Я молчала. А что можно было еще сказать. Я выставила себя круглой идиоткой. Конечно же, нужно было хотя бы предположить, что даже если столь именитые люди работают в агентстве, это совершенно не означает, что каждый из них непременно желает ехать в Серпухов. Илья Филиппович правильно поставил меня на место.

– Маргарита Леонидовна, – продолжил директор, – вы вообще понимаете разницу между блатом и рекомендацией? К Вашему сведению я никогда не пил с Романом Германовичем на брудершафт, мы никогда не сидели за одним столом, и я никогда не значился в списке его близких друзей. Не стану отрицать, что в свое время Роман Германович сильно помог мне в беде, но верьте, я не такой человек, который способен оплачивать долги, вступая в сделку со своей совестью. Я понимаю, что сейчас на него льется много грязи. Вероятно, это одна из причин, почему я вижу вас сейчас перед собой, но, тем не менее, его мнение всегда было, и остается авторитетным во многих областях, в том числе и в этой сфере. Так что, я всего лишь прислушался к мнению человека, которого безгранично уважаю. Маргарита Леонидовна, мне жаль, но я не принимаю ваш отказ в участии. Как сотрудник вы меня вполне устраиваете.

Нет, нет, так все равно нельзя. Это не правильно. Я вошла в сотрудники не с парадного, а с черного входа.

– Я, Илья Филиппович, так же никогда не вступала в сделку с совестью. Когда то меня потрясла история Полины Колесник, которая заняла мое место по протекции главного архитектора. Я просто не смогу смотреть на себя в зеркало, зная, что сама я поступаю также.

– Вы ничье место не занимаете, лишь свое законное, которое вам выделило агентство АКАТО. И потом, Маргарита Леонидовна, простите меня за прямоту и грубость, но думаю, вам стоит прекратить вести себя как трусливый заяц.

Да уж от такой прямоты, совершенно неожиданной, у меня округлились глаза. А Илья Филиппович, не обращая внимания на мое замешательство, продолжал:

– Я слышал об этой истории, но не считаю, что тогда вы поступили разумно. Вы искренне убедили себя, что повели себя достойно, ушли, громко хлопнув дверью, а на самом деле, вы демонстративно сбежали. Именно поэтому Игорь Олегович до сих пор воспринимает вас как пустое место. Себя нужно уметь защищать, а больше чем себя, нужно уметь защищать свои убеждения и труды. Вам плюнули в лицо, а вы услужливо подставили спину. Вы не пошли к вышестоящему руководству, не пошли к заказчику. Запачкаться побоялись? Или побоялись отмыться? Скорее второе. Пошли по пути наименьшего сопротивления, так проще, не так ли? А что вы, спрашивается, делаете сейчас? Да то же самое – сбегаете. Вам и на ум не приходит, что намного разумнее остаться и доказать, что вы достойны той рекомендации, которую получили. В чем причина бегства, Маргарита Леонидовна? В том, что вас не оценили, так, как вам бы хотелось. Так я вам скажу, не великий подвиг сидеть на одном месте и ждать, что когда-нибудь к вам придут и предложат орден за заслуги. Чтоб вас оценили, так, как вы этого заслуживаете, необходимо делать действия: отлеживать текущие проекты, где можно профессионально реализовать себя, посылать резюме, доказывать, что вы профессионал. За вас это сделал другой человек, тот самый от которого вы сейчас открещиваетесь, и знакомства с которым стыдитесь. По моему убеждению, это не порядочно с вашей стороны.

Когда имя Романа Мейера было на слуху, и он был востребован как профессионал, никто, ни один человек не смел обсуждать его образ жизни, и порочить его заслуги. Лишь, когда он добровольно ушел из профессии, и перестал появляться в обществе, на него вылили ушат помоев. Вот и вам кто-то поведал о жизни Романа Германовича с точки зрения своего осуждения, и вы поддались заблуждению, и приняли это оценку за свою. Только я вам так скажу, сколько бы негативных высказываний о нем вы не слышали, Роман Германович спас не одну невинную жизнь. Он, не единожды, помогал восстановить справедливость, он многим людям вернул доброе имя и репутацию, а многие подонки сидят сейчас в соответствующих местах, тоже благодаря ему. Он великолепный друг, который никогда никому не отказывал в помощи, никогда и никого не оставлял в беде. Да, разумеется, он имел некие слабости и пороки, но чтоб иметь право осуждать, нужно знать все факты, не только негативные. Вообще, я считаю, что осуждать человека за прошлое может лишь тот, кто был частью этого прошлого. Если же нет, то даже закоренелого преступника на суде судят лишь за текущую провинность, а не за старые подвиги. У вас есть причина быть обиженной на Романа Германовича? Он как-то бесчестно поступил с вами? Он вел с вами ту линию поведения, о которой вы слышали?

– Нет – тихо прошептала я. Все это время я сидела с опущенной головой. Каждое слово било по самолюбию словно плетью, но возразить было нечего. Илья Филиппович был прав во всем, начиная с моего бегства из «Меандра», конечно Звягин принимает меня за ноль, так как я по-настоящему не дала ему отпор, заканчивая моим суждениям о Романе. Ну почему у меня все никак не хватает мудрости, чтобы самой прийти к такой простой истине, не осуждай человека за прошлое, если в настоящем он не причинил тебе боли. Конечно, он не вел себя со мной так, как вел себя с другими женщинами, по словам дяди Паши. Наоборот, он ограждал меня, оберегал. Он первый оттолкнул меня, чтоб не причинить вред. Никто так не поступает с безразличными людьми. Он когда-то посчитал унизительным принять помощь для себя в критический момент жизни, но пошел просить мне место в проекте. Будь я хоть чуть-чуть умнее, судила бы по поступкам, а не по словам стороннего наблюдателя.

