Это должен был быть обычный брак по расчету, на выгодных условиях для двух сторон. Еще одна акция, которая в будущем может принести прибыль. Но что-то пошло не так. Стремительно, резко, будто снег в середине июля. Я был я, и в то же время уже абсолютно другой человек. Что она сделала? Почему я теперь такой? Сколько прошло времени? Несколько недель? Знаю, что яд обычно убивает почти что мгновенно, но мой яд, кажется, изощренным.

Сижу на краю кровати и просто смотрю на нее… Бледный свет луны, едва просачивающийся сквозь шторы, мягким бликом ложится на мерно вздымающуюся грудь. Рыжие, почти огненные волосы размелись по белой подушке. Красиво… Живописно.

Я не шевелюсь, совсем ничего не делаю, просто дышу и смотрю на нее. Иногда позволяю себе такую роскошь. Смешно, наверное, всё это, но я не смеюсь. Не получается. Она юная, жаждущая перемен, свободы, а я… Уже взрослый, устоявшийся. Пропасть длиной в вечность.

Знаю, что не любит и никогда не полюбит, но острое чувство эгоизма, первобытного желания сделать всё, чтобы она была только моей, отравляет сильней, чем моя любовь к Арине. Не знал, что бывает так… Просто увидел ее в день нашей свадьбы и некий щелчок в груди начал обратный отсчет.

Тонкие запястья, оплетенные ниточками вен, создают некий изысканный узор. Хочется поцеловать, осторожно, так, чтобы касания губ едва можно ощутить, но сдерживаю себя. Не надо это, глупо и как-то уже совсем по-детски. Так взрослые мужчины обычно себя не ведут, только если… Не влюблены. По-настоящему, не гонимые банальным сексуальным чувством, голодом, а подчиняющиеся голосу, идущему из груди чуть левее ее центра

Пора идти. Нужно сделать еще много дел, чтобы завтра нормально выступить на совете директоров, но ноги не слушаются. Прилагаю усилия, встаю. Она ворочается в кровати, переворачивается на бок и подкладывает одну ладонь под щеку. Всегда так делает, это что-то уже на уровне инстинктов.

Улыбаюсь осторожно, будто даже немая улыбка может нечаянно разбудить ее. Медленно подхожу ближе, склоняюсь, целую в висок и так же медленно ухожу из комнаты. Задерживаюсь на секунду на пороге, чтобы обернуться и коснуться взглядом острых коленок, тонких бледных запястий и мягкой линии скул. Это у меня уже тоже… на уровне инстинктов.

8

Между мной и Германом установилась некая связь. Она была тонкой, почти неощутимой, будто паутинка, но благодаря ей моя жизнь в доме мужа преобразилась. Стало легче дышать. Теперь я начала смотреть на Германа немного под другим углом. Сердце продолжало молчать, но в душе зародилось трепетное ощущение благодарности и уважения к этому человеку.

Мы всё так же нечасто виделись: муж на работе, я на балконе в окружении красок, кисточек и живописной картины сада. У меня появилась цель — во что бы это не стало, доказать комиссии свое право учиться на факультете художественных искусств. Именно с появлением цели я наконец-то успокоилась и никакие дурные мысли больше не посещали моей головы.

Не знаю, что двигало Германом, но я расценила его поступок, как веру в мои силы. Муж не видел и не знает, как я умею рисовать, но ему оказалось достаточно одного моего слова, чтобы безоговорочно поверить. Это впечатляло и вместе с тем рождало горький вкус своей ничтожности перед ним. Я не любила его и временами продолжала бояться, когда слышала, как Герман общается со своими подчинёнными. Он бывает жесток, даже очень. Его лицо в такие моменты меняется до неузнаваемости и, наверное, это меня пугает больше всего. Когда Герман такой, мне хочется спрятаться куда-нибудь подальше и продолжить верить в то, что он хороший, всегда и со всеми. Но я понимаю, что это невозможно, такова жизнь — нужно уметь защищаться и если понадобиться, то и нападать.

Свой сегодняшний день я начала, как и много предыдущих: принесла на балкон завтрак, еще несколько тюбиков краски, что уже закончилась и продолжила заниматься любимым делом. Исходя из задания комиссии, мне следовало подать три работы: пейзаж — игра со светом и цветами; натюрморт — соблюдение точных пропорций, прорисовка теней; авторская картина — воспроизведение задуманного, умение работать с воображением. Я начала работу точно по списку и уже почти закончила с пейзажем. Пару футболку во время процесса, к сожалению, я безнадежно испортила краской, но так было даже лучше. Я расценивала их как маленькое проявление искусства, хотя Герман настаивал, чтобы я их выбросила.

Включив на телефоне одну из своих любимых песен — «Summer wine», я продолжила заниматься делом. Работа настолько поглощала меня, что я даже порой забывала про Сашу, но подсознание не обмануть, поэтому он почти каждую ночь появлялся в моих снах, тревожа душу. Я всё так же продолжала смотреть все телепередачи с Сашей, непроизвольно улыбаясь, когда улыбался он.

— Привет, — на балкон вышел Герман.

— Привет, — ответила я, не отрываясь от работы.

— Как продвигаются дела? — муж подошел ко мне ближе и осторожно устроил свой подбородок на моем плече.

— Отлично, — обмакнув кисточку в воде, я погрузила ее в светло-зеленый оттенок.

— Хорошая песня, — немного помолчав, отметил Герман.

