– Знаешь, это просто чудо какое-то. У него золотые руки, и все, за что ни возьмется, делает без сучка и задоринки! – радуется мама, сидя на краю моей кровати. – А бабуля наша… Ей-богу, если бы она была моложе, то действительно окрутила бы его! Давно у нас не было таких очаровательных и приятных гостей. Почему ты не говорила нам о нем?

– Что именно рассказывать? Я была знакома с ним всего без году неделя.

Мама улыбается:

– Но тем не менее ты попросила его привезти нам подарок.

Я вздыхаю и вымученно смотрю в потолок:

– Я не просила, мам.

– Да я поняла уже.

Устремляю на нее глаза и жду пояснений.

– Третий пылесос в наш дом? – по-доброму фыркает она. – Уже и консервировать можно. К тому же ты сама знаешь, что этот моющий пылесос такая тяжеленая бандура, что мы редко с бабулей им пользуемся. А тут еще один!

Мы начинаем смеяться, а телевизор тем временем транслирует выпуск вечерних новостей.

– Как ты не побоялась впускать в дом незнакомого человека?

– Ну, во-первых, за дверью в прихожей стоит папина воздушка, бабуля регулярно заправляет газовый баллон. Убить не убьет, но ранит. А во-вторых, Марк показался мне хорошим человеком. К тому же назвал твое имя и про поездку в Барселону рассказал. А кстати, и цветы привез.

Я только фыркаю.

– Зря ты так, – улыбается мама. – Невероятно красивый и добрый мужчина. И очень сексуальный, – шепотом добавляет она.

– Ма-а-ам.

– Как будто ты сама не видишь! Ясное дело, приехал сюда, чтобы к тебе поближе быть. Ты скажи мне, между вами что-то произошло там, в Испании?

Ну, вот, моя головная боль вновь очнулась.

– Ладно, не отвечай сейчас, – вздыхает мама, сомкнув ладони, – но пообещай мне, что скоро расскажешь мне все. Знаешь, я хоть и не говорю об этом вслух, но постоянно думаю о твоем будущем. Я не хочу, чтобы ты была вечно одинокой, без защиты и опоры, без мужского плеча…

– Все, мам, прекращай!

– Да, Лера! Я часто задумываюсь о твоей личной жизни. Ты живешь в другом городе одна, поздно возвращаешься домой, ну, мало ли что! Вон, нам с бабулей даже про аварию не сказала! И часто у тебя случается нечто подобное? Ты же ничего не говоришь нам. Если бы не Марк, мы бы вообще не узнали о случившемся! Когда ты жила с Максимом, царство ему небесное, я была спокойна, ведь ты была в безопасности. А что сейчас?

О, мама, как же ты ошибаешься…

– Вы с бабушкой тоже одни, но как-то ведь справляетесь, – тихо говорю я.

– Нас двое, и мы за себя постоим, будь уверена. К тому же у нас отличные соседи, если вдруг что – прилетят на помощь. Ну, еще бабуля наша постоянно флиртует с Николаем Гавриловичем, соседом напротив. Добрый дядька, анекдоты постоянно рассказывает, если надо по дому помочь – помогает. Между прочим, вся та работа, что сейчас делает Марк, должна была достаться ему. Бабуля мне тут утром сказала, что лучше наслаждаться видом молодого тела, чем сморщенной и обвисшей кожицей семидесятилетнего дедули, – хихикает мама. – Кто знает, может, в ее годы я тоже стану такой же незакомплексованной и раскрепощенной! – Она умолкает и проводит рукой по моим взлохмаченным волосам. – Ты так изменилась. Иногда мне кажется, что ты обзавелась панцирем и все время прячешься в нем.

– Считаешь свою дочь черепахой? – хихикнув, я бросаю на маму непринужденный взгляд, хотя на душе скребут кошки.

– Я просто переживаю за тебя, вот и все. – Выдохнув, мама опускает ладони на колени и оглядывается: – Нужно что-нибудь постирать? Или принести чего?

– Нет, мам, спасибо.

– Надеюсь завтра ты будешь как огурчик, ведь тебе уже лучше, да?

– Да. Просто слабость.

– Из-за того, что не ешь ничего.

Внезапно в дверь стучат, и через пару секунд она медленно открывается.

Марк осторожно заглядывает в комнату и, не удостоив меня взглядом, сразу обращается к маме:

– За воротами стоит какая-то женщина в белом костюме… мм… снежинки, что ли…

– Ой! Марк, ты, наверное, думаешь, что здесь сумасшедшие живут! – подскакивает моя мама и начинает лепетать так быстро, что несколько слов сливаются в одно непонятное. – Это все этот конкурс! Должно быть, Светлана Сергеевна закончила с пошивом!

Мама убегает, лепеча что-то себе под нос.

Кинув взгляд на Марка, я невольно подтягиваю зеленый плед до самого подбородка и прячу половину лица. Я выгляжу отвратительно, а что еще хуже, так это растрепавшиеся волосы, грязные у корней.

– Как ты? – спрашивает он, сжимая дверную ручку.

– Лучше, спасибо.

Мой взгляд цепляется за тугие вены на руках, и я невольно вспоминаю наши страстные ночи в Барселоне.

– Принести чего-нибудь?

– Мм… Что?

Он явно смеется надо мной. Черные глаза так и сверкают веселым блеском.

– Тебе что-нибудь принести?

– Нет, спасибо, – недовольно бросаю я, с трудом переведя взгляд на экран телевизора.

