К примеру, сейчас. Никогда в своей жизни Пэйтон не смогла бы сказать Коннору Дрейку: «Ты идешь вниз, милый?» и сохранить при этом невозмутимый вид. Для Пэйтон Коннор Дрейк был бесконечно более дорог, чем он когда-либо будет для мисс Уитби, и любой, кто скажет обратное, отведает ее кулака. Но она скорее отрежет себе язык, чем и впрямь назовет его «милым». Конечно, возможно, и потому, что если бы кто-то из ее братьев услышал, как она называет их друга Дрейка «милым», она бы не дожила до того, чтобы узнать, чем всё кончится.

Но все же Пэйтон не считала, что мужчинам действительно нравится, когда их зовут «милыми». Ей определенно не показалось, что Дрейку это очень нравится. По крайней мере, его лицо, когда мисс Уитби произнесла свое «милый» и «моя любовь» нисколько не изменилось, разве что стало немного суровее и и еще мрачнее.

И опять же, Росс никогда не выглядел по-другому, когда Джорджиана звала его «дорогим». Но, возможно, это было потому, что жена звала его «дорогим» только, когда он делал что-то, чего она не одобряла. Пэйтон всё же подозревала, что за закрытыми дверями Росс и Джорджиана вели себя друг с другом совсем иначе. Однажды она без предупреждения вошла в гостиную и услышала, как Росс назвал жену своей маленькой обезьянкой, ласкательным прозвищем, против которого у Пэйтон определенно возникли бы возражения, используй его кто-нибудь, пусть даже капитан Дрейк, по отношению к ней.

Но возможно, подумала она, капитан Дрейк и мисс Уитби, как Росс и Джорджиана, наедине вели себя совсем иначе. Может быть, когда они одни, Дрейку нравится, когда его зовут «дорогой», а мисс Уитби нравится, когда ее зовут «маленькая обезьянка».

От возникшего в уме видения капитана Дрейка и мисс Уитби наедине, Пэйтон почувствовала себя дурно, так что она поспешно выбросила эти мысли из головы.

Снова повернувшись к зеркалу, Пэйтон расправила свои юбки пошире и, захлопав ресницами, произнесла, имитируя тоненький напыщенный голосок, который был значительно выше ее нормального тона:

— Представляю, как вашей бабушке, должно быть, любопытно наконец встретиться с невестой внука.

Поднимаясь из реверанса, она внезапно сделала движение, как будто что-то или кого-то пнула. Но из-за резкого движения косточки корсета больно впились в ее тело. Мгновенно пожалев о своем поступке, она положила руку на бедро, чтобы потереть пострадавшее место.

— Проклятье! — выругалась девушка, пытаясь взбодриться.

Рассудив, что капитан и его будущая невеста к этому времени ушли уже достаточно далеко, и что она может спуститься, не боясь наткнуться на кого-то из них, Пэйтон так и сделала, с интересом оглядываясь вокруг. Она испытывала определенное любопытство к дому, который ни разу до этого дня не посещала. На самом деле, хотя девушка никогда не призналась бы в этом вслух, прошлой ночью она мало спала, настолько была взволнована их предстоящим визитом.

И если не считать того факта, что хозяин этого дома женится на женщине, которую она терпеть не может, Пэйтон не могла бы сказать, что разочарована этим визитом. Дэринг Парк был поместьем, где Дрейк вырос, где он прожил бульшую часть своей жизни, прежде чем ссора с семьей привела его в Лондон на поиски счастья. Просторному трехэтажному зданию было более ста лет. Оно было заполнено прекрасной старой мебелью, которая, как заверила ее Джорджиана, без исключения была бесценным антиквариатом. Этим поместье, несомненно, сильно отличалось от лондонского дома Диксонов, в который вся мебель была закуплена новой — вскоре после того, как отец Пэйтон заработал свои первые пять тысяч фунтов. И она всё еще выглядела новой, поскольку Диксоны никогда не бывали дома более чем по несколько недель в году, проводя всё остальное время в море.

В принципе, Пэйтон понравилось, как выглядит Дэринг-Парк. Она полагала, что это одно из немногих мест на земле, где человек может без опаски ходить босиком, не боясь наступить на что-нибудь острое.

И хотя Пэйтон не заметила явных признаков того, что Дрейк когда-либо здесь жил: ни инициалов, вырезанных на перилах, ни его портрета, висящего в Большом зале — она всё же могла представить его маленьким мальчиком, носящимся сломя голову по дому, изводящим своих учителей и доводящим до крика старшего брата, с которым никогда не ладил. Тем больше ей нравилось это место.

Это были, конечно, лишь выдумки: Дрейк почти не рассказывал о своем детстве, которое, несомненно, нельзя было назвать счастливым. И все же чересчур живое воображение Пэйтон заполняло то, чего она не знала, пока девушка не представила его прыгающим по кровельным балкам с той же энергией, с какой он лазил по снастям на борту «Амазонки», корабля, которым командовал в компании «Диксон и сыновья» последние пять лет, и, вероятно, продолжит командовать следующие десять.

