Джоан взяла в руки связку писем. Шарфик, повязанный вокруг них был сплетен из тонкого, колющегося материала и от него веяло запахом старости и пылью. Она аккуратно развязала узел и высвободила письма из заточения, в котором они находились, похоже, уже довольно долгое время. Шарфик был похож на тот, который носила мать на нескольких фотографиях 50-х годов. Правда в то время он был белым, а сейчас его цветом было нечто среднее между бежевым и кремовым, с толстой зеленой полосой с края.

Стопка писем состояла из нескольких запечатанных конвертов. Конверты были незаполненны и, казалось, их никогда не открывали. Джоан догадывалась, что они были написаны ее матерью, но не были отправлены тому, кому предназначались. Она подняла одно из них на свет и увидела сквозь тонкую бумагу слабо отпечатанный оттиск крупного, но аккуратного почерка своей матери. Она разложила конверты веером, словно игральные карты – семь конвертов, каждый из них с несколькими листками бумаги внутри.

Джоан выбрала то письмо, которое показалось ей самым старым. Ей очень хотелось узнать какую тайну оно хранило, но в то же время она опасалась, что это станет вторжением в личное пространство матери. Женщина тихо рассмеялась. Ее мать мертва. Какая теперь разница? Не давая себе шанса передумать она взяла нож, просунула его острие под отгиб конверта и аккуратно его разрезала. Лист бумаги, лежащий внутри был заполнен на треть и выглядел так, словно его сначала смяли, а затем разгладили. Твердый, аккуратный почерк принадлежал ее матери. В верхнем углу стояла дата – 1947 год.

Э.., любовь моя,

Я сижу за своим письменным столом, смотрю в окно и думаю о том, что делаешь в данный момент ты. Я представляю как ты лежишь на одеяле в парке – книга на животе, фляга бесстыдно выглядывает из кармана. Солнце греет твое лицо и ты дремлешь. Я хотела бы притвориться, что ты смотришь сон обо мне, но, скорей всего, те времена бесследно прошли, и теперь все твои сны лишь о Дорис.

Я знаю, что между нами все кончено и что теперь у тебя другая жизнь, но я хочу, чтобы тебе было известно одно – я люблю тебя. Теперь я знаю это наверняка. Я знаю это безо всякого сомнения. И если бы тебе удалось забыть прошлое и дать мне хоть какой-то знак что у нас все еще есть шанс, я оставила бы свою жизнь здесь и примчалась бы к тебе в одночасье.

Вспоминаешь ли ты хоть изредка те дни, когда мы были вместе? Я – постоянно. Ты все, что у меня было и теперь, когда тебя нет рядом со мной, теперь, когда ты с ней – я не знаю как мне жить. Если бы я только вошла тогда в дом, упаковала свои вещи и положила бы их в твою машину. Если бы только я уехала с тобой до того, как Клайд вернулся домой с войны, ничего этого не случилось бы. Я мечтаю о тебе по ночам, я засыпаю с твоим именем на губах и вижу сны только о тебе – о твоих поцелуях, о тепле твоего тела. А затем я просыпаюсь с ним, храпящим около меня. И я ненавижу его. Иногда я ненавижу тебя. Ненавижу оттого, что теперь у тебя новая жизнь, жизнь, которая не включает меня. Наверное, мои слова звучат горько? Ревниво? Так и есть. Я ревную так сильно, что порой мне кажется, что когда-нибудь эта ревность окончательно поглотит меня.

Я люблю тебя. Люблю так сильно, что ничто другое в этом мире не имеет для меня значения. Я отказываюсь сдаваться и предавать нашу любовь, потому что теперь, когда тебя нет возле меня, мне ясно как день лишь одно – без тебя я ничто.

Джоан откинулась на спинку стула и посмотрела на письмо, зажатое у нее в руке. У нее не было никаких сомнений, что оно было написано ее матерью, хотя те эмоции и чувства, свидетельницей которых она только что стала совсем не были похожи на ту женщину, которую она знала. Кто этот загадочный «Э»? И что же такое произошло, что они... Она застыла, внезапно вспомнив год, которым было датировано письмо. Это было за семь лет до ее рождения, но уже после того как Кэтрин и ее отец поженились, а это означало... Джоан потрясенно ахнула. У ее матери была любовная связь на стороне.

Глава 2

Биг Спрингс, Канзас, 1929 год

«НУ ДАВАЙ, Кети», - проныла Джинни, кружась из стороны в сторону и поправляя свое платье. «Перестань уже дуться и помоги мне. Сегодня у меня особенный день, а ты его испортишь, если будешь продолжать в таком же духе».

Не оборачиваясь, чтобы взглянуть на сестру, Кэтрин кивнула с высоты подоконника, на котором сидела. Она наблюдала за тем как отец готовит машину, которая отвезет их в церковь на свадебную церемонию. Он был одет в свой лучший костюм, волосы зачесаны назад, хотя, с улыбкой отметила она, вихры на его седеющем затылке все равно упрямо топорщились. Он очищал салон их семейного автомобиля от пыли и грязи, которая могла бы пристать к подвенечному платью Джинни. Кэтрин знала, что ее отец, как и все остальные члены семьи, не понимал почему Джинни остановила свой выбор именно на Клайде. Но они все же приняли это замужество, как и сам Клайд, тем более в свете того, что девушка была беременна это был единственный вариант.

