Ее родители ушли из жизни, их смерть разрушила все мечты и надежды Беатрис, которыми она жила.

Нашлись и те, кто принялся судачить, что девушка сама виновата в своих несчастьях, что слишком разборчива. Беатрис действительно могла бы иметь собственный дом и семью.

Она получила предложение руки и сердца, но совсем не от того человека, от которого ожидала.

Джереми Маклауда, красивого молодого человека из их деревни, она знала еще двенадцатилетним мальчишкой. Дети взрослели. Их дружба сменилась сначала неловким интересом друг к другу, а затем и взаимным увлечением. Добрый и мягкий от природы, Джереми обладал легким и веселым нравом. Его переполняли радужные надежды. Он строил честолюбивые планы, собираясь привести в порядок унаследованную от отца мельницу. Но был у Джереми и один недостаток – он привык во всем подчиняться воле своей матушки. Эта женщина потеряла двоих детей и души не чаяла в Джереми, единственном оставшемся ребенке. Как тигрица, она готова была защищать своего детеныша до последнего вздоха, и сын принимал ее обожание и заботу безоговорочно.

После смерти родителей Беатрис ждала, что Джереми придет к ней в дом и в своей обычной серьезной манере примется объяснять, почему им следует пожениться. Но Джереми так и не пришел, словно она по-прежнему была заразной. Конечно, он боялся подхватить ужасную болезнь.

Но совершенно неожиданно ей сделал предложение молодой священник, занявший место преподобного Мэтью Хэнсона. К тому времени они всего три дня как познакомились.

– Люди в Килбридден-Виллидж хорошо отзываются о вас, Беатрис.

– Они очень добры ко мне.

– Говорят, вы довольно благоразумная и здравомыслящая женщина.

– Спасибо.

– Конечно, вы уже не девочка… – Беатрис ошеломленно посмотрела на священника, надеясь, что тот правильно истолкует ее возмущение, но преподобный, кажется, так ничего и не понял. – Впрочем, вы достаточно молоды, чтобы стать верной помощницей своему мужу.

– Пожалуй, да.

– У меня двое детей.

– В самом деле?

– Я вдовец. Вы разве не знали? – Беатрис покачала головой. – Дети присоединятся ко мне, как только я устроюсь. Им нужна мать, а мне – жена.

Не слишком завидное предложение, но преподобный испытал настоящее потрясение, когда Беатрис ему отказала.

Возможно, она поступила глупо, отвергнув молодого священника. Оставшись одна, без средств к существованию, Беатрис вынуждена была сама заботиться о себе. А ведь преподобный не преминул предупредить ее об этом.

– Мое предложение пока остается в силе, но я не стану долго ждать, Беатрис. Честно говоря, сомневаюсь, что вы найдете что-нибудь лучше.

Невеста… само слово звучало для нее как-то странно. Беатрис давно оставила мысль о замужестве. Она никогда не впадала в отчаяние из-за того, что так и не вышла замуж. И даже не испытывала сожаления. Беатрис с радостью помогала отцу в его работе.

Нельзя сказать, что она никогда не мечтала о муже. Беатрис, как и другие девушки, тоже готовила свой сундук с приданым. Долгие годы они с матерью заботливо вышивали на салфетках чертополох и розы. Беатрис всегда казалось, что в запасе у нее еще немало времени. Ей хотелось как следует обдумать такой важный шаг, как замужество, прежде чем решиться на него. Даже если вокруг не так уж много женихов.

Беатрис привыкла занимать все свое время работой. А если она и впрямь временами чувствовала себя одиноко, тоскуя о том, что так и не стала женой и матерью, то находила утешение, присматривая за детьми Салли. Иногда она делилась с подругой своими горькими мыслями, признаваясь, что боится никогда так и не выйти замуж. Ведь в деревне почти не было мужчин ее возраста.

– Значит, он приедет откуда-то еще, – заявила как-то раз Салли, желая пресечь пораженческое настроение подруги. – Ты влюбишься в него, когда он проскачет через всю деревню на своем белом коне.

– В Килбридден-Виллидж не так уж много белых лошадей, да и на тех обычно пашут, – возразила Беатрис, и обе подруги весело расхохотались.

Беатрис потянула за шнур звонка и нерешительно встала у двери, раздумывая, стоит ли спускаться и ждать у входа в Крэннок-Касл. В конце концов, она здесь не гостья. И чуть больше, чем просто прислуга. Приживалка при непослушном юном герцоге.

Но выбирать не приходилось. Беатрис понимала: ей не выдержать грядущей зимы. Оставалось лишь держаться за эту работу. Дома ее ждал мертвящий холод и медленная голодная смерть.

Глава 5

Не прошло и пяти минут, как Гастон появился у двери Беатрис. Он слегка поклонился, заметно смутив девушку, и повел ее за собой к выходу из замка. На этот раз Беатрис не пришлось блуждать в темноте по узким извилистым коридорам. Крэннок, показавшийся накануне мрачной средневековой крепостью, приятно удивил ее. Новое крыло замка отличалось своеобразной красотой, ничем не напоминая укрепленную цитадель.

– Вы давно служите герцогу, Гастон? – обратилась Беатрис к великану по-французски.

