Сабрина Джеффрис - Не соблазняй повесу

– По крайней мере расследуй рассказ Долли до того, как примешь жестокое решение везти ее в Америку. Поезжай во Францию и убедись, что там находится могила ее брата.

– А когда я вернусь сюда, то обнаружу, что все вы снялись с места, не так ли? Скрылись там, где мне вас не найти, в то время как она встретится со своим братом там, где он прячется теперь.

– Как ты можешь думать, что я дам согласие на подобный обман?

У Амелии сердце разрывалось от того, что он не доверял ей после всего пережитого ими вместе.

– А что, если бы я отправился вместе с вами во Францию, майор Уинтер? – вступил в разговор отец Амелии, и тон его был не менее язвительным, чем тот, каким говорил Лукас. – Долли и Амелия остались бы дома, в то время как мы с вами собирали бы доказательства правдивости моей жены. Таким образом, я стал бы вашим заложником на тот случай, если моя беременная жена возьмет да и сбежит. Тогда вы отвезли бы в Америку меня. Удовлетворяет ли это предложение вашим представлениям о справедливости?

– Ваша жена не преминет отправить Фрайеру предупреждение. По моим сведениям, он прячется где-то в соседнем графстве.

– Я не позволю вам увезти мою жену. Нам с вами придется встретиться в суде.

– Не пытайтесь блефовать, сэр. Возбудить дело в суде – значит предать все происшедшее гласности, а вы не рискнете на скандал.

– Скандал для меня ничего не значит. Чем я не могу рисковать, так это смертью жены или ребенка во имя вашей сомнительной справедливости. И я хотел бы, чтобы вы обосновали ваши обвинения против брата моей жены.

– Да, майор Уинтер, – заговорила Долли, и в голосе у нее звучало отчаяние. – Вы заявляете, что Тео украл деньги, но мой муж упомянул за обедом, что была ограблена компания «Джонс шиллинг». Так вот, мой брат никак не мог ее ограбить.

Лукас ругнулся себе под нос.

– Почему не мог? – спросила Амелия, но тут же со страхом подумала, что, кажется, знает ответ.

– Потому что компания, в которой работал Тео, называлась иначе, – пояснила Долли. – Он сотрудничал в «Балтимор мэритайм».

Проклятие и еще раз проклятие! Лукасу почти удалось провести дело так, чтобы Амелия не узнала всю правду. А ведь следовало предвидеть, что ее мачеха может разрушить его замысел.

Он задержал дыхание. Может, Амелия не запомнила название компании, принадлежавшей его отцу? Может, он даже не упоминал его при ней?

Лукас посмотрел на нее: Амелия словно оцепенела, а глаза ее, они обвиняли его. Внутри у него все сжалось. Она запомнила.

– Ты лгал мне, – прошептала она, ее глаза были широко раскрыты.

– Нет, – возразил он. – Я просто говорил тебе не все.

Амелия сделала шаг вперед.

– Ты умолчал о самом важном, тебе не кажется? Твой отец повесился не только потому, что считал тебя мертвым, но и потому, что совершенная Фрайером кража разорила его компанию. Так вот по какой причине несколько лет назад исчезло, как ты это назвал, состояние твоей семьи?

Медленно, очень медленно Лукас кивнул:

– Я не мог сказать тебе. Это было частью моего расследования...

– Вздор! – перебила мужа Амелия, и ее щеки вспыхнули от гнева. – Ты не мог мне сказать потому, что тогда тебе пришлось бы признать целью твоего расследования не только обязанность задержать преступника, но и месть за отца.

– Цель заключалась в наказании преступника во имя справедливости, черт побери! – не выдержал Уинтер. – Именно поэтому я и не говорил тебе. Я понимал, что ты придешь к заключению, будто я не веду бой за справедливое возмездие, но преследую виновного в преступлении по личным причинам.

– А разве не так? Управление флотом вело речь о компании «Джонс шиппинг», тогда как...

– Компания торгового флота Джонса была причастна к этому! – отрезал Лукас. – Так же, как морское министерство и предприятие моего отца. – Он сделал глубокий вдох и продолжал: – Компания Джонса заключила контракт с управлением флота на доставку нескольких новых кораблей и переоборудование нескольких старых. Это включало изготовление тысяч орудий, которые компания «Балтимор мэ-ритайм» должна была по особому контракту поставить компании Джонса.

– А Теодор Фрайер контролировал эти поставки, так надо понимать? – произнесла Амелия шепотом. .

– Теодор Фрайер методически изымал для себя деньги из выплат по этим контрактам.

– А обвинен был твой отец, – сказала Амелия со свойственной ей непостижимой проницательностью.

– Разумеется, – глухо отозвался Уинтер. – Фрайер неделя за неделей подделывал подпись отца, снимал деньги со счета компании Джонса и переводил их на свое имя в банк соседнего графства.

– Но с отчетностью все было в порядке, – вставила Долли.

Взбешенный Лукас удостоил ее ледяным взглядом.

