Джудит Макнот - Нечто чудесное

Александра повернулась в вихре ярко-зеленого шелка, заслышав шаги Джордана. Однако ослепительная улыбка слегка поблекла при виде плотно сомкнутых губ мужа и холодного блеска глаз.

– Что… что-то случилось, Джордан?

Теперь она без напоминаний зовет его по имени? И таким нежным голоском!

Джордан с такой силой стиснул зубы, что на щеке дернулся мускул.

– Случилось? – цинично усмехнулся он, с оскорбительной тщательностью оглядывая тело жены, изучая груди, талию и бедра, прежде чем поднять глаза. – Ничего особенного, – с уничтожающим равнодушием соизволил он наконец ответить.

В горле Александры мгновенно пересохло, а сердце забилось тяжело, тоскливо, словно почувствовало, что Джордан неожиданно охладел к ней и что близости, нежности и смеха, которые они делили сегодня, не существовало вообще. Охваченная паникой, она попыталась взять себя в руки и потянулась к графину с шерри. Джордан сказал, что ему нравится, когда она ухаживает за ним, и потому Алекс сделала единственное, что пришло в голову. Наполнив маленькую рюмку шерри, она повернулась и с нерешительной улыбкой протянула ее мужу.

– Не хотите немного шерри?

Джордан, прищурившись, оглядел рюмку, и щека его задергалась еще сильнее. Когда он взглянул ей в глаза, Александра в тревоге пошатнулась. Не отрывая от нее взгляда, Джордан взял рюмку. – Спасибо, – вежливо сказал он, прежде чем ножка в его руке переломилась.

Александра тихо вскрикнула и огляделась в поисках какой-нибудь салфетки, боясь, что на великолепном обюссонском ковре останется пятно. – Не стоит беспокоиться! – рявкнул Джордан, сжимая ее локоть и грубо поворачивая лицом к себе. – Это не важно.

– Не важно? – в полнейшем смятении пробормотала Александра. – Но…

– Теперь уже ничто не имеет значения, – мягко и без всякого выражения пояснил он.

– Но…

– Пойдем ужинать, прелесть моя? Борясь с необъяснимым ужасом, Александра кивнула. В его устах ласковое слово прозвучало ругательством.

– Нет, подождите, – нервно вскричала она и застенчиво добавила:

– Я хочу дать вам кое-что.

«Яд», – саркастически подумал Джордан, наблюдая за ней.

– Вот, – выдохнула она, протягивая руку. На ладони лежала ее самая большая драгоценность – часы деда.

Подняв на мужа сияющие глаза, Александра, запинаясь, выговорила:

– Я… я хочу, чтобы они были у вас.

На какое-то ужасное, невероятное мгновение ей показалось, что Джордан вот-вот откажется, но вместо этого он небрежно сунул часы в карман.

– Благодарю, – с полным безразличием бросил он. – Если предположить, что они идут точно, мы уже полчаса как должны сидеть за столом.

Если бы он даже дал ей пощечину, Александра не могла быть более оскорблена и потрясена. Она механическим жестом, словно кукла, положила руку на его рукав и позволила проводить в столовую.

Во время ужина она безуспешно убеждала себя, что ошиблась и просто вообразила себе, что он к ней переменился.

Однако когда Джордан не пришел к ней ночью, Александра долго лежала без сна, пытаясь понять, что она сделала мужу и почему он так холоден с ней.

На следующий день Джордан вообще перестал с ней разговаривать и обращался только за столом и при крайней необходимости. Александра терпеливо вынесла все, но лишь на следующее утро, забыв о гордости, униженно спросила, что она сделала дурного.

Джордан поднял глаза от письменного стола, взбешенный ее появлением, и презрительно оглядел жену, прятавшую за спиной дрожащие руки.

– Дурного? – холодно осведомился он, словно обращаясь к незваной гостье. – Все в полном порядке, Александра, если не считать, что ты явилась не вовремя. Как видишь, мы с Адамсом работаем.

Александра охнула, пристыженная до глубины души, – она совершенно не заметила секретаря, сидевшего, за маленьким письменным столом у окна.

– Я… я… простите, милорд.

– В таком случае, – ответил он, многозначительно кивнув на дверь, – если не возражаешь…

Александра поняла его недвусмысленный намек и больше не заговаривала до самой ночи, когда услышала его шаги в соседней спальне. Набравшись храбрости, она надела халат, открыла смежную дверь и ступила через порог. Джордан как раз снимал сорочку, но, увидев отражение жены в зеркале, резко повернул голову.

– В чем дело? – прорычал он.

– Джордан, пожалуйста, – пробормотала Александра, шагнув к нему и теребя розовый атлас халата, – невинная чаровница с разметавшимися по плечам волосами. – Чем я могла так тебя рассердить?

Джордан взглянул в ее глаза и судорожно сжал кулаки, пытаясь подавить неукротимое стремление задушить прекрасную предательницу и одновременно опасаясь, что не выдержит, подхватит ее на руки, отнесет в постель и притворится всего на один час, что перед ним по-прежнему все та же манящая, неотразимая, обольстительная босоножка-герцогиня. Он страстно желал держать ее в объятиях, осыпать поцелуями, подмять под себя и раствориться в ней, чтобы изгнать из памяти ад последних дней. Но не мог. Перед глазами стояли сплетающиеся в экстазе любовники, замышляющие его убийство. Нет, он не в силах забыть.

Даже на час. Даже на минуту.

