Мери Каммингс - Наследница

— С Новым годом! — рассмеялся и снова потянул ее к себе. Все вокруг вопили и хохотали, что-то громко хлопало — то ли шампанское, то ли хлопушки. Рене на миг вспомнила, что их могут увидеть и это неприлично, а потом подумала: «А не все ли равно?!»

Было около двух, когда Тед на минуту отошел к стойке и, вернувшись, обнаружил, что у Рене завелся «поклонник». На диване рядом с ней восседал Кошмарик, распахнувший пасть в улыбке и с гордостью оглядывавшийся — все ли видят, какой красивый бантик из серпантина у него на шее?

Похлопав пса по заду, Тед спихнул его с дивана, подумав, что еще месяца три назад на такое бы не решился, и занял свое законное место.

Заметил, что Рене выглядит сонной и слегка осоловевшей.

— Пойдем наверх, отдохнешь? — предложил он.

— Нет-нет, — она выпрямилась, заморгала и сделала бодрый вид. — Я в порядке! Сейчас вот кофе попью...

— Пойдем, я тебе туда кофе принесу.

Рене виновато взглянула и, зная, что его не обманешь, пошла к лестнице.

Их ухода никто не заметил, кроме тети. И слава богу, привлечь внимание Барби, ее подруги, которая вязалась к нему весь вечер (именно ей Тед был обязан репликой про «психованную миллионершу»), было бы сейчас некстати. Хватит и того, что в начале вечеринки она, завопив «Теди, с Новым годом!», налетела на него и поцеловала взасос — да еще в наглую прихватила пятерней за задницу! Он надеялся, что Рене не заметила сквозь толпу этого похабного зрелища...

Тетя появилась в четвертом часу, включила свет и вздрогнула, обнаружив, что Тед сидит на полу в гостиной, прислонившись спиной к дивану и вытянув ноги.

— Ой, господи! Ты чего здесь делаешь?

Ответ был настолько очевиден, что он усмехнулся:

— Сижу...

Он и вправду сидел здесь уже почти час, прислушиваясь к посапыванию свернувшейся на диване Рене и глядя на подмигивавшую разноцветными огоньками маленькую елочку. Он помнил эту елочку с детства — тетя Аннет всегда под Новый год ставила ее на сервант и украшала еще довоенными стеклянными колокольчиками.

— А я думала, вы в спальне... — тетя понизила голос.

— А где Ролло?

— Да ну, — отмахнулась она. — Я ему сказала, чтобы у себя сегодня ночевал. — Вроде даже смутилась: — Не так часто ты ко мне приходишь.

Тед не ожидал от нее подобных слов — тетя никогда не была чересчур сентиментальна.

— Пойдем кофе попьем, с земляничным тортом, — предложила она.

— Пошли, — он встал и пошел вслед за ней на кухню. Даже по походке чувствовалось, как она устала, но привычно захлопотала, со смехом сообщив:

— Барби меня все выспрашивала — с кем это ты, да что, да как!

— А ну ее! — Тед все еще злился из-за дурацкой выходки с поцелуем. — Посиди, я сам кофе сделаю!

Она села и с невинным видом заметила:

— Сам виноват!

Тед прекрасно понимал, о чем идет речь — тетя никогда не комментировала его любовные похождения, но об этом эпизоде, несомненно, знала от самой Барби. Господи, ну что сейчас вспоминать — это было сто лет назад, он тогда только-только закончил школу!

Впрочем, она не собиралась продолжать эту тему — куда больше ее интересовало другое:

— Слушай, а то, что в газетах пишут — правда?

— Там много чего пишут, — лениво отозвался Тед.

— Нет, я про ее мужа, — кивнула тетя в сторону гостиной. — Правда, что у него другая жена была?

— Правда...

— И правда такая красивая, как на фотографии?

— Правда.

— И это все ты раскопал?

— Я, — ему стало смешно: несмотря на усталость, глаза тети светились любопытством и восторгом: ее племянник, ее непутевый Теди, оказался замешан в интриги высшего света.

