Ей поставили еду и впервые за долгое время с нескрываемым удовольствием девушка поела незамысловатый, но показавшийся ей таким вкусным арабский обед. Насладилась вкусом чечевичного адаса, хуммуса, маслин в оливковом масле, сыра и лепешек. Не успела она доесть последний кусок, как в комнату пришла девушка, на этот раз с чаем. В этот момент, когда она уже было выходила с подносом, чуть не сбив ее с ног в дверях, ворвался Карим…

– Рух, бисуръа (на выход, быстрее),–  поторопил он жестко.

Влада подняла на него удивленный и немного растерянный взгляд. Тот самый взгляд невинной грешницы, который сводил его с ума. Какой– то природный, естественный, и от этого невыносимо притягательный и завлекающий.

Животный непреодолимый инстинкт толкал его к ней в комнату, толкал с какой– то мощной потусторонней силой. Он не чувствовал больше ни опасений, ни сомнений. Он хотел туда зайти, не думая о последствиях. Не стал церемониться и стучаться в дверь–  распахнул ее с силой и настежь– так, что находившаяся там помимо Влады девушка испуганно вскрикнула.

Такая тонкая, почти прозрачная, в большой светлой ночной рубашке, на фоне бьющего из окна света, Влада казалась каким– то воздушным облаком, нимфой, которая, однако, больше не прятала своих глаз от презрения или страха. Она прямо смотрела на него, и на секунду ему даже показалось, что ее губы сложились в тонкую, чуть уловимую улыбку. Он обратил внимание, что она успела искупаться и высушить волосы, хотя бледность кожи и кровоподтек от удара на скуле выдавали недавно пережитое.

Она не двигалась, а тем временем Карим все ближе и ближе подходил к ней.

– Кейфик (араб.– как ты)– спросил он тихим нежным голосом.

– Тамам (арабю– норма)– также тихо ответила она, не сводя с него взгляда.

– Повернись,– решительно, но все так же нежно сказал он.

Она напряглась, но повиновалась, тут же почувствовав у себя за спиной его горячее дыхание. Потом его рука немного спустила ее безразмерную ночнушку, оголив полспины.

Словно оправдывая свои действия, Карим стал объяснять:

– Хочу посмотреть, зажили ли шрамы. Влада почувствовала, как его горячие пальцы нежно проводят по ее спине и почему– то задрожала. Она так отвыкла от нежных мужских прикосновений.

– Ма тхафи (не бойся),– тихо сказал он,– извини меня, тебе было больно. Это моя вина. Я должен был понять, что этот урод неадекват…

– Маалиш (араб.– ничего),–  ответила Влада, и не ожидая его разрешения, подняла ночнушку обратно на плечи, развернувшись к нему лицом.

Карим инстинктивно тут же отошел назад на несколько шагов. Он был расстроен, но в то же время словно понимал ее.

Он отвернулся, собираясь с мыслями, и вдруг резкими стремительными шагами снова подошел к Владе, одним движением развязал тонкие передние тесемки на ее рубашке, которая тут же стремительно заструилась вниз, обнажая ее тело. Она осталась голой, совершенно голой. Потупила взор, но не сопротивлялась, не закрывалась от него.

Карим нервно сглотнул, неловко перебирая ногами. В тот момент он не знал, убежать прочь или схватить ее в охапку. И все же подошел к ней вплотную и прижался к ее губам, скользя руками по ее голому торсу.

– Только ты, Влада. Только ты… Никого больше нет… Я развелся с ней…– прошептал он.

Прикасается к губам, нежно, невесомо…

Сама не помня себя, Влада ответила на поцелуй. Для мужчины это стало сигналом ее согласия. Его объятия стали более страстными, поцелуи– обжигающими. И тут он останавливается. Словно пытается сконцентрироваться, прийти в себя, взять себя под контроль… Лоб ко лбу, глаза закрыты, объятия крепки…

Он, не спрашивая, разворачивает ее спиной к себе, прижимает к стене и опускается на колени. Рукой делает так, чтобы она развела ноги шире. С губ Влады срывается стон, когда его язык касается ее там, целуя лоно, поглощая ее. Его сильные руки на ее бедрах не дают пошевелиться, не дают увернуться от этих невыносимо сладких, таких откровенных действий.

– Так я прошу прощения за то, что унизил тебя тогда, при нашей первой встрече, Влада. Я на коленях перед тобой. Никогда я не стоял перед женщиной на коленях и никогда больше не встану. Только перед тобой… Только для тебя.

Эта сладкая пытка длится вечность и всего несколько мгновений. Это какая– то петля времени… Девушка теряется… Она не выдерживает и с громким стоном кончает. Он продолжает свои откровенные действия, все еще не отпуская ее, все еще сжимая ее бедра. Она кричит, извивается, бьет кулаками по стене. Так давно ожидаемая разрядка достигла ее быстро и головокружительно приятно. Наконец, он разжимает свои руки, Влада шатается. Ее ноги все еще дрожат, а лоно продолжает сокращаться. Теперь его дыхание возле ее шеи. Он шепчет на ухо непристойности, отчего по телу снова прокатывается сладостная дрожь.