Словно почувствовав ее взгляд, отец глянул наверх и они смотрели друг на друга несколько долгих секунд прежде чем он поднял руку и помахал в знак приветствия. Он выглядит усталым, - подумала Кэтрин, возвращая жест.

«Кети», - голос Джинни ворвался в ее размышления. «Мне нужна твоя помощь».

Кэтрин вздохнула, бросила последний взгляд на отца и повернулась к сестре.

«Ты не столько нуждаешься в моей помощи, сколько хочешь, чтобы мое внимание всецело принадлежало лишь тебе».

«Твое внимание и должно принадлежать мне», - заметила Джинни. «Сегодня у меня свадьба. А в этот день все внимание должно быть только на невесте».

Кэтрин фыркнула.

«Только потому, что ты завидуешь...», - начала Джинни.

«Завидую тому, что ты намеренно забеременела, чтобы женить на себе мужчину, который тебя не любит?» - сказала Кэтрин. «Уж точно нет».

«Все было совсем не так», - возразила Джинни.

«Ага», - Кэтрин подошла к ней сзади и принялась застегивать маленькие пуговки.

В семнадцать лет она была уже намного выше и стройнее своей сестры. Она посмотрела через плечо Джинни на их отражение в зеркале. Они совсем не были похожи. Джинни была похожа на их старшую сестру Вилму. Пухленькие, маленького роста Джинни и Вилма унаследовали светлые волнистые волосы матери и ее же округлое лицо. Кэтрин была высока – даже слишком высока, считала она, с кудрявыми темными волосами и угловатым лицом. Единственной общей чертой у всех троих были зеленые глаза – кошачьи, как любовно называл их отец.

Кэтрин знала, что по сравнению с сестрами ее внешность была простой. У тех было все, чем восхищались в женщинах – округлости и женственность, наряду с мягким покорным видом. В сравнении с ними Кэтрин выглядела нескладной и долговязой. Платья всегда свисали с ее худой фигуры.

«Ты слишком худа», - постоянно твердила ей мать. «Тебе нужно перестать проводить все свое время за чтением этих книг и начать больше питаться. Кто захочет жениться на такой костлявой девушке как ты?»

«В таком случае хорошо, что я не хочу выходить замуж», - отвечала она. Это был ее дежурный ответ.

«Ты еще молода», - возражала мать. «Посмотришь, все еще изменится».

Кэтрин знала, что ее мать действительно верила в это. Но в своем сердце она понимала, что это не так. У нее не было никакого желания оставаться в Биг Спрингс, выходить замуж за Элберта Рассела или становиться женой фермера. Она хотела переехать в Канзас-Сити или Чикаго, и работать там в магазине или на фабрике. Она хотела повидать людей из разных мест. Она хотела жить.

«Закончила?»

Голос Джинни снова прервал ее мысли. Кэтрин дернулась, возвращаясь в реальность и быстро застегнула несколько оставшихся пуговок. Закончив, она отступила назад.

«Как я выгляжу?» - поинтересовалась Джинни.

Что-то в голосе сестры заставило Кэтрин поднять на нее глаза. Их взгляды встретились в отражении зеркала. Щеки Джинни горели, глаза были широко распахнуты. Несмотря на ее заверения в безумном счастье, Кэтрин показалось, что выглядела она совсем юной и жутко напуганной.

«Ты выглядишь великолепно», - сказала она, сама удивляясь своему внезапному порыву успокоить сестру. «Ты очень красива. Правда».

Джинни довольно улыбнулась, но тут же снова стала серьезной.

«Ты думаешь, Вилма не возражает?»

«Нет», - мягко ответила Кэтрин. «Думаю, что нет».

«Мне просто интересно... Думаешь, она наблюдает за нами с небес?» - спросила Джинни.

Кэтрин пожала плечами, но заметив обеспокоенное лицо сестры, улыбнулась. «Конечно. И я уверена она счастлива, что ты заботишься о Клайде».

«Я очень его люблю», - сказала Джинни, счастливо улыбаясь. «Я всегда его любила. А теперь и он меня любит. Только меня».

Кэтрин погладила Джинни по плечу. «Это замечательно, дорогая». Она взглянула на часы. «Наверное, нам пора спуститься вниз. Папа уже приготовил машину и, не забывай, - чем раньше мы окажемся в церкви, тем раньше ты станешь миссис Клайд Спенсер».

КЭТРИН казалось, что церемония длилась уже целую вечность, пока гости стояли под жарким полуденным солнцем в ожидании фотографа. Она терпеть не могла фотографироваться, хотя нельзя было сказать, что это происходило так уж часто. Девушка вздохнула и поморщилась, наблюдая за тем, как Джинни носится и воркует вокруг Клайда.

Кэтрин испытывала сочуствие к своему зятю. Насколько ей было известно тот был хорошим, порядочным мужчиной. Он всегда, сколько Кэтрин его помнила, любил ее сестру Вилму, а после ее смерти был безутешен. Они все были очень удивлены, когда он начал проводить так много времени с Джинни. Или, поправила она себя, Джинни стала проводить время с ним.

Кэтрин склонила голову набок. Она разболелась от комбинации яркого солнечного света и несмолкаемого гула смеющихся и шутящих с молодоженами гостей, пока фотограф готовился сделать снимок.