– Машиностроение. Хорошо. Хорошо, я этим займусь.

Пока папа отъезжает, Грэйс берет меня за руку.

– Видишь, получилось не так уж плохо, верно?

– Полагаю. Ну, ты готова? – Сжимаю ее ладонь.

– Ни капельки.

Я останавливаюсь в середине лестничного марша.

– Тебя донимали? Ты же сказала, люди нормально к тебе относились последние несколько дней.

Грэйс качает головой. Ее волосы сегодня спадают необузданными волнами по спине. Хоть она и не надела свои крутые сапоги, все в порядке. У меня в кармане до сих пор лежит сувенирная заклепка.

– Нет, практически все вели себя спокойно. Миссис Кирби извинилась за инцидент на уроке по Строптивой.

Я киваю. Это хорошо.

– Пошли. Давай с этим покончим. – Тяну ее за руку. Мы входим в школьное здание вместе. Головы оборачиваются. Рты раскрываются, однако большая часть учеников улыбается.

– Йен, как самочувствие, старик?

– Лучше, спасибо.

– Рады твоему возвращению, Рассел!

Я улыбаюсь и киваю. Рука Грэйс дергается в моей. Спустя несколько минут понимаю почему.

Люди по-прежнему игнорируют ее. До тех пор, пока мы не добираемся до ее шкафчика.

– Кхатири, привет.

Девушка, стоящая у шкафчика Грэйс, оборачивается и, взвизгнув, заключает ее в объятия.

– О, я так счастлива за вас обоих. И я рада, что с тобой все в порядке, Йен.

Киваю.

– Спасибо.

Улыбка Кхатири исчезает.

– Эмм, Грэйс. – Она достает сложенный лист бумаги из кармана. – Меня попросили передать тебе записку, и, на сей раз, я делаю это лицом к лицу. Хм, что-то насчет того, как ты обменялась телефонами с мамой?

Нахмурившись, Грэйс кивает и читает записку.

– Это от Миранды и Линдси. – Она смотрит на меня, ее ясные глаза блестят от подступивших слез. – Говорят, что сожалеют и хотят, чтобы я села за их столик на ланче.

Грэйс складывает лист, затем ее взгляд резко возвращается к Кхатири.

– Подожди. Ты только что сказала "лицом к лицу". Почему?

Кхатири покачивается с носков на пятки.

– Эмм. Да. В прошлый раз, когда у меня было письмо для тебя, я струсила. Оставила его там, где ты наверняка нашла бы.

Глаза Грэйс округляются.

– Книга по фотографии! Это была ты? О, мой Бог.

Она смотрит в пол, ерзая на месте.

– Ага. Прости.

– Нет, нет, все в порядке. – Разведя руки, Грэйс обнимает девушку. – Спасибо.

– Это помогло? То есть, ты позвонила?

– Да. Да, я позвонила, и это помогло.

Кхатири и Грэйс улыбаются и снова обнимаются, а я не имею ни малейшего представления, что тут происходит, черт побери.

– Ладно, хорошо, я оставлю вас двоих, эээ... Еще увидимся. – Помахав нам, Кхатири уходит.

Я наклоняюсь, чтобы прошептать Грэйс на ухо:

– Что все это значит?

Но она лишь пожимает плечами.

– Потом расскажу.

Прежде чем успеваю что-нибудь сказать, замечаю Эрин Шпехт, идущую нам на встречу, и подавляю порыв притвориться, будто не вижу ее.

– Эээ, Грэйс? Подожди тут минутку, ладно? Мне нужно кое-что сделать.

Она кивает, и я отхожу.

– Эй, Эрин! Подожди. – Эрин злобно смотрит на меня, словно хочет придушить лямками своего рюкзака. Я с трудом сглатываю. – Это не займет много времени. Я просто хотел извиниться. – У нее отвисает челюсть, поэтому я продолжаю. – То, как я с тобой обошелся, было некрасиво. Мне потребовалось немало времени, чтобы это осознать, и еще дольше, чтобы набраться мужества и извиниться. Надеюсь, ты сможешь меня простить когда-нибудь. Вот. Это все.

Она ничего не говорит. Только ее глаза наполняются слезами. Прижав руки ко рту, Эрин часто кивает. Мои глаза чуть из орбит не вываливаются, когда она быстро обнимает меня. Господи, больно. Потом она отстраняется, всхлипнув, улыбается, машет на прощание и уходит.

– Что это было, черт возьми? – требовательно интересуется Грэйс, когда я возвращаюсь к ней.

– Эмм. Не презирай меня, ладно? Это Эрин Шпехт. Я наконец-то набрался мужества и попросил у нее прощения.

– За что?

Черт, с чего начать-то?

– Позже расскажу. Идем. Скоро звонок.

Утро проносится словно в тумане. К обеду мои ребра ноют, а синяки на лице пульсируют. Я улыбаюсь, потому что у Грэйс, скорее всего, будет наготове обезболивающее. В кафетерии наблюдаю, как к ней подходят Миранда и Линдси. Я приближаюсь, готовый вмешаться, если понадобится. Но Миранда просто обнимает шокированную Грэйс. Спустя минуту она обнимет ее в ответ.

