— Из ада не выпускают, — я с ухмылкой отвечаю, ибо чувствую, что подобная фраза на сей раз останется безнаказанной.

— Вот же засранка, — она со смешком отвечает, делая глоток красного вина из бокала, с которым она, по всей видимости, не расстаётся. — Но всё же… — теперь она уже более серьёзным тоном протягивает.

— Просто поругались, — я отвечаю, неотрывно глядя на небо.

— Ну что за скука смертная? Могла бы хоть немного красноречивей ответить, — Джозефина упрекает меня, а я, знающая её не один год, всё равно поражаюсь её наглости, ведь понимаю, что она до сих пор ожидает от меня обширный и захватывающий её сердце ответ. И осознав, что рано или поздно мне при всём моём нежелании придётся подчиниться и поведать ей причину нашего разлада, я ей отвечаю.

— Всё было хорошо, даже прекрасно, вплоть до того момента, как он стал вести себя отстранённо и холодно. Он меня обидел, я бросила трубку. Прошло почти три недели, и больше я от него ничего не слышала, — я пожимаю плечами, не желая больше затрагивать эту тему. Но Джозефина, которой не приходится по душе мой краткий и сухой ответ, решает развить эту тему.

— Ох уж эти парни… Излюбленное их дело — держать внутри себя все обиды и недовольства, делать вид, что всё хорошо, а затем в один прекрасный день они не выдерживают вес собственных чувств и, взорвавшись будто бы по щелчку пальцев, уходят в закат без каких-либо объяснений, при этом считая, что причина их злости и обиды была всем предельно ясна, — она изрекает с видом женщины, которая достаточно часто встречалась с подобным поведением мужчин в жизни.

Потому как оспаривать её слова я не могу по причине того, что у меня был всего лишь один парень, к которому не соответствует подобное замечание, я решаю сказать ей лишь то, что подобным не оправдать Александра. Но прежде чем я успеваю даже рот открыть, в памяти внезапно всплывают многочисленные лёгкие обиды Кинга, которые были вызваны тем, что я крайне редко проявляю инициативу в наших отношениях — не пишу и не звоню первая. А я всего-то боялась показаться навязчивой… Но не успеваю я отделаться от наваждения, будто бы Александр и в самом деле многие месяцы таил на меня обиду, как следом я припоминаю его шутки, которые сейчас кажутся мне совсем не шутками, отчего всё внутри горит то ли от ужаса осознания, то ли от страха не быть прощённой.

«Спорю, не будь я так хорош в постели, ты и месяца бы со мной не повстречалась», — он как-то сказал, а я в шутливой форме съязвила в ответ, поскольку посчитала, что он в привычной ему манере хвалился передо мной своим мужским достоинством. Но сейчас я понимаю, что его слова были далеки от вознесения себя до небес. Я до боли прикусываю внутреннюю сторону щеки. Только сейчас я понимаю, что подобные высказывания могли быть вызваны тем, что я, лишь после произошедшего безумства на заднем сиденье его автомобиля, стала смотреть на него влюбленными глазами и в конечном итоге пришла на порог его номера в отеле. Неужели он и в самом деле подумал, что испытанный с ним оргазм стал причиной всему? Но ведь всё было совсем не так… Не будь той ночи, я всё равно искала бы с ним встречи, ведь дошла до точки невозврата я ещё в его объятиях во время панической атаки в школе.

«Не думает же он, что всё это время он едва ли меня заботил?», — я с ужасом задаю себе вопрос. И минуту над этим поразмыслив, я начинаю испытывать к себе самое настоящее отвращение, ибо понимаю, что именно так он и думал. Я ведь никогда не давала волю своим чувствам, ибо боялась показаться до невозможности докучающей, либо же нелепой. К тому же я ведь знала, что Александр, после инцидента с Себастьяном Кингом, столкнулся с неизвестными мне трудностями, но я решительно ничего не сделала. Даже словом не обмолвилась об этом, ибо думала, что так ему будет легче. Вместо того чтобы быть рядом и поддерживать его, как поступил он во время нашей совместной поездки в мой родной город, я избрала самый простой и бездушный путь — решила ему не мешать и не докучать. Вплоть до сегодняшнего дня я даже мысли не допускала, что его это как-то может задевать. Но теперь я понимаю, что именно это стало для него последней каплей, после которой он, найдя доказательства моей безучастности, стал таким отдалённым и, как мне ранее казалось, малодушным. Ну и что же мне теперь делать?..

Комментарий к Глава XXVI. Трещина разрослась.

Прошу прощение за такой долгий перерыв. Обещаю, что следующие главы будут выходить куда чаще. Буду надеяться, что эта глава придётся Вам по душе, и если она в самом деле понравилась, то, пожалуйста, ставьте «палец вверх» и оставляйте комментарии. Это многое будет для меня значить.


