— Не знаю, что тебе сказать. Это не мне решать, Игорь. Может да, может нет.

— Ясно. Когда улетаешь?

— Утром.

— Что там с той девочкой, дочкой Василия?

Игорю было бесконечно жаль, что мужчина умер, оставив одну девочку. Его нельзя назвать предателем или еще как-то так. Он защищал своего ребёнка, спасал так, как мог. В нем самом нет этих отеческих чувств, он всегда отвечал только за брата, но это другое. Но Дима показала ему еще одну вещь, семья — самое дорогое и важное, что есть на свете. И Игорь уверен, если бы на месте Васи была Дима, она продалась бы за своего ребёнка с потрохами и без всяких раздумий.

Поэтому у него не было неприязни, ненависти по отношению к бывшему работнику. Только сочувствие и сожаление.

— Шах этим занимается, возможно удастся пристроить девочку в семью его зама.

Он и сам не понял почему, но вдруг осознал, что должен делать и как поступить. Так будет правильно.

— Позвони и скажи, что я возьму ее к себе.

— Ты… а Катя? — Рома на него смотрел офигевшими глазами, удивился не на шутку.

— Думаю, Катя будет не против.

— Хорошо, я позвоню. Но ты уверен? Это ведь не игрушка, это ребенок.

— Уверен. Этот ребёнок ни в чем не виноват, как и ее отец. Я знаю, что делаю. Так что, звони.

— Окей, все сделаю. Завтра с тобой свяжутся.

Ромка хлопнул его по плечу и развернулся, зашагал к выходу.

— Я перечислю вам деньги за контракт, лишними они не будут.

— Мы в этом не нуждаемся, — задел гордость парня, не хотел, но прозвучали его намерения заносчиво и надменно, бл*дь.

— Рома, про гордость и достоинство я знаю. Как и знаю, что вы оба выполнили свою работу лучше, чем можно было представить. Считай, — это ваша премия.

Но парень говорить ничего не стал, просто пошел к выходу.

— И передавай ей привет.

— Передам.

Кабинет снова опустел. Игорь опять остался один на один с городом и своими мыслями.

Подошел к креслу, забрал свой пиджак и направился к выходу.

Там, внизу, его ждет потрясающая женщина. Та, которая может стать для него самой близкой и самой родной. Нужно только постараться больше ее не разочаровывать.

***

Где-то в Сибири, Россия. Спустя сутки.

Дима могла бы поклясться, что ее собственный муж ее соблазняет. Медленно. Каждую ночь. Невинно. Но при этом очень и очень действенно.

Теперь вечером, без всяких зазрений совести Ибрагим приходит в ее спальню и просто нагло забирается под одеяло, обнимает Илая и засыпает. При этом ее даже не касается.

Первые полчаса.

Потом придвигается ближе, опаляет жаром своего тела. Обнимает.

Просто кладет свою руку поперек ее живота и придвигает к себе.

Пару ночей этим все ограничивалось.

Позже, рука с живота начала сползать ниже. Большая ладонь согревала низ живота, на границе приличий.

Когда рука мужа легла на ее попу Дима еле удержалась, чтоб не начать смеяться.

Это было что-то невероятное.

Ее муж, человек, который всегда действовал быстро и четко, вдруг начал менять тактику своего поведения. Проникся идеей медленного сближения.

Касался совсем невинно. Прижимал. Гладил. С таким трепетом и затаенной нежностью, что у Димки перехватывало дыхание, мурашки бегали по телу, а внутри разгорался настоящий пожар.

Он соблазнял ее. Не давил. Не настаивал. Просто был рядом, готовый защитить, помочь и поддержать в любой момент.

Она поражалась этому мужчине. Не верила, что он сможет измениться, что попробует переступить через свой опыт, свой характер. Но ради нее и ради сына он не менялся сам, но менял свое отношение к ним, к жизни, к работе.

Он все так же был авторитарным человеком, его мнение все так же было главным, он оставался трудоголиком и карьеристом.

Но при всем, при этом, ценности поменялись.

Ибрагим становился отцом и мужем. Настоящим. Родным. Близким. Знакомым в каждом своем жесте. Любимым в каждом своем поступке.

В прошлом, она представляла каким он будет с сыном, как они будут вместе познавать мир, чему-то учиться.

Боже, но даже в самых смелых мечтах она представить себе не могла, что будет твориться с ними обоими, когда их мальчик впервые скажет «па-па, хосю пи-пи» и они вдвоем пошагают в туалет к детскому горшку.

Это была настоящая победа.

Илай и первый поход на горшок. Не идеальный, конечно же. Но тем не менее. Это был исторический момент, запечатлённый в цифровой фотографии.

И она долго смеялась, когда они вдвоём потом смотрели два получившихся снимка.

То, как счастьем светились его глаза, как темнела радужка, сверкая и согревая теплом… это нельзя передать словами, это можно только прочувствовать, наблюдая лично. Окунаясь в это тепло с головой и всем телом. Оно греет. Не обжигает, как раньше, а именно обдает теплом, залечивая старые раны, разглаживает застаревшие шрамы в ее душе.

