Он истошно, озлобленно засмеялся. Видно было, что он тоже на грани, на грани, чтобы показать весь спектр своей ярости. Вытащил из кармана стопку фото и швырнул в сторону девушки. Черно– белые снимки разлетелись по палате. Влада их сразу узнала… фото Мустафы..

– Нашли при твоем любовнике, детка. Хранил у самого сердца. Просвети меня, пожалуйста, вот эта твоя сладкая улыбка и заигрывание с ним в глазах–  это до изнасилования или после? Как громко и в каких позах ты искупала мои грехи? –он с силой сжал одну из фото, на которой Мустафа смог поймать робкое переглядывание и улыбки Карима и Влады. Васель скомкал фотографию так, что их улыбки теперь более походили на оскалы… Так оно и было… Волчий оскал– вот что осталось от этого сумасшествия…

Влада молчала. Каждый вдох причиняло ей боль и агонию…

– Я знал о каждом твоем стоне, о каждом скрипе вашей гребанной кровати, Влада. Валид и его мать–  наши люди. Точнее, мы смогли их завербовать после того, как ты попала в дом. Это они выдали твое местонахождение. Мы долго не могли выйти с ними на связь, было слишком рискованно. Где– то месяц назад сообщение между нами было снова восстановлено. После этого мы знали о всех маневрах Диба и смогли вычислить, где держали тебя. Валид специально ранил себя, чтобы остаться в доме накануне операции.

Так вот чем объяснялось потерянное состояние Марии Павловны в последние пару недель… Она банально боялась за сына и за себя…

– А Ахмад?– спросила девушка, желая получить больше информации.

– Какой Ахмад?

– Тот парень, который тоже остался с нами.

– Не знаю никакого Ахмада, мы работали только с Валидом.

– Он перерезал ему горло.

– Ну конечно, а как же иначе было вытащить тебя, не спалившись?

– Но резать горло… Он был совсем молодым.

– Не будь дурой, Влада, Валид убийца, как все они. Или у тебя за это время сложилось другое мнение?

– И как тогда вы смогли завербовать этих убийц?

– Каждый человек имеет свою цену, Влада, у каждого есть своя ахиллесова пята. Признаться, стоило немалых усилий найти их слабые места. Но поверь, слабые места есть у всех. У них–  это родная сестра Марии Павловны в России, которой нужны были немалые деньги на срочную операцию… А у тебя–  твоя похотливая, блядская натура… Скажи мне, хорошо с ним было? Как сладко ты кончала? Как неистово ему отдавалась? Хотя зачем мне спрашивать. Одного взгляда на вас обоих достаточно, чтобы понять, чем вы занимались последние сутки…

Влада инстинктивно взялась рукой за шею. Снова глупая попытка скрыть засосы.

Нетерпеливо ходил по комнате, не глядя на нее. Руки в карманах. Лоб сморщен.

– Он трахается, как юнец, Влада? Знает, что ты любишь жестко?! Хотя глупый вопрос. Я видел его спину– вся в следах твоих ногтей. И тебя вижу, суку, в его засосах…

– Всего бы этого не было, если бы ты пришел за мной раньше, Васель. Но ты был занят обустройством своей личной жизни…– она упорно пыталась перейти в нападение, но не получалось. Он подавлял ее, обезоруживал своими железными вердиктами…

– Нам было важно сохранить твою жизнь, поэтому готовить такую продуманную засаду оказалось непросто. Повезло, что твой Ромео так помешался на тебе, что решил переправить подальше в Ливан, что вернулся за тобой, вместо того, чтобы убежать при нашем штурме. Это даже вызывает уважение, чисто по– мужски… А ты ведь стала его «ахиллесовой пятой»…Его слабым местом, Влада. Не ринься он вчера назад тебя спасать, мы бы упустили его…

Усмехнулся.

Его жесткие слова кололи ножами по ее сердцу. Не в силах сдержать обиду, не желая показывать слезы, она отвернулась в окно и устремила свой взгляд в пустоту. Душа ее кричала, молила Васеля понять ее, услышать, простить… Но она молчала, она знала, что он не простит…

Скрип кровати. Он сел рядом. Тронул за подбородок, повернул голову к себе.

– Что ты наделала, куколка? Как теперь разгрести все это дерьмо?–  снова эта боль в синей бездне его глаз. И это невозможно прекрасное лицо, взъерошенные волосы. Как хотелось зарыться в них, как хотелось забыть все это…

– Ты слышишь только свою правду, Васель. Смысл мне тебе что– то объяснять. Мы получили то, что заслужили… Я действительно устала и хочу остаться одна…– последняя фраза прозвучала двусмысленно.

Он печально усмехнулся.

– Одна, говоришь? Не получится, куколка. Теперь уже не получится. Забыла? Ты моя, а я не люблю, когда забирают мое… Я всегда возвращаю свое…

– Я не твоя, Васель! Я ничья! Я свободная! Я не рабыня! Я устала от вас! Устала от этого властного бреда! Я задыхаюсь от вашей любви!

