— Что? — я привстала, — что ты здесь делаешь?

— Сижу, — тихо отвечает Герман.

— Почему? — я нахмурилась.

— Не могу уснуть.

— Так иди к Ларисе, думаю, она сумеет тебе помочь.

Герман едва заметно улыбнулся, но эта улыбка была вымученной. Он глубоко вздохнул и посмотрел в окно.

— Зачем ты сюда пришел? — я села и укуталась в одеяло.

— Я часто прихожу, когда ты спишь, — не отводя взгляда от окна, ответил Герман. — Прости, что разбудил. Я вроде бы вёл себя тихо.

— Зачем ты это делаешь? — спокойно спросила я без какого-либо упрёка. Просто действительно хотелось знать правду, потому что я совсем запуталась: в нас, наших отношениях, в самой себе.

— Спать не могу. Только рядом с тобой как-то всегда спокойно. А так… Одна сплошная бессонница, — Герман перевел свой уставший взгляд снова на меня. Было видно, что он не симулирует, не пытается вызвать жалость.

— У нас могло всё бы иначе.

— Ты не захотела.

— Ты не позволил.

— А в этом есть смысл?

— Был.

Герман опустил голову и спрятал лицо в руках. Он мучился, причем не меньше, чем я, но эта его проклятая гордость…

— Я люблю тебя, — вдруг произнес муж. — Всё еще люблю и… Ненавижу себя за то, что делаю. Не знаю, что со мной происходит. Может, я с ума сошел? Иначе объяснить это крайне паршивое поведение я не могу. Понимаю, что ты меня никогда не полюбишь. Понимаю, что ты этого Сашу обожаешь, и по-хорошему было бы просто тебя отпустить, но я не могу, — Герман смотрит на меня, глаза блестят от злых слез, челюсти плотно сжаты. — Всё пытался понять, чем я хуже этого гонщика? Не такой уж и молодой, пытаюсь всё контролировать. Умом, — он приставил указательный палец к виску, — я осознаю, а вот сердцем, — пальцем переместился к груди, — полный разлад.

— Я ведь не ушла от тебя, — я подползла к изножью кровати. — Был ведь шанс, но я им не воспользовалась, пойми это, наконец. Я вынашиваю твоего ребенка, хотя тоже могла сделать иначе. Ты несправедлив к себе и вместе с тем, ко мне. Неужели ты думаешь, что я променяю ребенка на Сашу? Да, я влюблена в него, но уж точно не потеряла голову, хотя была на грани.

— Совсем недавно тебе этот ребенок был как кость в горле.

— Но уж точно не сейчас. Я виновата во многом перед тобой и… Знаешь… Я прошу за это у тебя прощения. Понимаю, что тебе тоже нелегко пришлось со мной. Но вместе мы могли бы всё исправить.

— Я тоже виноват не меньше, а где-то даже и больше, — Герман поддался вперед, наши лица теперь находились в считаных миллиметрах друг от друга. — Я ведь Ларису привел только потому, что хотел вызвать у тебя ревность. У нас ничего не было. Клянусь.

— Нельзя играть людьми, Герман, — я осторожно коснулась кончиками пальцев его подбородка. — Это неправильно и нечестно по отношению ко мне и Ларисе. Ты ведь взрослый человек и должен это понимать.

— Когда любишь, мозги почему-то имеют способность отключаться, — он невесело улыбнулся. — Арина, я такой идиот, — Герман прикрыл глаза, наслаждаясь моими несмелыми прикосновениями.

— Иди сюда, — я взяла его за руку и привлекла к себе. Он лег рядом. — И давно ты нормально не спишь?

— С того момента, как ударил тебя тогда при всех, — Герман тяжело вздохнул и закрыл глаза. От него так приятно пахло табаком дорогих сигар. С недавних времен мне до жути нравится этот аромат.

— Тебе нужно отдохнуть, — я помогла Герману снять рубашку.

— Я не заслуживаю тебя, — муж перевернулся на бок и подложил одну руку под голову.

— Скажешь тоже, — я убрала спутанную прядь волос с его лба. — Спи.

— Можно? — осторожно спросил Герман, несмело касаясь ладонью моего живота.

— Этого я тебе уж точно запретить никак не могу.

Муж сонно улыбнулся и вскоре уснул, ну а я вслед за ним. Странная ночь. Странный разговор. Странные мы.

3.

Это утро было одним из тех, когда ты неторопливо просыпаешься, наслаждаешься этим пробуждением и понимаешь, что всё хорошо. Просто. Всё. Хорошо. Я всё еще смутно осознавала то, что я и Герман наконец-то сумели нормально поговорить. Даже как-то не верилось. И пусть многие моменты еще не решены окончательно, но, кажется, мы сделали огромный и самый существенный прорыв за всё то время, что находимся в браке.

Я потянулась в кровати, окончательно просыпаясь, но пошарив рукой, ничего кроме холодной простыни не нашла. Конечно, я ожидала совсем другого, но пришлось быстро успокоиться тем, что Герман редко позволяет себе спать допоздна. Его работа не терпит лени и послаблений. Вообще с таким жестким графиком трудно оставаться человеком, тут нужно быть киборгом, не иначе. Собственно, наверное, поэтому Герману и трудно находить ту тонкую грань, где заканчивается работа и начинается личная жизнь.