========== Глава XXVII. Капля за каплей. ==========


Ненавижу этот потолок. Кто, чёрт возьми, додумался превратить его в дешевую, убогую и некачественную версию звёздного неба? Продолжая рассматривать неестественные цвета ночного неба, я тяжело вздыхаю. Всё же вина отчасти лежит и на мне, ведь когда Ричард согласовывал со мной дизайн моей новой спальни в Лондоне, я, кинув лишь беглый взгляд на финальные рендеры, с едва прикрытым безразличием согласилась и продолжила дальше меланхолить в своей комнате. Устремив взгляд на сей раз на правую стенку комнаты, я отчётливо слышу, как Брайан шумно собирается перед прогулкой по Лондону, а затем захлопывает за собой входную дверь. Поскольку я единственный человек, кроме Александра, разумеется, с котором Брайан здесь знаком, он бесчисленное количество раз пытался уговорить меня составить ему сегодня компанию. Но я отказала, потому как с момента осознания своей вины и своего вопиющего невнимания к Кингу, я, как мне самой кажется, впала в небольшую депрессию, которая напрямую связана с моим разбитым сердцем. И разбито оно, конечно же, по моей вине, ибо, вместо того чтобы набраться сил и позвонить Александру, я на протяжении целого месяца находила тысячи причин, почему мне стоит на день отложить столь важный и меняющий решительно всё телефонный звонок. А всё потому, что я элементарно боюсь получить в ответ на свои отчаянные попытки помириться два пугающих меня до смерти слова: «Всё кончено». Я в самом деле боюсь это от него услышать. Он ведь действительно может покончить с нашими отношениями, ибо на протяжении далеко не одного месяца мы едва ли походили на пару, которая находилась в здоровых и счастливых отношениях. А виной всему моё поведение, в котором Кинг, к моему ужасу, мог увидеть невзаимность своих чувств.

Перевернувшись на живот, я тянусь к своему телефону и включаю музыку, которая на протяжении нескольких недель развлекает меня. А всё потому, что с Лиззи и Бонни, которые до этого вытаскивали меня из апатичного состояния, в нынешнее время мне удаётся общаться крайне редко. Особенно с Бонни, которая сейчас на взводе, ведь она, так и не помирившись ни с Брайаном, ни с родителями, решилась на подачу документов в Оксфорд, дабы иметь надежды поначалу на встречи, а после на примирение с моим братцем, который по сей день её игнорирует. Но поступить в желанный ей университет без финансовой поддержки своих родителей, увы, не так-то просто. Благо у неё есть все шансы получить стипендию, ибо она хорошо училась и участвовала буквально на каждом школьном мероприятие, на которые она также имела привычку тащить и меня.

Громкий и пугающий меня до безумия стук в дверь вырывает меня из потока мыслей. Понадеявшись, что за дверью стоит курьер с едой, я неторопливым шагом иду в прихожую. Но человеку, стоящему по другую сторону, моя медлительность не приходится по душе, потому стук уже с большей силой повторяется. Малость напрягшись, я приоткрываю дверь и смотрю на пришедшего. И какого же моё удивление, когда я вижу перед собой напряжённых и взволнованных чем-то Бонни, Лиззи и почему-то ещё и Дженнифер. Шире открыв дверь, я молча приглашаю девушек зайти внутрь.

— Брайан дома? — ледяным голосом спрашивает у меня Лиззи, что одновременно озадачивает и взволновывает меня. Такой она бывает лишь по особым случаям. А случаи эти в свою очередь зачастую малоприятные и безутешные.

— Нет, — я самую малость заторможенно отвечаю, неотрывно глядя на них. — А вы что тут забыли?

— Сама скажешь, или мы сами? — спрашивает Дженнифер, глядя на Бонни. И только сейчас я замечаю, в каком состоянии находится Ривера. Её глаза, будто не в силах на чём-то конкретном остановится, бегают по всему коридору, руки подрагивают то ли от страха, то ли от сильного волнения, а искусанные в кровь губы свидетельствуют о том, что навязчивые мысли долгое время не давали ей покоя.

— В чём дело? — я строго и настойчиво спрашиваю, когда замечаю, что Бонни не торопится с объяснениями. Она, дрожа всем телом, лишь поджимает губы и, не в состоянии произнести ни единое слова, качает головой из стороны в сторону.

— Значит я расскажу, — продолжает Дженнифер, к присутствию которой я на данный момент отношусь нейтрально, ибо меня больше беспокоит Бонни, а не моё презрение к брюнетке. — Пару дней назад я узнала, что мой парень изменил мне с парой сотен девушек, поэтому я сразу побежала к своему гинекологу проверяться. И угадай кого я там нашла. Ревущую Бонни, которая оказалась на шестой неделе.

— На шестой неделе чего? — я с замиранием сердца переспрашиваю, при этом страшась получить ответ.

— Риддл, не тупи, — Дженнифер в своей манере отвечает. — На шестой неделе беременности.

— Бонни, блять! — я, не контролируя себя, вскрикиваю, ибо осознаю кто является отцом ребёнка, и как он на эту весть отреагирует. — Чем вы думали?! Какой, к чёрту, ребёнок?! Вы оба ещё как дети! — я кричу, ибо меня всю колотит от услышанного. Только не это… Только не снова…

— Нила! — теперь на меня кричит Лиззи, поскольку моя реакция доводит бедную Бонни до слёз. Но её слёзы заботят меня не так сильно, как будущая реакция моего братца, которого, по всей видимости, жизнь совсем ничему не учит. Особенно тому, как пользоваться чёртовыми презервативами.