Ее муж начал заново влюблять ее в себя. И это было невозможно прекрасно!

— Кто будет ложиться спать? Илай? — она ласково укачивала сына на руках, смеялась, смотря на него.

— Не хосю, ма-ма, — сынуля тянул свои ручки к ее лицу, качал головой, — Лакошу хосю!

Как недавно выяснилось, Илай Ибрагимович имел задатки юного палеонтолога, его страсть, как интересовали всякие динозавры. Книжки с картинками, сказки, и еще мультики. Особенно старый, — Дима его и сама очень любила, — «Мир до начала времен». Илай от него был в восторге.

— Нет, парень, Лакоши на сегодня достаточно! Пора баиньки! Ты маму сегодня уже замучил своими Лакошами.

Ибрагим был вынужден сегодня уехать на работу, впервые за многие дни они с сыном целый день провели вдвоём.

И она наслаждалась, но устала. Нога начала ныть, бок простреливало болью.

Муж подошел, аккуратно забрал сына из ее рук. Кивнул головой на дверь.

— Иди, я его уложу!

Дима неожиданно потянулась к нему и прижалась губами к его щеке, поцеловала, благодаря за помощь и за то, что приехал домой, а не остался на работе. Она была уверена, что там ему бы нашлось, что делать. Но он вернулся к ним, чтобы уложить сына спать.

— Ужинать будешь?

Ибрагим смотрел на нее странно, будто что-то искал в ее глазах. И кажется, нашел, потому что улыбнулся и кивнул.

Сына к себе прижал, поцеловал в лобик и начал ему что-то рассказывать.

***

Через полчаса Илай сладко спал в своей кроватке. Обняв обожаемого плюшевого дракончика, которого охране пришлось на свой выбор покупать в магазине детских игрушек.

Ибрагим целый день провел в делах, существовали вопросы, в которых его заместитель не мог принимать решения. Только он, как глава компании имел все полномочия. Ему и так больше месяца позволили отдыхать. Мага рвал *опу на работе и при этом еще и отношения в семье поддерживать нужно было.

Ибрагим был ему признателен, и это выразится не только в словесной благодарности, но и в денежном эквиваленте.

Кто бы знал, как ему трудно было уехать утром от своей семьи. Он сердце из своей груди вырвал и уехал работать.

Прилетел в офис и сразу принялся раздавать всем люлей для профилактики, чтоб на будущее. Его подчинённые, наверное, ни разу не видели его в таком состоянии. Но плевать ему было. Его дома ждала жена и сын, которым он был нужней намного больше, чем этой чертовой компании.

Да, это его труд, его детище, его люди. Он за них в ответе. От него зависит благополучие миллионов людей и их семей.

Но сейчас он не мог разорваться и не хотел в ущерб своей семье помогать другим.

За десять часов он успел переделать дел на неделю вперед.

Но дальше, к сожалению, так продолжать нельзя. Придётся что-то думать и принимать решение.

Он не хотел светить жену и сына. Не имел морального права снова их подвести и подвергать опасности. При этом нужно, по крайней мере, попробовать совместить работу и семью.

А еще была Дима. Пока она наслаждалась бездействием. Жила сыном, дышала им. Но это пока. Его жена не из тех женщин, которые будут сидеть постоянно без работы, растить ребёнка и греть ему ужины.

На сколько ее хватит? И когда она захочет вляпаться в какую-то авантюру с опасностью для жизни?

Они оттягивали проблемы из вне, пытаясь решить то, что происходило внутри их семьи. И почти пришли к доверию, пониманию друг друга, той близости, которая была раньше, и даже больше.

И ему становилось страшно. Как начинал об этом думать, противная волна страха скатывалась по позвоночнику вниз и замораживала все внутри.

Одно неверное слово, и они могут все потерять. Он может потерять ее доверие, ее саму.

С другой стороны, грош цена такому доверию и отношениям, которые могут от одного слова рассыпаться в пыль, превратиться в прах.

Они поужинали и даже решили выпить по бокалу вина. Что самое смешное, ни он сам, ни Дима, особо вино не любили.

Ибрагим предпочитал пить виски или коньяк, на худой конец мог жахнуть водки и ему стало бы легче. Дима же отдавала предпочтение текиле, иногда мартини.

Но оба сидели и цедили красное сухое вино.

— Ты какой-то странный, и мне это не нравится. Что-то случилось? Проблемы в компании? — она отставила бокал, но на него взгляд не поднимала.

Дима боялась того же, что и он. Что вот это вот все закончится, не успев перерасти в что-то более крепкое и более надежное. То, что не сокрушить, не разрушить словом, поступком, даже временем.

Она обоснованно боялась, что Ибрагим сейчас скроет проблемы, пытаясь уберечь семью. И снова произойдет что-то страшное, что-то, что уже не исправить никогда.

Липкий страх поселился в душе. Обнял противными щупальцами, забрался ей в голову.