— Да, мне она тоже нравится, — я прервала свое занятие, чтобы попить.

Герман внезапно закружил меня в танце, благо пространство балкона это позволяло. Я удивилась такому несвойственному моему мужу порыву легкости и беззаботности. Как оказалось, он еще и неплохо поет.

— Осторожно, — предостерегла я Германа. — Испачкаю ведь.

— Пустяки, — он заулыбался, и когда песня подошла к концу, осторожно отпустил меня.

— Что с тобой? — отдышавшись, спросила я.

— Просто, это моя любимая песня. А вообще, я пришел тебе кое-что сказать, — Герман тут же посерьезнел.

— Что? — я выпила немного воды и села на низкий деревянный табурет.

— Я в командировку уезжаю. Одно из предприятий требует моего личного присутствия. Пару недель буду отсутствовать дома.

Такая новость не очень-то обрадовала меня. Я уже как-то привыкла к тому, что поздно вечером или вообще ночью, но Герман возвращается домой. Мне даже нравилось за ним ухаживать в знак благодарности за его доброту. Несмотря на свою собранность на работе, муж еще тот растеряша, то часы куда-нибудь заденет, то запонки, а я хожу, ищу их по всему дому, потому что Герман психует и ему не хватает на поиски терпения.

— Вот как, — задумчиво проговорила я.

— Сам не хочу, но надо. Я подумал, если хочешь, можешь пригласить Алину, ее муж тоже уезжает, насколько мне известно. Уверен, вам вдвоем будет лучше.

— Да, это неплохая идея, — я оживилась.

— Вот и хорошо, — Герман снова улыбнулся мне, искренне, по-мальчишески, красиво. — Тогда я пойду, — он уже переступил порог балкона, а я, вскочив с табуретки, подбежала к нему, подчиняясь странному импульсу.

— Удачи тебе, — я поцеловала Германа в щеку, он снова заулыбался, на секунду задержался на одном месте, а потом ушел.

Алина приехала на следующий же день, когда я в доме уже осталась за главную. Эта роль была для меня новой, неизведанной, ведь когда я жила с родителями, всем управлял отец, когда вышла замуж — Герман, а теперь и самой предстояло взвалить этот груз на собственные плечи.

— Аринка! — сестра чуть ли не с порога набросилась на меня, крепко обнимая и целуя в щеку.

— Привет, — я ответила на объятия сестры и мысленно еще раз поблагодарила Германа за то, что он сделал для меня такой чудесный подарок. — Как добралась? Всё хорошо?

— Да. Правда, немного укачало. Сегодня какая-то просто аномальная жара.

— Может, тебе воды холодной принести?

— Нет, всё сейчас пройдет.

Мы переместились в гостиную и расположились на диване. Алина некоторое время молча рассматривала дом, изучала его, а затем медленно перевела свой взгляд на меня.

— Ну как? — тихо спросила она.

— Что?

— С Германом, — дала подсказу сестра.

— Вроде бы всё начинает понемногу налаживаться, — честно призналась я.

— Это замечательно. Я же тебе говорила, что всё образуется, просто нужно время.

— Если ты о любви, то ее нет. Чувство благодарности, уважения, но уж точно не любви, — я опустила взгляд вниз.

— Ну, это уже существенный прогресс, — подбадривает Алина.

— Может быть, — без энтузиазма согласилась я.

— Хорошо, не будем об этом. Слышала, ты готовишься к поступлению на художественный факультет.

— Да, правда, мне ничего не обещают, поэтому параллельно готовлюсь и к филологическому. Но надеюсь, что комиссия оценит мои картины и даст шанс.

— А что за картины? Мне любопытно глянуть.

Дважды просить меня о таком не нужно, и я тут же повела Алину к себе в спальню. Первый день пребывания дома без мужа прошел быстро и даже как-то незаметно. Нормально поговорить с сестрой я на званом вечере не смогла, поэтому мы наверстали это упущение сегодня. После показа своей почти завершенной картины, я помогла Алине освоиться в комнате для гостей и провела небольшую экскурсию по дому.

Вечером, когда температура немного понизилась, мы расположились в саду, решив поужинать именно там.

— Тут красиво и очень уютно, — отметила Алина, с аппетитом поглощая салат, который мы с ней приготовили вместе. Евгения, конечно, возмутилась, убеждала, что может приготовить для нас незабываемый ужин, но я вежливо отказалась и дала ей заслуженный выходной.

— Мне тоже нравится, вдали от суеты и всего города.

— Теперь я понимаю, почему ты решила попытать удачу в художке, с такими-то пейзажами вдохновение хоть отбавляй.

— Это уж точно, — я вытянула ноги вперед и поправила уголок мягкого пледа, на котором мы сидели. — Еще налить сока?

— Да, а я пока позвоню Грише, узнаю, как у него дела. — Алина отставила тарелку в сторону и набрала номер мужа. Долго ответ ей ждать не пришлось: — Привет, солнышко, — она смущенно улыбается, и я отмечаю про себя, что ей такая улыбка очень идет. — Да, я уже у Арины. Ужинаем в саду. Здесь так замечательно, ты даже не представляешь. А вы там как? Как дорога? Хорошо. Уже скучаю. Ты капли для глаз не забыл купить? Много не сиди за компьютером, тебе вредно. Хорошо, передам. Спокойной ночи. И я тебя, — Алина закончила разговор и продолжила есть. — Гриша тебе привет передает.