– Если бы ты была моей, мой член уже сейчас бы был глубоко в тебе, ловил твои сокращения от старого оргазма и уже готовил бы тебя к новому… Только позови… Дверь будет незаперта…

А потом он так же резко повернулся и ушел. Оставив ее на грани сумасшествия…

Глава 29

Влада больше не была заложницей в этом доме. Дверь наружу была открыта, а попадавшиеся по пути на кухню люди почтительно ей кивали. Слухи распространяются быстро в восточном мире. Да, она теперь не пленница его дома, но она заложница его рук, дыхания, объятий… Нужно остыть, нужно выдохнуть… Она побежала на кухню, хотелось ледяной воды. Начала искать ее в холодильнике, искать лед. И вдруг ее глаза упали на бутылку вина… Удивительно, откуда она здесь оказалась. В бригаде действовал сухой закон. Влада ни раз не видела Карима выпившим. Эта бутылка словно ждала ее… Наверное, наследие времен жизни отеля…

***

Осушив уже третий бокал, Влада чувствовала удивительное тепло и негу. Ее разморило, но напряжение и возбуждение не отпускало. От горения свечей и обогревателей становилось все жарче. Ей захотелось окунуться в воду, такую пленительную и расслабляющую в бликах горящих свечей… Ванная была почти заполнена, и теперь девушка сидела на полу, облокотившись на нее и водя по глади рукой. Она скинула с себя одежду и погрузилась в обволакивающую теплоту… Так тепло внутри, так тепло снаружи… Она закрыла глаза и вспомнила его дыхание и хищный взгляд черных глаз, вспомнила его наглый язык, его сильные руки на своих бедрах, его удовлетворенный гортанный стон, когда она непроизвольно кончала от его действий…Нет, с этим надо бороться…На арену головного мозга вышел красивый и утонченный Васель.– Глупая девочка,–  со своей привычной усмешкой, с ямочкой на щеке проговорил он и вновь испарился.

Вода смывала все страхи. Какое сказочное блаженство…Она в раю? Рука Влады непроизвольно стала теребить грудь, соски напряглись и жадно ловили каждое прикосновение. Кисть порхающими движениями устремилась все ниже и ниже, достигнув наконец, лона. Пальцы нащупали чувствительный бугорок. С губ слетел легкий стон. Влада сама не понимала, что на нее нашло, но тело инстинктивно вело ее по этому запретному пути…

Она ласкала себя вопреки собственному желанию, словно кто– то управлял ею на расстоянии. Такое странное, запретное чувство. Твой разум противится, а тело не слушается…Карим… Он лишил ее всего–  свободы, достоинства, права голоса и выбора, воли, самоконтроля…Он доводит ее до ярости, а потом до экстаза…Специально, намеренно терзает ее, пока она не начинает отвечать ему…Воля ее покидает– и она сдается на его милость…А потом разум снова занимает место похоти– и с ним приходит чувство унижения и вины…Она не верна Васелю, не верна своей любви…Но разве верен ей он?!!! Мерзавец…Она тут из– за него…Если бы она тогда не поперлась в кабаре….Всплыли первые кадры их встречи с Каримом. Его обжигающий взгляд и такие же горячие руки. Его красивая мускулистая спина со шрамами. Сколько раз после этого она вопреки силе воли представляла, как сжимает ее…Волна страстного озноба снова окатила ее. Почему перед глазами Карим? Она хочет его….Она хочет его сейчас….Она идет к оргазму, и ее мысли заняты только им…Только бы он не узнал. Она не даст ему торжествовать….Судорога наслаждения трясет ее тело. Губы размыкаются, шепча его имя. Руки не слушаются. Есть только он перед глазами… Она несется по темному коридору и впереди видит свет… Чья– та рука сжимает ее грудь, шершавая щека трется о ее распаренную кожу на шее и щеке.

– Бесстыдница,–  нежный, но хриплый шепот ей на ухо, от которого Влада резко подрывается, возвращаясь в реальность, хотя ее голова продолжает кружиться, она сильно пьяна и возбуждена.

– Почему ты делаешь это без меня? Я ведь могу сделать это лучше….

Это его рука ее ласкает. Это он обнимает ее сзади. Его вторая рука гладит ее живот. Влада видит, как темнеют края закатанных рукавов его военной рубашки от погружения в воду. Он рядом и он все видел. Он победил.

– Почему ты не подпустишь меня к себе, если мечтаешь обо мне? Если хочешь меня так же, как и я тебя. Влада, люби меня!– почти закричал он, страстно припадая поцелуями к ее шее.

– Нет, нет,– извивалась она из последних сил,– я не могу тебя любить, Карим! Это харам (араб.– грех)! Я люблю другого! Я отдала ему свою честь…– она почти плакала– от полнейшей фрустрации, ее охватившей, от тянущей боли желания, от того, что все меньше сил было ему сопротивляться…

– Даже если Васелю плевать на меня, мне нет…

– Тогда что это, между нами?– обреченно произнес он, не зная, к чему ему прибегнуть еще…

– Это животная похоть, харам, грех. Это плохо. Это от зверей…

Он не дал ей договорить, подхватил на руки, всю мокрую и сверкающую при блеске свечей.

– Тогда пусть я буду самым грешным на земле, но я не оставлю тебя сегодня ночью,– крепко прижимая ее к себе прошептал он…

– Нет, нет, пожалуйста,– шептали ее губы.