значит, что она не против пойти с тобой на свидание. Если девушка лестно отзывается о

твоей рубашке?.. Тебя отшили.

— Подожди… это не… — начала я, но была прервана.

— Бен Росс! — крикнула кассирша, и он вздрогнул. Посмотрел мне прямо в глаза и

попросил:

— Не забудь, что хотела сказать.

Он оплатил пиццу, искренне поблагодарил кассиршу, вернулся и сел рядом со мной

на скамейку.

— Я думаю о том, что если приглашу тебя на свидание, то ты меня отошьешь. Ты

меня отошьешь?

Ни за что на свете. Но я была страшно смущена и пыталась не показать своего

воодушевления. Не в силах сдержаться, я широко улыбнулась:

— Твоя пицца остынет.

Он отмахнулся:

— Черт с ней, с пиццей. Скажи мне прямо: ты дашь мне номер своего телефона?

Вот оно. Мгновение: сделай или умри. Как сдержать обуревавшую меня нервную

энергию и не прокричать ответ во всю мощь своих легких?

— Я дам тебе номер своего телефона. Ты его заслужил.

— Элси Портер! — позвала кассирша. Она звала меня уже не первый раз, но мы с

Беном были слишком заняты друг другом, чтобы слышать кого-то еще.

— О! Простите, это я. Эм… подожди меня здесь.

Бен засмеялся, а я пошла оплатить пиццу. Когда я вернулась, он достал мобильный

и мы обменялись номерами телефонов.

— Я тебе очень скоро позвоню, если ты не против. Или мне стоит подождать пару-

тройку дней? Это больше в твоем стиле?

— Нет уж, — разулыбалась я. — Чем скорее, тем лучше.

Он протянул мне руку, и я ее пожала.

— Бен, — представился он.

— Элси, — ответила я, подумав, что Бен — самое прекрасное имя, когда-либо

слышанное мной. Не в силах с собой совладать, я ему улыбнулась. Он ответил мне

улыбкой и побарабанил пальцами по пицце.

— Что ж, до скорого.

— До скорого, — кивнула я и пошла к своей машине. От волнения у меня

кружилась голова.

18

ИЮНЬ

Я отрываю магнит из пиццерии Джорджи от холодильника и пытаюсь его

разломать, но слабые пальцы не справляются с этой задачей. Магнит лишь растягивается

и мнется. Я пытаюсь разрушить, уничтожить его, как будто это может хоть на каплю

унять мою боль. Осознав, что творю, я прикрепляю магнит к дверце холодильника и

набираю номер Сьюзен.

Она отвечает после второго гудка.

— Сьюзен? Здравствуйте. Это Элси.

— Здравствуй. Мы можем встретиться сегодня днем, чтобы обсудить

приготовления к похоронам?

Я не задумывалась, о чем свекровь хочет со мной поговорить. И организация

похорон мне на ум не приходила. Но, действительно, как же без нее! Без нее никуда.

Нужно ведь тщательно распланировать, просчитать, как мы будем выказывать свою

скорбь. Мы даже не можем спокойно оплакать любимого человека. Мы обязаны сделать

это согласно американским традициям и общественным нормам. Следующие дни будут

заполнены некрологами и надгробными речами. Гробами и разговорами с

распорядителем. Я шокирована тем, что Сьюзен вообще захотела, чтобы я во всем этом

участвовала.

— Да. Конечно. — Я стараюсь привнести в свой голос хоть какое-то подобие

энтузиазма. — Где нам лучше встретиться?

— Я остановилась в Беверли, — отвечает Сьюзен и объясняет мне, где находится

этот отель, как будто я не живу в Лос-Анджелесе уже несколько лет.

— О. Я не знала, что вы остановились в городе. — Сьюзен живет всего в двух часах

отсюда. Она что, не могла уехать к себе, предоставив всю подготовку похорон мне?

— Нужно о многом позаботиться, Элси. Мы можем встретиться в баре на первом

этаже отеля. — Ее тон сдержан, равнодушен и холоден.

Я договариваюсь встретиться с ней в три, так как сейчас уже почти час дня.

— Как тебе будет угодно, — отзывается она и кладет трубку.

Мне никак это не будет угодно. Мне было бы угодно заснуть и никогда не

просыпаться. Вот что мне было бы угодно. Мне было бы угодно находиться сейчас на

работе, потому что всё замечательно, и Бен вернется домой около семи, и мы будем

ужинать тако. Вот что мне было бы угодно. Разговоры со свекровью, с которой я

познакомилась только вчера, об организации похорон моего умершего мужа не угодно

мне ни в какое время суток.

Я снова забираюсь в постель, оглушенная мыслями о том, что мне предстоит

сделать перед встречей со Сьюзен: принять душ, одеться, сесть в машину, доехать,

припарковаться. Когда возвращается Анна, я встречаю ее со слезами благодарности на

глазах, потому что знаю, что она обо всем позаботится.

