Неужели они постоянно будут держать ее тут? Ноги затекли, бечевка резала руки. Она пребывала в таком стрессе, что ей на удивление совсем не хотелось даже в туалет… На отдалении не утихала стрельба. К тяжелому размеренному грохоту артиллерии, напоминавшему раскаты грома, примешивались бесперебойные автоматные очереди. Однако звуки эти явно доносились с расстояния в несколько километров. Видимо, они находились где– то в тылу…Но где именно? Все были убеждены, что Карим Диб в старом городе Хомра, но там ведь сейчас «кровавая баня», а этот район не производил впечатления сровненного с землей…

Заметила, что один из военных с интересом шарил в ее сумочке, перебирая вещи. Он по очереди доставал косметику, показывал друзьям и они весело заливались смехом. Кто– то из компании выхватил ее помаду и нарисовал на друге огромные красные клоунские губы…Изящная губнушка от Шанель была превращена в красную непонятную мазь… Он дошел до кошелька и без зазрения совести вытряхнул оттуда все до последней монеты деньги, как ни в чем не бывало засунув их себе в карман. Влада пока не понимала, хорошо или плохо, что они не нашарили пока в ее сумке крайне замысловатый потайной кармашек под низом подкладки, где она спрятала свое официальное удостоверение журналиста. Девушка не собиралась что– то объяснять этим глупым полуобезьянам, ёрничающим над ее вещами, а вот с Каримом вопрос ее статуса поднять стоило. Все– таки она журналист, а он ведь так охотно с ними общается. Может и ей удастся под этим соусом благополучно вернуться обратно… Хотя надежды на то, что ее отпустят, становилось все меньше и меньше. Она была свидетельницей убийства, она здесь как шлюха Васеля, трофей, попавший к ним на халяву с его машиной.

Владины грустные мысли были прерваны скрипом двери. В комнату в очередной раз кто– то вошел. Это был он…Карим Диб, от которого зависела ее дальнейшая судьба, а может даже и жизнь… Вальяжно развалившиеся мужчины, даже те, кто выглядел намного его старше, резко поднялись на ноги. Карим всех поприветствовал, быстро проследовал к одному из кресел, снял с себя автомат, кабуру и резко обернулся в сторону девушки. Она мигом отвела свой взгляд, однако парень успел его поймать. Если бы она видела его глаза, прочитала бы в них лишь детскую усмешку, ничего, кроме усмешки…

Высокий, накачанный, он действительно превосходил по своим физическим данным всех остальных находящихся в комнате. В нем чувствовалась какая– то статность и брутальность, но в то же время притягательная простота и открытость, которая, наверное, и делала его таким популярным среди простого народа…Эдакий идеальный образ сирийского парня…. Влада никогда не дала бы ему всего 26 лет… Он держался самодовольно и уверенно. Его жесткие волосы цвета вороньего пера были аккуратно подстрижены и уложены. Такой же аккуратной была модная бородка. Лицо – на удивление светлое для сирийца. Нос несколько длинноват, но не портит его, напротив, придает еще больше достоинства. Но самой яркой чертой его лица были угольно черные миндалевидные глаза с хитроватым прищуром. Они сканировали тебя насквозь…

Итак, она у батареи. С завязанными руками, в жутко холодной, непротапливаемой комнате. Краем глаза чувствует, что его взгляд с полминуты был обращен на нее. После этого Карим так же невозмутимо подошел к столу с кипятильником, насыпал растворимого кофе и залил его кипятком, не обращая внимание на семенящего и пресмыкающегося перед ним мелкого парня в военной форме. С хлюпаньем отпил из чашки, повернулся в ее сторону и громко проговорил на литературном арабском языке.

– Нашей гостье холодно.

Находящиеся в комнате, в том числе и сама Влада, с удивлением подняли на него глаза. Он же не сводил глаз с нее, медленно размешивая содержимое своей чашки. Еще несколько глотков. Поставил кофе на тот же стол– взял брошенную им на стул при входе куртку и, подойдя к ней, наклонился и накрыл плечи, на секунду задержав на них свои руки. Влада подняла глаза, наполненные молчаливой благодарностью на него и тихо произнесла в первый раз за этот день, – Шукран (араб.– спасибо).

Карим улыбнулся и с издевкой ответил, – Афван (араб– не за что), отчеканивая каждый звук, чем опять подчеркнул то, что девушка была иностранкой– между собой сирийцы так никогда не общаются.

– Валлах, хия бтахки аль– араби (араб.–  реально, она говорит на арабском),– бросил он с некоторой издевкой своим побратимам, которые, в свою очередь, так же улыбнулись. Этот факт их забавлял.

– Таали, изан (араб.– тогда пойдем),– обратился он к Владе, повелительно поманив рукой.– Хали бнахки швейят. Валид, саидха (араб.– сейчас немного поговорим. Валид, помоги ей).

К ней подорвался Валид. Она узнала его. Тот самый, кто объяснял, почему ее пришлось притащить вместе с машиной… Он был явно возраста Карима, только мельче и суетливее. Подошел, отвязал от батареи и поднял. Ноги еле слушались–  они так затекли, что просто не чувствовались. Карим заметил ее неуверенную походку и криво усмехнулся.