– Я служил у мистера Камерона еще до рождения герцога.

– А я думала, вы на службе у герцога.

Гастон промолчал.

– Я слышала, что мать герцога была француженкой.

Великан кивнул.

– Осмелюсь заметить, ваш французский безупречен.

Замечание Гастона поставило Беатрис на место. Она поняла, что существуют вопросы, которые не следует задавать в Крэннок-Касле.

– Спасибо. Моя бабушка была француженкой. Я с детства разговариваю на этом языке.

Беатрис остановилась на верхней ступеньке лестницы и изумленно ахнула. Две великолепные лестницы, начинаясь в холле первого этажа, изящно сходились на втором и снова расходились, взлетая к третьему этажу замка. Перила и балюстрада из тщательно отполированного темного дерева резко выделялись на фоне стен, затянутых бледно-лимонным шелком.

Под высоким потолком на длинных цепях висела огромная люстра. Один из лакеев, балансируя на приставной лестнице, как раз менял свечи. Он с любопытством взглянул на Беатрис, но решив, что особого интереса новая гувернантка не представляет, вернулся к работе.

Беатрис стала медленно спускаться по лестнице, разглядывая картины на стенах. Здесь висели портреты, выполненные в натуральную величину. Каждый из мужчин на этих полотнах чем-то напоминал Камерона Гордона или его сына.

– Это герцоги Брикины?

– Нет, мадемуазель, не все здесь герцоги, но некоторые члены семьи – весьма важные персоны, – бросил на ходу Гастон, не оборачиваясь.

Беатрис еще о многом хотела расспросить своего провожатого, но времени не было. Гастон ушел далеко вперед, так что девушке пришлось догонять его.

Тяжелые и старые на вид, окованные железом двери запирались на засов. Гастон отворил левую створку и отступил на шаг, легко поклонившись Беатрис.

– Проходите, пожалуйста, мадемуазель.

Девушка ступила на широкую каменную лестницу и застыла, завороженная потрясающим видом. Слева простирался океан, а впереди виднелась волнистая гряда холмов. Солнце над горизонтом окрашивало в розовый цвет вытянутые полосы пористых облаков, напоминавших нарядные кружевные оборки.

Ночью наступила зима. Трава подернулась сероватым инеем, и у Беатрис вместе с дыханием изо рта вырывались белые облачка пара.

«Скоро ветви деревьев заледенеют, а снег укутает землю мягким покрывалом. Мир застынет в неподвижности, затаит дыхание до весны», – подумала Беатрис, плотнее запахивая шаль и чувствуя, как холод проникает под платье и пробирает ее до костей.

Сверкающая черным лаком огромная карета уже дожидалась на круглой подъездной дорожке. Одетый в ливрею кучер сдерживал четверку вороных коней. При виде Беатрис он приложил кончик хлыста к полям шляпы и слегка поклонился. Девушка кивнула ему в ответ.

– Это карета Девлена?

– Нет, – откликнулся Девлен у нее за спиной. – Карета принадлежит герцогу Брикину, мисс Синклер.

Беатрис обернулась и окинула взглядом сына своего нанимателя. Его теплый плащ выглядел довольно солидно и куда больше соответствовал морозной погоде, чем ее старенькая шаль. Девушка завистливо вздохнула.

– Вам, должно быть, холодно?

Он слишком внимательно рассматривал ее. Его взгляд скользнул по лицу Беатрис и остановился на руках, сжимавших концы шали. Может, он судит о людях по одежде? Если так, то у него, должно быть, сложилось нелестное мнение о новой гувернантке. Беатрис продала все, что могло принести хоть какие-то деньги, оставив себе лишь самую старую и поношенную одежду. Такие отрепья вряд ли пристало носить прислуге герцога Брикина.

– Вам больше нечего надеть, мисс Синклер? – Девлен расстегнул плащ, быстро снял его и набросил на плечи Беатрис.

Она тут же почувствовала, как ее окутывает тепло. В огромном плаще Беатрис казалась совсем маленькой и хрупкой. Когда Девлен застегнул на ней пуговицы, оказалось, что длинные Полы плаща волочатся по земле.

– Я не могу взять у вас плащ.

Девлен и бровью не повел в ответ на слова Беатрис. Одетый в одну лишь тонкую белую рубашку и черные брюки, он, казалось, не чувствовал холода.

– Отец сказал мне, что вы согласились занять место, которое он вам предложил. Вы уверены, что поступили благоразумно?

– Да, вполне уверена.

– Может, вам стоило хотя бы немного подумать, прежде чем ответить, мисс Синклер.

– Но почему, мистер Гордон? Ведь я уже приняла решение. – Больше всего Беатрис хотелось сейчас стереть эту противную улыбку с его лица.

Она шагнула вниз по лестнице, и Девлен быстро схватил ее за руку. Беатрис растерянно посмотрела на сжатые пальцы Девлена и перевела взгляд на его лицо. Насмешливая улыбка исчезла, уступив место такому пронзительному взгляду, что девушка испуганно вздрогнула.

– Вам нужны еще и перчатки.

– Пожалуйста, пустите меня.

Не могла же она сказать, что ее единственные перчатки до того истрепались, что стали почти бесполезны.