До отеля мы добираемся с небольшим опозданием. Анна говорит, что будет ждать

меня в лобби, и просит, если что, отправить ей сообщение, после чего уезжает ставить

машину на стоянку.

Зайдя в бар, я осматриваюсь в поисках Сьюзен. Снаружи тепло, а здесь —

холодрыга. Ненавижу кондиционеры. Я переехала в Лос-Анджелес, потому что тут тепло.

Интерьер в баре новехонький, но сделан под старину. Доска-меню за стойкой слишком

чиста для тех годов, в которых предлагает нам оказаться декоратор. Стулья имитируют те,

что стояли в подпольных барах времен сухого закона, но где потертость и трещины? Они

совсем как новые — безупречны и не запачканы. Мы живем в том веке, когда

ностальгируют по вещам, сделанным во вчерашнем дне. На прошлой неделе я бы пришла

в восторг от этого бара. Тогда мне нравились классные и чистые вещи. Теперь же мне

отвратительна их фальшь и недостоверность.

19

Наконец я нахожу Сьюзен. Она сидит в другом конце зала, за столом на

возвышении. Опустив голову и прикрыв ладонью лицо, свекровь читает меню. Подняв

взгляд, она замечает меня. Мы долгое мгновение смотрим друг на друга. Ее веки

припухли, глаза покраснели, однако на лице выражение крайней деловитости.

— Здравствуйте, — говорю я, опускаясь на стул.

Она не поднимается, чтобы меня поприветствовать.

— Здравствуй, — отвечает она, меняя позу. — Я заезжала вчера вечером в квартиру

Бена…

— В квартиру Бена?

— Ту, что на бульваре Санта-Моника. Я поговорила с его соседом по квартире, и он

сказал, что Бен съехал в прошлом месяце.

— Верно.

— Он сказал, что Бен переехал к девушке по имени Элси.

— Да, ко мне, — радуюсь я тому, что теперь-то она мне поверит.

— Я так и поняла, — сухо отрубает Сьюзен и кладет на стол передо мной папку. —

Я получила ее из похоронного бюро. В ней перечислены все варианты организации

похорон.

— Ясно.

— Нужно решить всё насчет цветов, церемонии, некролога и тому подобного.

— Ладно. — Мне не совсем понятно, что включает в себя это «тому подобное». Я

никогда раньше не оказывалась в такой ситуации.

— Думаю, будет лучше, если ты сама займешься всеми этими приготовлениями.

— Я? — Вчера Сьюзен отказывала мне в праве даже в больнице находиться. А

теперь хочет, чтобы я занялась подготовкой похорон? — Вы совсем не хотите в этом

участвовать? — с сомнением спрашиваю я.

— Совсем. Я не буду тебе мешать. Думаю, правильнее будет, если ты сама обо всем

позаботишься. Ты считаешь себя его ближайшим родственником…

Она замолкает, но я и так знаю, чем она собиралась закончить фразу. Она

собиралась сказать: «Ты считаешь себя его ближайшим родственником, вот и получай». Я

не обращаю внимания на ее поведение, пытаясь думать в этот момент о — своем, ее,

нашем — Бене.

— Но… вся его семья должна участвовать в этом.

— Я — это вся семья, что у него есть, Элси. Была. Я — всё, что у него было.

— Знаю. Просто… вы тоже должны в этом участвовать. Мы должны сделать это

вместе.

Сьюзен некоторое время молчит, глядя на меня с горькой улыбкой на губах. Потом,

опустив взгляд на столовые приборы, теребит салфетку и вертит в пальцах солонку.

— Бен явно не хотел, чтобы я была вовлечена в его жизнь. Не вижу причины быть

вовлеченной в его смерть.

— Почему вы так говорите?

— Потому что он не посчитал нужным поделиться со мной тем, что женится, или

тем, что переезжает к тебе, поделиться хоть чем-то, связанным с тобой. И я… — Она

вытирает салфеткой слезу, деликатно и не спеша. Встряхивает головой. — Я не намерена

обсуждать это с тобой, Элси. На тебе масса приготовлений. Всё, чего я прошу —

сообщить мне, на какое время будет назначена служба и что будет с его прахом.

— Бен хотел, чтобы его похоронили, — отвечаю я. — Он сказал мне, что хочет

быть похороненным в спортивных штанах и футболке. Чтобы ему было удобно.

Когда мы говорили об этом, мне показалось это милым. Разве я могла подумать,

что к моменту его смерти не буду дряхлой старушонкой? Что и нескольких месяцев не

пройдет, как это случится?

20

Вокруг глаз и рта Сьюзен прорезаются глубокие морщинки — она разозлилась.

Складки у губ впервые выдают ее возраст. У моей мамы такие же? Я так давно ее не

видела, что даже не помню.

Может быть, Сьюзен не осознавала до конца, что делает? Может быть, считала себя