– Илья Филиппович, – я подняла полные надежды глаза – вы знаете, где он сейчас?

– Боюсь, Маргарита Леонидовна, этого не знает никто. Если Роман Германович не хочет быть найденным, то никто не сможет найти место его проживания.

Я снова опустила глаза и увидела, как две слезы капнули на мои колени. Надежда словно песок просыпалась сквозь пальцы. А мне нужно было, так нужно было его увидеть и поговорить с ним.

– Однако…, – вдруг неожиданно продолжил Илья Филиппович, – он покинул мой кабинет за 15 минут до вашего прихода. Я попросил его о помощи в негласном расследовании одного происшествия в агентстве. Так, что вполне возможно, что он все еще в здании.

– Есть вероятность, что он здесь? – ошеломленно переспросила я.

– Да, такая вероятность есть. Он планировал переговорить с сотрудниками финансового отдела, чтобы помочь агентству компетентно разобраться в одной оказии. Так что, если вы поспешите….

Я уже не слушала, наскоро попрощавшись, я пулей вылетела из кабинета. Финансовый отдел располагался на втором этаже. Если он еще там… Боже, пусть он будут там, ну пожалуйста! Это мой последний шанс поговорить с ним. Если я опоздаю, мой мир снова расколется на мелкие осколки. Я летела по коридору, а мысли, словно ветер, стремительно влетали в голову, и вылетали из нее, создавая в уме рваный картины. Что я скажу? Что сделаю? Без понятия. Просто я чувствую одно, он мне нужен, очень нужен. Я не могу упустить этот шанс. Я упустила столько шансов в жизни из-за своей гордости, из-за пустого самолюбия. Дура! Набитая дура! О какой гордости я сейчас говорю? Я бегу по коридору за мужчиной, молясь про себя, чтобы только раз, еще один раз, мне представилась возможность сказать хоть слово или просто обнять его, то, что я раньше никогда не решилась бы сделать самой. Сейчас не важно…

Второй этаж! Вот и кабинет… сейчас все прояснится. Вдруг мой взгляд упал на высокое окно коридора и то, что я увидела, привело меня состояние паники. По дороге, от здания АКАТО ритмичным шагом уходил высокий человек в кожаной куртке. Это был Роман. На мгновение он замедлил шаг и обернулся. Но даже издалека, меня поразили своей глубиной и нереально синим цветом эти глаза.

– Рома!!!! – закричала я и изо всех сил застучала по окну. Глупо! Услышать стук с такой дистанции нельзя, тем более услышать мой крик. Стены у здания зеркальные, значит, увидеть меня он тоже не мог.

– Ромааа!!!! – сделала я еще одну тщетную попытку, но в ответ он лишь отвернулся, поднял воротник и снова зашагал по дороге. Надежда исчезала. Центральный вход выходил на другую сторону здания. Даже если я сейчас изо всех своих сил побегу к нему, то окажусь по другую сторону улицы, и потеряю бесценное время. А он все отдалялся шаг за шагом, шаг за шагом. Каждая секунда все больше разлучала меня с ним неумолимо, а я могла лишь беспомощно смотреть, как навсегда меня покидает дорогой мне человек. Навсегда – это значит, мы никогда больше не встретимся.

Никогда – это значит нужно забыть. Это значит, ты лишена шанса, даже призрачной возможности ждать. Это значит, нет места надежде. Никогда значит, в твою жизнь пришла пустота. Я боюсь этого «Никогда». И сейчас ради того, чтоб не допустить прихода «Никогда» в мою жизнь я готова даже разбить это проклятое зеркальное окно и если потребуется выпрыгнуть самой.

Внезапно меня озарило. Пожарная дверь! В этом здании обязательно есть пожарная дверь, и располагается она на противоположной стороне от центрального входа. У меня меньше секунды, чтобы найти эту дверь.

Время – странная материя. Оно способно ускорять, и замедлять свой бег. Но по чудовищному неведомому мне закону, оно замедляется в тяжелые, или скучные моменты, но несется бешеным темпом, когда спешишь сама. Сейчас я бежала наперегонки с самим временем. Я перепрыгивала через две и три ступени, я забыла про понятие осторожность. Я готова была разбиться, но только не упустить возможность остановить его.

Дверь!!!! Вот она! Под лестницей. Я была права. Как далеко уже ушел Рома, пока я бежала по ступеням? Вдруг, он уже скрылся из поля зрения, вдруг все напрасно и я потеряла его? Вдруг я больше не смогу его найти. Я схватилась за ручку и потянула ее на себя. Дверь не поддалась. Меня вдруг ужаснула мысль, которую прежде я даже забыла допустить. Дверь может быть заперта!!! Я снова потянула ее на себя и снова безрезультатно. Холодный ужас сдавливал мне горло все сильнее и сильнее. Наверное, похожие состояния имитируют в голливудских фильмах ужасов, когда обреченная жертва пытается открыть дверь укрытия, спасаясь от маньяка. Давай же!!! Открывайся!!! Умоляла я дверь, все сильнее пытаясь тянуть ее на себя. И вдруг…! Дверь распахнулась резким рывком, и вместе с ярким ослепительным светом что-то тяжелое ударило мне прямо в лицо. От неожиданности и боли я опрокинулась на спину. Удар по голове и все пропало. Лишь пустота….