– Любви? Разве я что– то говорил тебе о любви? Ты растоптала ее, уничтожила. Испепелила. Нет, детка. Мы не о любви теперь говорим. Не путай меня со своим наивным юнцом, принимающим любой стояк за любовь до гроба. Нашей любви ты сама вынесла высшую меру наказания–  приговорила к смерти. Своим недоверием, своим упрямством, своими подозрениями и слабостью на передок… А теперь наказание тебе вынесу я… Ты ответишь мне за каждый стон под ним, за каждую мысль о том, другом, за каждое его прикосновение, за каждую адресованную ему улыбку…

Владу начало трясти. Он словно обезумел. Эта ярость, эта боль… Ей стало страшно от его сокрушительной силы, которую он вот– вот обрушит на нее. Она вжалась в постель..

В этот момент, когда от напряжения между ними стало нестерпимо, в комнату постучались. Зашла дама, представившаяся русским доктором Анной Ивановной.

– Как видите, все самое плохое позади. Вы в безопасности. О Вашем здоровье мы позаботимся,– успокаивающим голосом сказала она на русском, – озадаченно и внимательно смотря на Васеля. Очевидно, даже не поняв их речи, она уловила витающие в воздухе всполохи перепалки и близкое к обмороку состояние Влады.

– Господин Увейдат, вынуждена попросить Вас оставить пациентку. Ей все еще нужен отдых для восстановления…

– Неужели?– на идеальном русском парировал он,–  я говорил с ее доктором только час назад. Видел ее анализы. Насколько мне известно, с пациенткой все в порядке, так что ничего не мешает мне забрать ее. Гранатирую, что доставлю ее до дома в целостности и сохранности.

– Об этом не может быть и речи, простите,– отрезала доктор,–  Влада останется здесь. К тому же, она гражданка России. За дверью аудиенции с ней ожидает представитель российского консульства, он гарантирует ее размещение в Дамаске и последующую реабилитацию.

– Влада, встречи с Вами также ожидает Ваш главный редактор,–  они все здесь,– обратилась Анна Павловна теперь уже к девушке.

– Думаю, наш разговор исчерпан, господин Увейдат, всего хорошего,–  теперь доктор перевела взгляд на Васеля.

Он проигнорировал доктора, но все– таки пошел к выходу. В дверях он снова бросил взгляд на девушку.

– А наш разговор далеко не исчерпан, Влада…

Как только дверь за ним закрылась, девушка не смогла больше сдерживаться и истошно разрыдалась…



Московская область, январь 2033 года

– Влада,– обратилась к глубоко погруженной в свои мысли девушке психолог,– извините, что перебиваю и заставляю ответить на этот вопрос, но все же я не могу не спросить.

– Да, пожалуйста– нерешительно подбодрила ее Влада.

Анна Петровна прокашлялась.

– Карим…Этот парень вошел в Вашу жизнь…Вы были с ним и…Что Вы чувствовали тогда? Что вы чувствуете к нему теперь?

Влада усмехнулась и задумалась. После некоторого молчания тихо проговорила.

– Карим…Карим был многим…Я не могла его полюбить, но не могла сопротивляться страсти, охватывающей нас…Он был каким– то странным гибридом героя из блокбастеров, мачо из плейбоя и простого арабского парня…Какой– то сюрреалистичный персонаж…Наверное, если бы про него сняли фильм, сказали бы, что это придуманный образ…Но он был таким…Удивительно притягательным и в то же время возмущающим…. Я все пытаюсь вспомнить тот момент, когда начала видеть в нем не только плохое, он и хорошее… Когда начала искать оправдание его действиям… Стокгольмский синдром, или женская слабость… Знаете, стыднее всего за то, что я действительно чувствовала к нему что– то. И пусть это точно не любовь… Теперь я могу сказать это на все 100 процентов. Васелю я отдала свое сердце. В его руках оно билось и готово было остановиться по его приказу. Но ведь Карим был мне симпатичен…Он был желанным… Я знала, что эта странная форма привязанности оборвется, как только я вырвусь из его пут, но отрицать факт я не могу…

Что он нашел во мне? Я до сих пор задаюсь этим вопросом…Наверное, моя внутренняя недоступность…Он видел, что я борюсь с собой.– она снова замолчала, задумалась,– знаете, что самое смешное…Чем больше я хотела его, тем больше казалась ему недоступной… Когда я была с Каримом, я думала только про Карима, как ни пыталась себе доказать обратное… Как ни обманывала себя и его… Он не давал мне шанса вырваться из его мускулистых чар…Меня это жутко бесило, заставляло по настоящему почувствовать себя полностью подвластной ему…Я отдалялась как могла, а он пытался привязать меня к себе все сильнее…

– Вы никогда не думали, что бы было, если в Вашей жизни был бы только он…– нерешительно осмелилась спросить психолог.

– Думала…Я бы осталась с ним, наверное, если такое в принципе было возможно в той сумасшедшей жизни, которую он проживал…Я бы влюбилась в него, наверное…Но этого не произошло и я счастлива по этому поводу…

– Почему Вы счастливы?

Влада усмехнулась.

– Он бы сразу меня разлюбил… Страсть Карима подогревали проблемы и трудности. Он был героем своего времени, военного времени. И на поле боя, и в постели ему нужна была война…