– Таали (араб.– давай пошли),– снова произнёс он, небрежно махнув рукой и показав, чтобы она шла за ним.

– Биддак мусаада (араб.– тебе нужна помощь?)?– повернулся к ней на ходу. Его забота была граничащей с издевательством, а может, и с флиртом. Тогда она не могла еще понять, что хуже в ее случае.

Они прошли в узкий коридор, ведущий в маленькую комнатку, судя по всему, служащую ему кабинетом. Стол с какими– то картами и документами, военные предметы в углу, несколько хаотично стоящих стульев. Карим поставил по центру один из этих стульев и показал ей, чтобы садилась на него.

Влада пыталась сделать это как можно осторожнее, чтобы он не увидел ни чулок, ни разреза, но получилось с трудом. Она и так сверкала этим идиотским полупрозначным свитером… Зачем только так вырядилась… Кто бы знал… Насколько было бы сейчас удобнее в джинсах и каком– нибудь широком толстом свитере…Он скользнул по ней откровенным, заинтересованным взглядом, и девушка почему– то испытала жгучий стыд.

– Ма сму ки (араб.– как тебя зовут?)? – спросил он на том же пресловутом литературном арабском.

– Влада.

– Биддак ахва (араб.– хочешь кофе:)?– спросил он ее – ав матте (араб.– а может матте),– добавил он с издевкой. Она сразу поняла намек. Все в Сирии знали про необычайную любовь людей с побережья к матте, о которой ей в той жизни рассказывал с такой любовью и интересом Васель…

– Ана ма бидди шей (араб.– я ничего не хочу),– сказала девушка как можно более «народным» языком и подняла глаза на мужчину, собрав всю волю в кулак. К ее ужасу он снял свитер и футболку, и словно совершенно не обращая на нее внимания, подошел к тумбочке, на которой стоял таз воды и лежало свежее полотенце. Влада невольно уставилась на его мускулистую широкую спину. Она была идеальной, если не считать нескольких шрамов. Какие– то были застарелыми, какие– то еще совсем красными, но уже не кровоточащими. Раны затянулись. Мускулы играли, словно под кожей работали мощные металлические шарниры. Спина переходила в красивую мужскую поясницу, ниже которой, как нетрудно было догадаться, была идеальная, накачанная задница. Он был красивым. И наблюдательным.

– Ю лайк ит (англ.– тебе нравится? )?– послышался его саркастичный голос. Он перешел на английский.

Влада дернулась, как ошпаренная, когда увидела, что вытирающийся полотенцем мужчина с интересом наблюдает за ней из зеркала, висящего перед ним. Еще больше удивило, что он перешел на английский. Думала, что он его не знает, как большинство сирийцев…

– Я не знаю, о чем Вы. Отпустите меня, пожалуйста,– в отчаянии взмолилась девушка. Все происходящее начинало ее пугать еще сильнее, намного сильнее чем затекшие связанные руки и ноги в холодном зале с боевиками…

Карим проигнорировал ее слова, не спеша повернулся. Подошел почти вплотную. Она не смела поднять на него глаза, и видела только его грязные военные ботинки.

– Ай лайк вот ай си (англ.– вот мне нравится то, что я вижу)…– в его голосе появилась новая нота… И она все больше вселяла в нее животный страх…

Все внутри сжалось. Девушка зажмурила глаза. Только не это…Она боялась именно этого…Маленькая идиотка, полезшая в большие игры. Быть военным журналистом и наивно полагать, что банальное сексуальное насилие, да даже просто харрасмент тебя минуют…. Она знала матерых старших коллег среди женщин, отправляющихся в очередные опасные авантюры, которые предусмотрительно вживляли себе противозачаточные капсулы. Для них вот такой вот секс был частью работы, издержками, к которым можно в равной степени относиться как негативно, так и как к интересному сопутствующему приключению… А тут она со своими наивными чаяниями… Какой незащищенной Влада была, какой брошенной на произвол судьбы…

На секунду ей показалось, что если он увидит ее страх, то уж точно не пощадит…Поэтому, пересилив себя, вдруг выдавила.

– А что Вы видите?– какая– то внутренняя сила, взявшаяся из неоткуда, заставилаее поднять глаза на него. Она не покорная овца. Она будет бороться за свое достоинство…Зачем она грубит ему? Зачем провоцирует? Дура…– хаотично вертелось у нее в голове все сразу…

– Испуганную русскую шпионку в прозрачном свитере…Всю в моей власти… К тому же увейдатскую шлюху…– он говорил ужасные, грубые вещи на поразительно хорошем на английском. Хотя и с сильным акцентом…

Боже…Что ее ждет? Как спасти себя?

– Я не шпионка!–  воскликнула так, будто от эмоциональности произнесения этой фразы зависело то, поверит он ей или нет.

Его явно забавляла Владина предельная нервозность.

– Тем хуже для тебя. Значит ты просто шлюха.

– И я не шлюха!– почти закричала на него, снова скрестившись с ним в молчаливой дуэли взглядов. Его гнусные слова словно придали ей какой– то неведомой силы. Лишь бы она не покинула ее в самый ненужный момент.

Карим усмехнулся, но промолчал. Взял еще один стул, как у Влады, поставил его перед ней и сел на него в полуразвалку. Настолько близко, что она могла чувствовать на себе его горячее дыхание.