Поднявшись на ноги, я выглянула в окно — ясное небо с пушистыми белыми облаками. В такое удачное время, когда природного света достаточно много, лучше всего делать какие-нибудь красивые фотографии и писать картины. Внутри меня всё, будто бы забурлило и руки тут же зачесались в желании немедленно начать работать. Но для начала нужно позавтракать, так как распорядок дня еще никто не отменял.

Я вышла из спальни, спустилась на первый этаж и практически прошла мимо кабинета Германа, но в последний момент почему-то остановилась. Дверь была приоткрыта и периферийным зрением я уловила какое-то движение. Первая мысль, которая пришла ко мне в голову, оказалась уж очень неприятной и даже в какой-то мере жестокой. Нет. Герман бы так не поступил со мной. Он, конечно, имеет какие-то проблемы с самим собой, но не настолько, чтобы заниматься сексом с Ларисой прямо в кабинете, куда в любой момент кто-то может войти, в том числе и я.

Тряхнув головой, тем самым пытаясь отогнать от себя такие мерзкие предположения, я подошла ближе и заглянула в приоткрытую дверь. Лариса стояла ко мне спиной и что-то усердно искала на столе у Германа. Моего же мужа нигде не было видно. Я сразу почувствовала, что здесь творится нечто неладное.

— Что ты тут делаешь? — я зашла в кабинет.

Лариса вздрогнула, явно испугавшись и совсем не ожидая, что ее застанут.

— Тебе какая разница? — она резко обернулась. — Иди, куда шла.

Тот факт, что Герман не попросил эту женщину удалиться из нашего дома, неприятно царапнул в груди. Я-то думала, что нахождение Ларисы после нашего ночного разговора, по умолчанию уже должно быть решено далеко не в ее пользу.

— Что ты здесь ищешь? — я никуда не собиралась уходить, пока не услышу ответа.

— Тебя это не касается, — нервно ответила Лариса. — И можешь радоваться, сегодня я уезжаю.

Так всё же Герман решил вопрос. Этот факт меня обрадовал, и я даже не смогла сдержать улыбку. Если честно, то я думала, что история с этой Ларисой окажется куда сложней. Но нет. И это было странно.

— Рано радуешься, дорогуша. Родишь ребеночка, Герман заберет его у тебя, а ты отправишься обратно к родителям. А на твоем месте буду я. Или ты решила, что Зацепин вот так просто всё забудет и вы заживете долгой и счастливой жизнью? Милочка, ты абсолютно не знаешь своего мужа. — Лариса медленно подошла ко мне, так обычно подползает гадюка, чтобы напасть на мышь и проглотить ее.

Эта женщина была не так глупа. Она чётка знала куда стоит меня бить. Ее слова больно задели меня, но я сумела сохранить спокойное выражение лица.

— Какова твоя роль в этой истории? — спросила я, выдерживая взгляд Ларисы. — Зачем ты согласилась на весь этот дурацкий цирк?

— Узнаешь, — она как-то странно улыбнулась, будто бы обладала такой информацией, что сродни настоящей бомбе. — Когда-нибудь узнаешь, но боюсь, что уже поздно будет.

— Что ты несешь? — я нахмурилась. Весь этот разговор абсолютно мне не нравился.

— Да уж, — Лариса рассмеялась мне прямо в лицо. — Милое личико, а мозгов совсем нет. Наслаждайся супружеской жизнью, пока есть такая возможность, — она вышла из кабинета, ощутимо задев меня плечом.

Я окинула кабинет изучающим взглядом, всё вроде бы было на своих местах. Закрыв за собой дверь, я ушла в столовую. Лариса с гордо поднятой головой забрала свои вещи и удалилась из дома. Я смотрела ей вслед и отчётливо ощущала, что роль этой женщины еще не окончена. Может, у меня просто бурная фантазия, но ничего хорошего ждать точно не придется.

Этот день проходил ровно, как и все предыдущие. Я снова работала, но с той лишь разницей, что всякие плохие мысли не давали мне покоя. Лариса что-то искала в кабинете Германа и вряд ли какую-нибудь свою побрякушку. Тогда что? Деньги? Какие-нибудь документы? Нет. Бред уже какой-то! Кажется, я начинаю себя накручивать, а оно ведь и не удивительно, с такими-то неожиданными поворотами. Но всё-таки Герман должен знать, что эта женщина рылась в его личных вещах.

Вернувшись к работе, я не заметила, как день плавно превратился в тихий безоблачный вечер. Отложив кисти в сторону, я окинула свою почти законченную картину скептическими взглядом. Она мне нравилась, но я всегда стараюсь не перехвалить себя, ставлю каждый раз новую цель, достегаю ее, испытываю себя. Только так будет заметен рост. Во всяком случае, именно об этом твердят преподаватели.

— Привет, — легкий, едва ощутимый поцелуй в шею. — Это тебе, — я почувствовала сладкий аромат роз, прежде, чем увидела их. Красивый букет, который трудно вот так сразу обхватить двумя руками. Бархатные темно-красные розы с блестящей влагой на нежных лепестках.

— Спасибо, — в моем голосе прозвучало странное недоверие. Ну, наверное, потому что, Герман не привык совершать такую приятную для женщин чепуху. — Они восхитительны, — я полной грудью вдохнула тонкий аромат цветов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