердевший сосок. Назад и вперед, неторопливый ритм в идеальном сочетании с движениями его члена, которым он терся о ее пах. Сводящий с ума, потерянный стон слетел с губ Кейт, когда она запустила пальцы в волосы Робу.

Звон колокольчиков у двери едва пробился сквозь звук их тяжелого дыхания.

— Мистер Саттер?

Роб выпрямился и убрал руку с ягодиц Кейт. Он смотрел в сторону входа в магазин, откуда доносились два мальчишеских голоса.

— Вы здесь?

— Дерьмо, — Роб убрал другую руку с груди Кейт и посмотрел на часы. — Я забыл, что сказал этим ребятам подойти, — он снова посмотрел на Кейт. Его глаза были полны желания и голода. — Дайте мне несколько минут, и я спущусь, — хрипло крикнул он.

— Хорошо.

— Стой здесь и жди меня, Кейт. Я долго не задержусь.

Она сделала глубокий вдох, и трезвость ее рассудка частично вернулась. По крайней мере, достаточно, чтобы Кейт сделала шаг назад.

— Нет.

Роб потянулся к ней, но она отодвинулась, и его рука схватила пустоту. Кейт сделала еще несколько шагов назад, прежде чем он смог коснуться ее и заставить передумать. Прежде чем он смог заставить ее забыть, что он был просто сердечной болью номер двадцать шесть. Самой последней в длинном списке мужчин, которые не подходили ей. И это говорил не ее внутренний пессимист. Это было правдой.