Не то чтобы Дрейку нужна была работа, не говоря уж о жаловании. Безвременная кончина брата почти восемь недель назад сделала его действительно состоятельным человеком. На самом деле, ему больше вообще не было необходимости ходить в море… по крайней мере, для того, чтобы заработать на жизнь. Выбор — продолжать дальше плавать или нет — зависел только от него…

Как, несомненно, и выбор женщины, на которой он завтра женится.

Но из того, что Пэйтон узнала, мисс Уитби не испытывала большой любви к морю. Однажды, бросив косой взгляд в сторону Пэйтон, не заметить который мог только слепой, она высказалась в том плане, что считает соленый воздух довольно вредным для цвета лица.

Но если цвет лица Пэйтон и пострадал за годы, проведенные, с отцом, а затем братьями в море, очевидно, мистер Мэтью Хэйфорд не замечал этого. Или ему нравились женщины с загаром, или он не был настолько узколобым, чтобы позволить таким мелочам препятствовать дружбе. Потому что когда Пэйтон дошла до лестничной площадки, она увидела, что Мэтью ждет ее внизу, выглядя в вечерних одеждах совсем иначе, чем в своей форме первого помощника.

— Эй, на палубе, мисс Диксон! — воскликнул он. Совершенно очевидно, что молодой человек был рад ее видеть. — Капитан сообщил, что вы собираетесь спускаться. И должен сказать, это стоило ожидания. Вы просто как картинка!

Пэйтон, немного ошеломленная таким восторженным приветствием, осмотрелась вокруг, чтобы удостовериться, что обращаются именно к ней. Но позади нее на лестнице никого не было. Казалось невероятным, но, по-видимому, восхищение на лице молодого человека было предназначено ей. Девушка знала Мэтью Хэйфорда много лет, и он никогда раньше не говорил ей, что она выглядит как картинка. Может, дело в корсете? Пэйтон посмотрела вниз. Более вероятно, что дело в декольте. Мужчины и впрямь странные создания. Возможно, ей следует учесть совет Дрейка и дважды подумать, прежде чем остаться одной на борту, полном мужчин…

Тем не менее, Пэйтон поприветствовала Мэтью радостной улыбкой и протянутой рукой.

— Какая приятная встреча, мистер Хэйфорд, — сказала она, крепко пожав его мозолистые пальцы. — Когда вы прибыли?

— Только что, — ответил Мэтью. — Правда шикарное место? Вы видели лебедей там, на озере?

— О, это что, — Пэйтон указала в одну сторону большого зала. — Посмотрите на те рыцарские доспехи. Джорджиана говорит, что они подлинные. В них сражались настоящие рыцари. Предки Дрейка, я полагаю. Можете себе представить?

Мэтью проследил за ее взглядом.

— Господи, — выдохнул он, — предки капитана Дрейка были просто коротышками.

— Нет, не были, — воскликнула Пэйтон, защищая. Затем, увидев, что многие доспехи были бы впору и ей, она сказала, — Ну, в те времена ничего не знали о правильном питании. Нельзя было ожидать, что они вырастут большими.

Мэтью снова перевел на нее свой восхищенный взгляд.

— Есть ли что-то, чего вы не знаете, мисс Диксон?

Девушка сделала вид, что серьезно обдумывает этот вопрос. На самом деле, будь она совершенно честна на этот счет, Пэйтон должна была бы признать, что существует не так уж много вещей, о которых она ничего не знает. Она определенно считала себя более образованной, чем большинство девушек ее возраста. Что они знали, кроме укладки волос и сплетен? Пэйтон знала, как спустить развевающийся под шквалистым ветром парус, как проложить курс, руководствуясь только положением на небе солнца и звезд, как убить, разделать и приготовить морскую черепаху, не имея из кухонной утвари ничего, кроме ножа, нескольких камней и щепотки высушенных водорослей. Если она не видела чего-то собственными глазами с палубы одного из их семейных кораблей, то слышала об этом от Мэй Линг, кантонской[7] поварихи, которая сопровождала детей Диксонов почти в каждом плавании. Только после того, как Мэй Линг вернулась на свою родную землю наслаждаться заслуженной пенсией, и Росс привел в семью Джорджиану как своего рода замену, Пэйтон начала понимать, как сильно не хватает ее образованию знаний по одному конкретному предмету: любовь и брак.

Как бы, например, Мэй Линг объяснила тот факт, что в то время как Коннор Дрейк мог бы получить любую женщину в мире, он решил жениться на ненавистной мисс Уитби? У Пэйтон было ощущение, что соображения Мэй Линг пролили бы свет на данный вопрос.

Но поскольку она не была готова поделиться с кем-нибудь своим недовольством по поводу предстоящей свадьбы — не говоря уже о том, чтобы признать свое невежество в делах, касающихся сердца, а не компаса — Пэйтон просто пожала плечами и сказала:

— Нет.

Она была слегка поражена, когда Мэтью разразился таким громким хохотом, что он прозвучал эхом в огромном зале. Более того, ей пришлось довольно сильно шлепнуть его по плечу, чтобы заставить утихомириться.

— Это было не так уж забавно, — сказала она. Было действительно непостижимо, что мужчины, кажется, совсем теряют голову, если где-то рядом обнаружится намек на грудь. Ну, во всяком случае, некоторые мужчины. Коннор Дрейк, к сожалению, показался совершенно безразличным, когда лиф ее платья соскользнул.