Я бы вообще решила, что полученные травмы сделали из него недомужчину, но когда я появилась и уставилась на него жадным, голодным взглядом, нельзя было не заметить, что он этот взгляд оценил и отреагировал на него так, как и положено молодому здоровому парню. Но не более. Я не наивная и понимаю, у него просто встал, а не встал на меня, потому, что я тут вся такая неотразимая. Любая знающая себе цену девушка очень хорошо понимает разницу между двумя этими состояниями парня. Интересно, почему меня это оскорбляет до глубины души?

— Я, вообще-то, в отличие от некоторых у себя дома, и могу ходить без стука, — раздраженно бросаю я, потому что злюсь. На себя, на него, на идиотскую ситуацию, и на папочку, который способствовал этому.

— И все же, если бы ты стучалась, могла бы избежать неловких моментов и душевных потрясений.

— Если бы ты ходил, хотя бы чуть-чуть одетый, никаких душевных травм бы не было.

— Ну прости, я был в душе и не ждал гостей, — Парень пожимает мощными плечами, заставляя меня сглотнуть. Вот стоит тут передо мной почти обнаженный. Хоть бы халат для приличия накинул! Совсем совести нет.

Я гордо разворачиваюсь и направляюсь на выход, его голос останавливает меня возле двери.

— А приходила-то зачем?

Я замираю, выдыхаю, чувствуя себя последней идиоткой, и медленно поворачиваюсь к Марку.

— Хотела сказать, чтобы ты не рассказывал папе…

— То, что тебя пьяную до невменяемости лапал какой-то мажорчик? — прищуривается он.

— Папа знает про Пашу… — гордо вздернув подбородок, заявляю я.

— А то, есть в следующий раз можно не вмешиваться? — кажется, Марк злится. — Прости, но этот вопрос мне нужно уточнить у работодателя. Тебя меня вверяли, как непорочную и велели вернуть в таком же состоянии. Мне бы не хотелось, чтобы подозрение пало на меня.

— Папа судит обо всех по себе, — огрызаюсь я. — Это ему в целом все равно с кем спать, я придирчива. И на кого попало не кидаюсь.

— Да, я заметил, — фыркает Марк, возвращая мне оскорбление, наверное, поэтому я и не сдерживаюсь и мстительно заявляю.

— Завтра будь готов в девять. И надень рубашку.

— В моем гардеробе только водолазки. Это прописано в контракте, — парень сжимает зубы и зло прищуривается.

— Я. Куплю. Тебе. Рубашку, — упрямо чеканю я.

— Покупай, я ее повешу на вешалку. Ну и расскажу твоему отцу, как прошли похороны. Он явно завтра будет с утра спрашивать.

— Мерзавец!

— Нет, просто выполняю свою работу.

— Хорошо, ходи в водолазках! — выплевываю я, признавая, что этот раунд остался не за мной.

— Хорошо, я не буду рассказывать про твое поведение.


Марк

Едва Ника уходит, демонстративно хлопнув дверью и оставив после себя запах ванили и бергамота, Марк прислоняется спиной к стене, проклиная про себя дерзкую девчонку. Вот зачем она, спрашивается, сегодня явилась среди ночи? Ее папочка не учил, что ходить ночью в комнату к одиноким мужчинам чревато? Такой визит может быть воспринят превратно. Или она настолько не считает его за мужчину, что даже не думает об этом? В ее глазах мелькнуло удивление, когда она застала Кая в полотенце. Похоже, в понимании Ники, телохранители не ходят в душ или сразу после этого влезают в водолазку, которая жмет горло, и воротник которой цепляется за щетину. Даже если с утра побриться, к вечеру все возвращается на круги своя. Она, что не могла подождать до утра с этими разговорами или боялась, что он помчится под дверь спальни ее отца, чтобы должать о недостойном поведении дочери? Да делать ему, что ли больше нечего? Нет же! Нужно было притащиться сюда в этом чертовом обтягивающем платье, под которое она даже трусы не надела, с торчащими сосками! Интересно, она это специально? Скорее всего, нет, телохранитель — это же кто-то типа мебели. А он сейчас закрывает глаза и видит чуть приоткрытые пухлые губы, красивое тело, обтянутое тонким трикотажем, который подчеркивает каждый изгиб и эти, мать его, соски. Пошел, называется, спать!

Марк глухо стонет, ругается сквозь зубы и, развернувшись, отправляется в душ. Просто необходимо снять напряжение. Желание доставляет почти физическую боль, член пульсирует, а яйца буквально сжались, а эта нахальная девчонка просто ушла, даже не подозревая, что сотворила с ним за короткие минуты разговора.

Парень раздраженно отбрасывает полотенце на еще влажный кафель в ванной и шагает в душевую кабину. Сначала включает на полную мощность холодную воду, снова ругается и понимает, что бесполезно. Это не помогает. Не сейчас. Он переводит выключатель в нормальное положение, позволив теплым струям воды хлестать по напряженным мышцам спины.