– Я не сержусь, Александра, – ледяным тоном бросил он. – А теперь уходи. Когда мне понадобится твое общество, я дам знать.

– Понимаю, – прошептала Александра и с вымученным достоинством шагнула к двери, ничего не видя из-за слепивших глаза слез.

Александра тупо уставилась в лежащие на коленях пяльцы. В сердце царила та же безнадежная тьма, что и за окнами гостиной. Вот уже три дня и три ночи Джордан оставался незнакомцем, холодным, равнодушным, неприветливым незнакомцем, глядевшим на нее либо с откровенным ледяным безразличием, либо с презрением… в тех редких случаях, когда их взгляды встречались. Иногда ей казалось, что в теле Джордана поселился чужой человек, которого она не знала, наблюдавший за ней исподтишка с таким злобным выражением, что Александра вздрагивала от страха.

Даже неожиданный приезд дядюшки Монти не разрядил тяжелой атмосферы. Устроившись в отведенных ему комнатах и критически оглядывая пухлый зад горничной, стелившей ему постель, он вполголоса объяснял Александре, что прибыл спасать ее, едва услышал пересуды о том, будто Хоторн выглядел словно гнев Господень, узнав о ее пари, записанном в клубной книге.

Но все упорные попытки дяди Монти вовлечь Джордана в дружескую беседу не принесли ничего, кроме коротких, чрезвычайно вежливых ответов. А попытки Александры притвориться, что все в порядке, не одурачили никого, включая слуг, и тем более не заставили поверить, что перед ними счастливые супруги. Весь дом, от Хиггинса до Генри, превратившегося в огромного пса, остро ощущал невыносимое напряжение между мужем и женой.

В гнетущей тишине гостиной неожиданно прогремел дружеский голос дядюшки Монти, заставив Александру встрепенуться:

– Чудесная погодка, Хоторн! Вопросительно вздернув белые брови и надеясь на продолжение разговора, Монти выжидающе выпрямился. Джордан поднял глаза от книги и коротко кивнул:

– Совершенно верно.

– Ни капли дождя! – настаивал дядюшка Монти, раскрасневшийся под действием очередной бутылки мадеры.

– Ни капли, – бесстрастно согласился Джордан. Расстроенный, но не обескураженный, дядюшка объявил:

– И тепло! Урожай будет хороший.

– Неужели? – ответил Джордан тоном, положительно не допускавшим дальнейших попыток к разговору.

– Э-э-э… очень, – пробормотал сэр Монтегю, надвигаясь в глубину кресла и бросая отчаянный взгляд на Александру. – У вас есть часы? – спросила Александра, умирая от желания поскорее подняться к себе.

Джордан искоса взглянул на нее и с намеренной жестокостью процедил:

– Нет.

– Вам следует купить часы, Хоторн, – заявил дядюшка Монти, явно считая свое предложение блестящей идеей. – Только так можно идти в ногу со временем!

Александра быстро отвернулась, чтобы скрыть, как ей больно: Джордан второй раз принял часы дедушки и тут же забыл о них! – Одиннадцать, – услужливо заметил дядюшка Монти. – Я всегда ношу часы, – похвастался он. – Ни к чему гадать, который час. Прекрасное изобретение! Нельзя не поинтересоваться, как они работают, верно? Джордан резко захлопнул книгу. – Да, – отрывисто сказал он, – нельзя. Потерпев полнейшую неудачу в безуспешных стараниях все-таки побеседовать с герцогом, дядюшка метнул на Александру очередной умоляющий взгляд, но тут на помощь пришел «сэр» Генри. Огромная английская пастушья овчарка считала своей первейшей обязанностью не охранять людей, а утешать их, всячески выказывая любовь и симпатию. Обычно он ухитрялся оказываться рядом в тот момент, когда они больше всего нуждались в этом. Видя несчастное лицо сэра Монтегю, пес поднялся со своего места у камина, потрусил к расстроенному рыцарю и облизал его руку длинным влажным языком.

– Черт возьми! – вырвалось у дядюшки, вскочившего с кресла куда энергичнее, чем за последние двадцать пять лет, и принявшегося старательно вытирать ладонь о брюки. – Да у этого животного язык как мокрая тряпка!

Оскорбленный «сэр» Генри бросил на свою разъяренную жертву скорбный взгляд и, повернувшись, гордо направился обратно.

– Если не возражаете, я поднимусь к себе? – пролепетала Александра, не в силах ни минуты больше выносить мучительную боль.

– В роще все готово, Филберт? – спросила она на следующий день, когда на зов появился верный старый лакей.

– Все, – с горечью ответил Филберт. – Хотя по мне, ваш муж заслуживает не праздника, а уж скорее пинка в зад за такое с вами обращение!

Александра заткнула под шляпку выбившийся локон и не стала спорить. Она замыслила устроить праздник в честь дня рождения Джордана с того дня в беседке, самого счастливого за столь недолго продолжавшуюся супружескую жизнь.

Все это время ей пришлось выносить необъяснимое, непонятное пренебрежение мужа. С каждым часом Алекс больше бледнела и замыкалась в себе. Она была постоянно на грани истерики, и грудь болела от необходимости сдерживать рыдания. Сердце ныло, потому что она никак не могла обнаружить причины странного поведения Джордана. Но по мере того как приближалась минута осуществления сюрприза, который она готовила мужу, в душе робко расцветала надежда. Как только Джордан увидит и поймет, что она задумала и сделала с помощью Тони и Мелани, он либо вновь станет прежним, таким, как был в тот день у реки, либо по крайней мере объяснит, что его волнует.