Девчонки такие странные. Качаю головой. Окажись я на месте Грэйс, послал бы их подальше.

Она замечает меня и хмурится.

– Ты бледный. Держи, – говорит Грэйс, выуживая из сумки пузырек таблеток.

Я смеюсь.

– Что?

– Ничего. – Обнимаю ее свободной рукой. – Просто мне нравится, как ты обо мне заботишься.

Улыбнувшись, она уворачивается и указывает на стол.

– Садись сюда. Возьми воду. Я принесу еду.

Я делаю, как сказано, потому что я не лгал. Мне действительно нравится, как Грэйс суетится со мной. Когда открываю бутылку и проглатываю две капсулы обезболивающего, на мой стол падают тени. Подняв взгляд, вижу стоящих передо мной Кайла, Мэтта и Джереми. Выглядят они напряженно. Я группируюсь, и у меня глаза едва не скрещиваются от боли. Кайл поднимает руки.

– Расслабься, старик. Мы пришли извиниться.

Звучит обнадеживающе. Я жду, но они просто стоят, пялятся себе под ноги, на потолок, в окно – куда угодно, только не на меня.

– Ну, – говорю, затем прочищаю горло. – Что-нибудь слышно?

Парни выглядят так, будто их тошнит.

– Ага. Зака официально исключили из команды. Копы арестовали его вчера, но все говорят, что обвинения ему вряд ли вынесут. Тренер все еще решает, наказать всю команду или нет. – Мэтт сует руки в карманы.

– Я сознался, что это я обозвал Грэйс в присутствии ее отца, а не Мэтт, – добавляет Кайл. – Может, он посадит меня на скамейку запасных, а не всех... – Его плечи поникают, словно он уже знает, что надежды на такой исход ничтожно малы. – Что насчет тебя? Ты... твоя травма необратима?

Я киваю.

– Похоже на то. Помимо синяков и ушибленных ребер, Зак устроил мне новое сотрясение мозга... третье за год. Для меня все кончено, парни. Я больше не смогу играть.

Мэтт морщится, кладет руку мне на плечо, легко сжимает.

– Очень жаль, братишка. – После чего он вытягивается по струнке, будто в него выстрелили. Слежу за его взглядом. Грэйс идет к нам с подносом, полным еды. На ее лице воинственное выражение – выражение, говорящее: "Только посмейте сказать что-нибудь". Когда парни начинают переминаться с ноги на ногу, покашливать, я понимаю, что они здесь, чтобы извиниться перед ней, а не передо мной.

Она ставит поднос на стол, садится, сверля каждого из них взглядом в ответ. Кайл прочищает горло.

– Эмм. Грэйс? Мы просто хотели извиниться за то, что изводили тебя. – Он дает Джереми подзатыльник.

– Эээ. Да. Прости.

Грэйс закрывает глаза на минуту, а когда вновь их открывает, от ее враждебного настроя не остается и следа. Она двигает поднос ближе к ним.

– Пиццу хотите?

Кайл улыбается и хватает один кусок, опередив Джереми.

– Конечно. Спасибо.

Все трое занимают свободные стулья, и спустя несколько минут поднос становится лишь печальным напоминанием о ланче. И снова, я бы послал их подальше, но моя девочка великодушней меня. Подавляю улыбку. Грэйс приподнимает брови, на что я просто качаю головой и смеюсь.

Хорошо, что она не может читать мои мысли, иначе бы мне досталось от нее за "мою девочку".

Глава 29

Грэйс

Припарковавшись у тротуара, заглушаю двигатель и кладу голову на руль. Рука гладит меня по волосам.

– Паническая атака?

Не поднимая головы, оборачиваюсь, чтобы бросить взгляд на Йена.

– Нет. Просто необъятный страх.

Он качает головой, смеясь.

– После всего, что с тобой случилось, ты позволишь детскому празднику себя сломить?

Пожимаю плечами и делаю упражнения по глубокому дыханию, вдоволь наслаждаясь тем, как пальцы Йена танцуют в моих волосах, после чего наконец-то выпрямляюсь.

– Лучше?

– О, да. – Я наклоняюсь, чтобы нежно его поцеловать. Прошло всего несколько дней после атаки в раздевалке. Ему нельзя садиться за руль, пока доктор не убедится, что у него не будет судорог или приступов головокружения. – Как твои ребра?

Йен не надел поддерживающую шину, но, я знаю, ему до сих пор больно.

– Ребра в порядке. Но, честно? У меня немного кружится голова. – Он морщится; когда я отстраняюсь, чтобы самой его осмотреть, Йен быстро добавляет: – Думаю, я просто сражен тем, как хорошо ты выглядишь.

Я прижимаю руку к своему трепещущему сердцу и пялюсь на него в ужасе.

– О, Боже, ты действительно тащишься по розовому.

– О, да. Это? – Он проводит пальцем по розовому кожаному браслету с шипами. – Милый штрих.

– Ну, он гармонирует с моим свитером-двойкой.

– Ты в розовом свитере. Твой папа сознание потеряет. – Потершись носом о мою щеку, Йен целует ее, и я чувствую, как напряжение уходит из моих конечностей.

– Могло быть хуже, – подмечаю я. – Я могла бы добавить жемчужные бусы.

Он смеется.