Напряжение такое сильное, что любое движение отзывается сладким спазмом в паху. Марк плескает на ладонь немного геля для душа и проводит рукой вверх вниз по напряженному пульсирующему члену. Так просто представить Нику прямо тут под душем на коленях. Вода стекает по длинным светлым волосам, струйками бежит по руке, а девушка приоткрывает пухлые губки, чтобы обхватить ими его ствол, который уже подрагивает от возбуждения. Картина такая реалистичная, что кончить не составляет труда. Марк чуть ускоряет ритм, обхватывает сильнее, еще раз проводит сжатой ладонью по пульсирующему члену и со стоном утыкается лбом в холодный кафель стены. Наслаждение проходит дрожью по спине и заставляет тяжело дышать.

Теперь хочется спать, курить, и трахнуть эту богатенькую блондинку уже по-настоящему. Наверное, потому, что ему категорически запретили это делать. Впрочем, в создавшейся ситуации есть определенный плюс. У него нормально встал впервые после ранения. Нет, физических увечий, влияющих на потенцию, не было. Просто жить не хотелось, и как следствие, трахаться тоже не особо. А сейчас кровь вновь начала приливать вниз к паху, и это даже раздражает. Дрочить второй раз за вечер в душе уже перебор. Надо спать. А завтра весь день смотреть на ее задницу и в вырез дорогого платья. Ника знает, что красива, и даже траурное платье у нее такое, что его хотелось задрать, как можно скорее. «А может, просто некоторым стоит найти себе кого-то на пару вечеров», — раздраженно думает Марк. — Впрочем, найти такую, как Ника вряд ли получится. И раньше-то не получалось, а уж сейчас с такой-то рожей и изрисованным шрамами телом и тем более. Только раньше Марк и не хотел таких, как Ника, они казались слишком далекими, недоступными, да и нежеланными, в общем-то. Дорогой фарфор красив, но пить утренний кофе все же лучше из самой обычной чашки. Так просто удобнее, а на фарфор можно просто посмотреть в витрине и про себя восхитится умением создателя. Марк думал, таким образом еще вчера. Всего один день возле блондинки, и он так сильно меняет мнение. Эти перемены Марку совершенно не нравятся.


Глава 3

Богатые ранимые девочки

Ника

Я зла. Прямо очень-очень зла! Поэтому плохо сплю ночью. Едва закрываю глаза, как вижу его поджарую фигуру, капельки воды, стекающие по мощной груди и эти, мать их, шрамы, которые совсем не портят общий вид. Гадко осознавать, что я испытываю такие чувства к парню, которому запретили со мной спать под страхом самых страшных кар. А с другой стороны… мне ведь не нужен охранник. Наверное, стоит отомстить за то, что заставляет испытывать меня такие чувства и мучиться ночью от желания, пусть тоже пострадает. Очень интересная идея. Она меня воодушевляет.

Я решаю, что особенно тщательно подойду к выбору наряда, в котором поеду давать показания и подразню мерзавца. Чутье мне подсказывает, что после таких ран восстанавливался он долго и, скорее всего, давно ни с кем не спал, завести такого будет несколько проще. Я накидываю на себя домашнее платье, которое больше всего напоминает мужскую рубашку, доходящую до середины бедра, и спускаюсь вниз.

— Как спалось? — спрашивает меня папа в холле. Он уже облачен в деловой костюм, и отправляется на выход.

— Замечательно, — я чмокаю его в щеку.

— Как прошли похороны?

— Ты сам себя слышал? — хмыкаю я. — Как могли пройти похороны? Отвратительно. В плане душевного состояния, но еда была вкусной, гроб дорогим, цветы красивыми.

— Как Марк?

— Еще не трахнул меня, — заявляю с вызовом. — Ты же об этом беспокоишься? Потому что если бы тебя мое мнение волновало, ты бы не нанял его, не посоветовавшись со мной.

Папа недовольно морщится. Да уж приличную девочку из меня вырастить не удалось. Отсутствие женской руки в воспитании проявляется во всем. Папа не находит, что ответить на мою дерзость, а я не дожидаюсь нравоучений и ухожу.

Кухарка к нам приходит ближе к обеду, и завтрак каждый добывает себе сам. Кофе сварить хватает толку, и у меня и у отца. Марка я на кухне увидеть не ожидаю, хотя… а почему бы нет? Он же тоже должен питаться.

Сразу хочется его ударить потому, что он снова в водолазке, стального цвета, обтягивающей фигуру, словно вторая кожа, но с длинными рукавами и высоким горлом. Мне кажется, если бы маска на лицо привлекала внимания меньше, чем шрамы, он носил бы ее.

Марк стоит ко мне спиной и делает кофе. Кофе-машина шипит и по кухне плывет божественный аромат. Я подхожу вплотную, и намеренно задеваю парня бедром.

— Прости, — говорю таким тоном, что понятно, извиняться я и не думаю. Он поворачивается и обводит меня взглядом, от которого не укрывается ничего. Ни вырез рубашки более откровенный, чем нужно, ни полные груди без лифчика под ней. Ну же смотри и сходи с ума, как сходила с ума я ночью.

Глаза парня темнеют, и он, забрав свой кофе, отступает, а я задумчиво откидываю прядь со щеки и позволяю вороту рубашки сползти с одного плеча, проследив за взглядом парня.

— Что нравится то, что видишь? — произношу с усмешкой.

— А что я должен видеть? — даже голос не дрогнул. Каков нахал.

— Ну-у, хочешь, могу показать больше, если не рассмотрел, — я берусь за пуговицу на рубашке. Мне стесняться нечего.