— Но почему они не хотели дружить с тобой, будущим герцогом?

— Может, ты не обратила внимания, но у меня кожа темнее, чем у остальных англичан. — Он усмехнулся, сверкнув белыми зубами. — К тому же моя мать чужестранка, и мальчишки дразнили меня полукровкой. Мой титул маркиза значил меньше, чем способность защитить себя. И я радовался малейшей возможности показать, на что я способен.

Эбигейл заметила, что его взгляд становится все печальнее. Она не хотела, чтобы Кристофер грустил, вспоминая о прошлом, но решила, что лучше не прерывать его, дать ему возможность выговориться.

— Я слишком часто рисковал, — со вздохом продолжил Кристофер, — и все ради того, чтобы удивить своих приятелей, чтобы показать свою удаль. Я, не задумываясь, пускал в ход кулаки.

Его лицо конвульсивно дернулось, словно он вспомнил что-то ужасное, но это выражение моментально исчезло.

— Чего только обо мне не говорили! Обвиняли в том, что во мне течет «дикая испанская кровь», как будто это заразная болезнь. Когда мне исполнилось восемнадцать, умер отец, и я понял, что он покинул этот мир с уверенностью, что я окончательно опозорю нашу семью своим ужасным поведением.

Эбигейл попробовала развеять его печаль:

— Ушам своим не верю. По-моему, ты никогда не прислушивался к тому, что о тебе говорят. Тебя это просто не интересовало. Ты всегда поступал так, как считал нужным.

— Я много трудился, чтобы научиться себя контролировать. Я понял, что дал обществу еще один повод поносить мою мать, и мне стало стыдно. После этого я изменился. Я отвечал за всю семью и серьезно относился к этому, хотя мне было тяжело нести такую ответственность. Я начал сам изучать, как управлять землей, как вести дела поместья и участвовать в политической жизни, прислушиваясь к советам пожилых и более опытных людей, которые, кстати, довольно скептически относились к моим попыткам. Когда я унаследовал титул, пришлось отказаться от поступления в Кембридж.

— Ты путешествовал по Европе? Я слышала, что молодые люди из высшего общества часто отправляются на континент и проводят там довольно много времени.

— В тот момент — нет, но такое путешествие совершил мой отец, — широко улыбаясь, ответил Кристофер. — Так он познакомился с моей матерью. Но в то время я не мог себе этого позволить, хотя потом бывал в Европе раз или два. Я подавлял все свои эмоции, играя роль безупречного герцога.

— Безупречного герцога? — удивилась Эбигейл. — Не знала, что такое бывает.

— Неужели? Но разве ты не поэтому с самого начала выбрала меня?

— Думаю, да, — ответила Эбигейл, прильнув к Кристоферу.

— По вечерам я не появлялся в обществе, — продолжил Кристофер, — очень много работал, и на развлечения не хватало сил. Мне было еще рано искать себе жену, и я предпочитал оставаться дома. Беспокойство, которое я стремился подавить в себе днем, ночью угрожало выплеснуться наружу.

Кристофер замолчал, Эбигейл затаила дыхание, желая, чтобы он доверился ей, хотя знала, что не заслуживает этого.

— Я гордился тем, чего мне удалось достичь, но все равно чувствовал себя опустошенным. Я часто бывал в библиотеке, много читал. В Итоне у меня не было для этого времени. Мне понравились пьесы, я стал посещать театры. И однажды ночью почувствовал желание написать пьесу.

— Да, я тебя понимаю, — прошептала Эбигейл.

Кристофер улыбнулся и посмотрел на нее так, как еще никогда не смотрел, Эбигейл подумала, что Кристофер, наверное, никогда не делился этими переживаниями ни с кем, даже со своей семьей. Она подумала, что могла бы его любить, но эта мысль ее испугала.

— А потом? — спросила Эбигейл.

— Сначала я боролся с собой, но писательский труд все больше привлекал меня. Мои герои могли делать то, что я хотел, вести себя так, как я приказывал им.

— Даже испытывать те эмоции, в которых ты себе отказывал.

Кристофер удивленно посмотрел на нее, а его взгляд вдруг стал настороженным.

— Прости, что прервала тебя, — торопливо проговорила Эбигейл.

— Нет-нет, я… я понимаю, что ты хочешь этим сказать. Это интересное замечание.

— Но ты не готов с ним согласиться.

— Именно так. — Он поцеловал ее в макушку. — Об остальном ты уже слышала. Я начал мечтать, что, может быть, моя пьеса понравится, и ее даже поставят в театре. Потому, используя псевдоним, я послал ее разным театральным агентствам. Я хотел, чтобы мое творение принесло радость — такую же, какую испытывал я сам, когда читал произведения других авторов. А еще я хотел, чтобы в театрах чаше шли пьесы Шекспира, чем дешевые мелодрамы.

— И очень скоро твоя мечта может сбыться. Почему ты не закончил свою пьесу?

Он коснулся пальцем ее носа.

— Потому что кое-кто отвлекает меня.

— Я? — возмущенно воскликнула Эбигейл, пытаясь отодвинуться от него.

Но Кристофер крепко обнял ее.

— Шучу. Проблема с окончанием начала мучить меня задолго до того, как я встретился с тобой. Я приехал сюда, чтобы поработать над ним в тишине, но обнаружил тут толпу гостей, которых пригласили без моего ведома, чтобы я смог, наконец, выбрать себе жену.