– Потому-то мой отец и нанял его на службу, – сухо проговорил он. – Моя мать была от Фрайера в восторге за его английское происхождение и тонкие манеры. – Он предпочел не заметить выражение раскаяния на ее лице – слишком уж ныла в эти минуты старая душевная рана. – Пушки отливали, рабочим и служащим исправно платили, а груды счетов за приобретенные материалы никто не замечал и не оплачивал. – Уинтер снова повернулся к Дороти: – Потом ваш брат сбежал, оставив после себя гору финансовых обязательств и фальшивые подписи моего отца на банковских документах. Морское министерство и компания «Джонс шиппинг» начали преследовать отца, ибо полагали, что он в сговоре с Фрайером. Они травили его до тех пор, пока он не передал компании Джонса свое собственное, дорогое его сердцу предприятие в порядке возмещения за понесенные убытки. Мало того, он продал с молотка все имевшее хоть какую-то цену, все любимые им вещи и однажды совершил то, что считал единственно правильным при сложившихся обстоятельствах. Он... он...

– Повесился, – очень тихо проговорила Амелия.

Лукас посмотрел в лицо жене:

– Да. Мать постоянно выражала ему величайшее презрение за то, что он позволил себя ограбить. Меня отец считал безусловно погибшим. Ему больше незачем было жить. Незачем.

Лорд Тови выглядел совершенно потрясенным.

– Если бы не брат моей жены, то вы унаследовали бы компанию вашего отца. Не американскому морскому министерству, которому эти деньги принадлежали, и даже не компании Джонса должны быть возвращены эти деньги, а вам. Только вам.

– Я ничуть не пекусь о деньгах! – прорычал Уинтер. – И ровным счетом ничего не хочу для себя лично.

– За исключением Теодора Фрайера, – сказала Амелия.

– О да. Я хочу всей душой, чтобы Фрайер болтался в петле, как и мой отец. Я хочу справедливого возмездия за то, что он сотворил с моей семьей. Я заслуживаю справедливости.

– Конечно, заслуживаешь, – сказала Амелия. – И у тебя есть право отомстить. Ему – а не Долли. Но ты не можешь повесить мертвого человека, Лукас.

– О том, что он мертв, у меня есть только утверждение твоей мачехи.

Уинтер не хотел, чтобы Фрайер и в самом деле оказался мертвым. Чтобы он избежал унижения суда, пытки публичной казни. Это несправедливо, будь оно проклято!

Амелия показала рукой на свою мачеху:

– Послушай, Лукас, ты ведь не можешь всерьез думать, что Долли способна устроить целый заговор с целью скрыть, где находится ее брат...

– Она оказалась способной лгать с целью защитить его, разве не так? – Уинтера приводило в ярость, что жена продолжает оставаться на стороне мачехи. – И если я должен буду отвезти ее в Америку, чтобы доказать, что она лгала, я это сделаю.

– Ты просто хочешь причинить страдания ей, потому что не можешь причинить их ему. Она виновата лишь в том, что по своему неразумению верила беспутному брату.

– А ты достаточно неразумна, чтобы верить ей, Амелия, – со злостью произнес Лукас, хотя в словах его жены заключался вполне здравый смысл. – Стоило бы, между прочим, признать, что ты не самый лучший судья, когда речь идет об оценке характера человека. Ты ведь считала Помроя вполне безопасным.

– Ты прав, я в этом плохой судья. – Голос ее понизился до почти болезненного шепота. – Во всяком случае, я была достаточно глупа, чтобы довериться тебе. Но больше этого не будет. О нет!

Амелия резко повернулась и пошла к двери, а Лукас смотрел ей вслед. Не будет? Что это, черт побери, значит?

Он двинулся было за ней, но остановился, чтобы сказать тестю:

– С вашего позволения мы продолжим этот разговор завтра утром. Я представлю вам свои доказательства и хотел бы увидеть свидетельство о смерти, которое, как утверждает ваша супруга, у нее имеется. – Когда лорд Тови согласно кивнул, Лукас добавил: – Если ваша жена до завтра исчезнет или сделает попытку связаться с братом, я привлеку к ответу вас, ясно?

– Мы оба завтра будем здесь, уверяю вас, – сухо ответил граф.

Уинтер вышел следом за женой.

Увидев, как она почти бегом поднимается по лестнице, он бросился за ней.

– Куда ты идешь?

– В свою комнату.

– Ты хочешь сказать – в нашу комнату?

– Я иду в свою комнату, – повторила она, – и велю кому-нибудь из слуг перенести туда мои вещи.

– Ты этого не сделаешь. – Лукас был вынужден ускорить шаги, чтобы поравняться с ней; она бежала так, будто за ней гнались охотничьи собаки. – Между нами ничего не изменилось.

– Изменилось абсолютно все. Я не стану делить с тобой постель, пока ты не придешь в себя и не станешь рассуждать трезво.

– Ты имеешь в виду, пока я не приму твою точку зрения, – он продолжал следовать за ней по длинному коридору к двери в самом его конце, – пока я не поглажу твою мачеху по головке и не скажу ей: «Благодарю вас за информацию, мэм, и простите, что я нарушил ход вашей уютной приятной жизни».