– Если что – зови.

– Угу.

Еще несколько секунд Марк стоит в дверях, а потом не спеша выходит и закрывается в своей комнате.

На следующий день мне становится лучше. Пока все еще спят, я принимаю душ, сушу волосы феном и надеваю огромные спортивные штаны, которые когда-то купила себе для занятий по танцам в стиле хип-хоп. Правда, меня хватило только на два полуторачасовых урока, потому что я не была такой гибкой, как моя одноклассница Катя. И тем не менее штанишки стильные и теплые, до сих пор мне нравятся. Надеваю бордовую майку, а сверху черную толстовку с капюшоном и, глядя на себя в зеркало, усмехаюсь, потому что в такой мешковатой одежде выгляжу как толстый коротышка.

Кухня в доме просторная. Единственное место, где есть витражные окна. Конечно, в такую морозную погоду, как сегодня, из-за них происходит колоссальная потеря тепла, и приходится увеличивать температуру теплых полов и топить печь. Но есть во всем этом особое очарование, ведь, укутавшись в тысячу одежек, можно любоваться красивым видом на задний двор, где несколько елочек утопают в снегу. А сейчас, кстати говоря, там еще и две фигурки с оленями красуются.

В холодильнике нахожу контейнер с нарезанными кусочками домашнего рубленого тортика. Облизнувшись, ставлю его на стол и завариваю себе чай с лимоном.

Когда выбрасываю чайный пакетик в мусорное ведро, замечаю Марка, облокотившегося на вмонтированный в кухонный гарнитур холодильник. Сегодня на нем серые штаны и черная облегающая футболка. От вида чуть взъерошенной темной челки по моим внутренностям растекается тепло.

– Привет.

Боже, какой глубокий голос. Сонный, но такой чувственный.

– Доброе утро, – отвечаю я, прочистив горло.

– Вижу, тебе лучше сегодня.

– Угу.

Слышу смешок за спиной и мысленно ругаюсь.

Пока несу кружку к столу, пытаюсь заставить себя успокоиться. Припоминаю все те гадости, что говорил мне Марк, его вранье, драку с братом, но черт возьми, ничего из этого не помогает взять себя в руки.

– Не помешаю? – интересуется он, доставая из шкафа чайный пакетик.

– Нет.

Пока он стоит ко мне спиной и наливает в кружку кипяток, я пялюсь на широкие плечи и шею, а воображаемый Вуди Вудпекер смеется надо мной и вертит пальцем у своего виска.

Нет, не пальцем. Крылом. Или… Когтем… Или что там у него?

– Ну, так как?

Марк уже сидит передо мной и внимательно смотрит на меня, ожидая, по всей видимости, ответа. Когда он успел?

– Что ты сказал?

Мужчина приятно улыбается, и появившаяся ямочка на щеке тут же выстреливает мне в глаз.

Образно говоря.

– Поедешь со мной в город?

– А. Нет. Спасибо.

– И снова твой словарный запас равен двум-трем словам. В чем же причина?

В тебе. В ТЕБЕ!

– Ты замерзла? В доме холодновато, кажется.

– Немного. Можно затопить печь, но за дровами нужно идти в сарай. Здесь закончились.

Марк молча поднимается и выходит из кухни. Через несколько минут он возвращается, неся в руках железный поддон с дровами. От взгляда на играющие мышцы и выпячивающие вены на руке мой живот больно стягивает в узел, но я не могу заставить себя не смотреть на…

– Не знаешь?

– Что? – хлопаю я глазами, а Вуди Вудпекер рядом со мной падает на пол от истерического смеха.

– Спички, Лера. Ты не знаешь, где спички? – повторяет Марк, сдерживая улыбку.

– В хозяйственной комнате, в правом боковом ящике.

– В чем дело? – спрашивает он, расставив руки в боки.

– Ни в чем, – пожимаю плечами, злясь на себя.

– Ты рассеянная.

– Звучит как упрек.

– Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не сказать тебе правду, ведь я не слепой.

Бросаю на него негодующий взгляд и тут же встречаюсь с самоуверенной улыбкой.

Когда Марк уходит за спичками, я начинаю махать перед своим лицом ладонями, чтобы хоть как-то его остудить. Уже жалею, что нацепила на себя столько теплой одежды, потому что под ней мое тело постепенно плавится. Точнее, оно плавится от одного лишь взгляда на крепкое тело Марка. Интересно, моя бабуля в свои годы испытывает те же самые ощущения?

– Уже не нужно затапливать? – спрашивает Марк с улыбкой, когда проходит мимо меня и останавливается у печки. – От чая согрелась?

– Нет, мне по-прежнему прохладно.

Боже, ну что за дура?!

Марк едва заметно пожимает плечами и начинает разжигать дрова.

– Мне нравится ваш дом, – говорит он, аккуратно положив зажженную спичку в узкую щель между поленьями. – Очень просторный. Даже слишком, всего-то для двух-трех людей.

– Его строил папа, мечтал, что здесь все будут жить. Большой дружной семьей.

– Почему же ты не вернулась сюда после учебы?

– Как ты узнал, где я живу? – вырывается у меня.

Марк закрывает стеклянную дверцу и поворачивается ко мне, сидя на корточках.

– Я могу все.

Господи, как же меня выводит из себя эта его решительная самоуверенность. И, поддавшись порыву злости, я издаю недовольное «пфф» и резко поднимаюсь со стула.