— Ну вот, ты первый заговорил о женитьбе, и теперь я могу расспросить тебя о последней приехавшей сюда девушке. Кто такая эта Мэдлин Престон? Элизабет сказала, что она хотела стать твоей женой, но ты отказался. Значит, она первая сделала тебе предложение? Разве это не противоречит всем правилам ухаживания?

Кристофер вздохнул и отвел глаза.

— Так все и было, — сказал он.

Эбигейл услышала холод в его голосе и поняла, что слишком близко коснулась его главного секрета, который он всю жизнь тщательно скрывал.

— Ты знаешь, наше соглашение все еще в силе. Я могу отвлечь тебя от нее.

— Да, ты и так отвлекаешь меня. Не волнуйся, Мэдлин уже уехала.

Кристофер обвел ладонью округлость ее груди, и Эбигейл удивилась, как быстро в ней вспыхнула страсть. Он перевернул ее на спину, но Эбигейл не сразу позволила ему поцеловать себя.

— Крис, насчет твоей пьесы: пусть главный герой останется жить. Пусть станет победителем. Мне слишком часто приходилось писать о пьесах с несчастливым концом.

— Но в жизни мы чаще сталкиваемся с трагедиями, разве не так? — спросил Кристофер. — Мы не можем получить все, что нам хочется.

— Ты убедился в этом на собственном опыте.

Они посмотрели друг другу в глаза, и Эбигейл подумала о том, что их счастье будет очень коротким. Даже если Кристофер предложит ей стать его любовницей, она откажется. Она не опозорит свое имя, свою семью.

Эбигейл потянулась к Кристоферу и обняла его, живя только этим мгновением, наслаждаясь их близостью, даря и получая наслаждение, потому что будущего у них нет.

Проводив Эбигейл в ее комнату, Кристофер долго ворочался в постели, но никак не мог уснуть. Из головы не шла старинная рукопись. Он внимательно прочел пару страниц. Это оказалась комедия.

Кристофер думал, что теперь, когда Эбигейл узнала о том, что он пишет пьесы, его будут одолевать беспокойство и тревога. Он действительно тревожился, но совсем по другому поводу. То, что Эбигейл стало известно о его увлечении, бледнело в сравнении с тем, что теперь весь мир мог прочесть о его скандальном прошлом в газете. К несчастью, Кристофер не смог остановить Мэдлин. Но он также не мог допустить, чтобы статья, написанная с ее участием, уничтожила все, чего он добился в жизни.


Глава 22



На следующее утро Эбигейл проснулась, чувствуя приятную разбитость в теле от удовлетворенной страсти. Она умылась и оделась, словно в тумане, вспоминая доброту Кристофера, его ласковые руки, то, как он стремился доставить ей удовольствие.

А главное — он назвал ее «моя любовь».

В тот момент Эбигейл не обратила на эти слова особого внимания, но потом еще долго ворочалась без сна, вспоминая их.

Что он имел в виду? Наверняка он не придал этим словам никакого значения. Он никогда не позволит себе влюбиться в нее, иначе какой же он после этого «безупречный герцог»?

Эбигейл направилась в комнату для завтрака, но по пути встретила Элизабет. Девушка сидела в холле первого этажа и читала утреннюю газету. По ее лицу струились слезы.

Эбигейл кинулась к ней:

— Элизабет? Что случилось?

Она с отсутствующим видом вытерла одну щеку тыльной стороной ладони и сказала:

— Тут ужасная статья о моем брате.

Эбигейл похолодела, вспомнив мистера Уолтона и его угрозы. Она встала рядом с Элизабет и стала читать через ее плечо. «Скандальный герцог Мэдингли» — называлась статья. В ней говорилось о том, что хотя многие считали Кристофера защитником бедных, голосом разума в палате лордов, на самом деле у него был такой злобный нрав, что он способен был кулаками лишить невинного человека способности ходить.

Эбигейл прочла это и посмотрела на залитое слезами лицо Элизабет.

— Это… это правда. О, Майкл Престон был невиновен, но получил ужасные увечья.

— Майкл Престон? Родственник Мэдлин?

— Ее брат.

Теперь понятно, почему Мэдлин считала, что имеет полное право женить на себе Кристофера. Эбигейл стала читать статью дальше. В ней говорилось, что в молодости, во время учебы в Итоне, будущий герцог был известен тем, что постоянно дрался и терял над собой контроль. В качестве доказательства приводились интервью со свидетелями. Некоторые из них видели, как Кристофер избил Престона. О том, что Майкл так и не смог после этого ходить, почти никто не знал — отец герцога немало заплатил, чтобы Майкл уехал на постоянное проживание в Шотландию.

— Конечно, наша семья знала, что на самом деле произошло с Майклом, — сказала Элизабет. — Но о том, что отец заплатил… — Она умолкла и судорожно сглотнула. — Сразу после драки Майкл признался, что он сам виноват и не держит зла на Кристофера. Но Кристофер до сих пор не может себе простить того, что произошло с Майклом. Он помогал ему во всем, в чем только мог, и они в итоге стали друзьями. Кристофер навещает его в Шотландии несколько раз в году. Он искупил свою вину! — вскричала Элизабет. — С тех пор он изменился, вел себя безупречно, и вот теперь они решили его наказать!