— Рассказать кому — не поверят! Ну, и что дальше будет?

— Брак признают недействительным, Торрини будут судить за двоеженство.

— Да нет, я не про то... — тетя снова нерешительно кивнула в сторону гостиной.

Да что это с ней? Она в жизни не позволяла себе соваться в его личную жизнь!

— Скоро кончится ремонт, и она уедет.

— Какой ремонт?

— В ее доме, в Цюрихе, — Тед криво усмехнулся. — У нее там трехэтажный особняк.

— А ты с ней поедешь?

— Да что мне, делать больше нечего? — В самом деле, уж не ожидает ли она свадебных колоколов и поцелуя в диафрагму?!

Тетя смотрела в упор, сдвинув брови. Ближе нее у Теда никого не было, да и знала она его как облупленного — так что притворяться, в общем-то, было бессмысленно.

— Не знаю... — наконец ответил он и зачем-то добавил: — Я ей щенка на Рождество подарил — смешного, вот такусенького, — показал на пальцах. — Мы ее Дезире назвали, — закрыл глаза и покачал головой, отвечая не тете — самому себе. — Не знаю... Не спрашивай — я сам ничего не знаю!.. 

Малышка Дезире постепенно взрослела и умнела. Она уже уверенно ходила на поводке, умела сидеть и давать лапку — а на прогулке, стоило Теду позвать, стремглав неслась к нему, подтявкивая от усердия.

С самого начала именно Тед был выбран ею главным и любимым хозяином. Почему? Рене объяснила просто:

— Ну что ты хочешь — она же девочка

Он никогда не думал, что может быть привлекателен для особей женского пола, не относящихся к человеческому роду — но другого объяснения не было. Правда, это обожание имело и свои негативные стороны: именно его стельки и тапочки чаще всего оказывались преступно погрызанными. Ругать собачонку было бесполезно, а наказывать просто рука не поднималась — уж очень она была забавная, маленькая и трогательная, с торчащими бакенбардами и курносой задорной мордочкой.

Иногда Теду казалось, что в Рене непостижимым образом уживаются две личности. Его девчонка — с пушистым ежиком, доверчивыми глазами и нежной улыбкой; девчонка, которая по утрам просыпалась в его объятиях и тянулась к нему, прижмурив еще сонные глаза. Она возилась с собаками, бегала по дому босиком, любила картошку, боялась щекотки и смеялась, и напевала что-то, уже не стесняясь, что у нее нет ни слуха, ни голоса...

Но была и другая Рене — точнее мадемуазель Перро — та самая, про которую Робер как-то сказал: «она в бабку, характера ей не занимать». Когда она садилась по утрам за телефон, Теду казалось, что даже лицо ее меняется на глазах, становясь старше и жестче.

В голосе ее порой проскальзывали властные нотки — она спрашивала, советовалась, объясняла. Нажимала на рычаг, на мгновение задумывалась — и набирала следующий номер. Ренфро и Робер, и родственники в Америке, и Лере, бывший секретарь Виктора, и, кажется, дизайнерская контора — и снова Ренфро... И еще какие-то люди, которых Тед не знал...

Все это продолжалось час-полтора — потом Рене клала трубку, потягивалась и оборачивалась к Теду, уже с улыбкой, уже своя и понятная.

— Ну все... А куда мы сегодня поедем?

Он родился не в Париже, но это был его город — место, по которому он скучал в разлуке и куда всегда возвращался. Город, пропитанный воспоминаниями детства и юности, его мир, часть его самого — и именно этот город он пытался подарить Рене, готовый открывать его заново вместе с ней.

Каждый день они ездили куда-то — останавливались, выходили из машины и шли пешком, забредая в узкие переулки и присаживаясь отдохнуть в крошечных кафе. Иногда брали с собой собак, и те трусили бок о бок на поводках, вызывая умиление прохожих.

Лувр и Версаль, зоопарк и Булонский лес, блошиный рынок и Латинский квартал — они побывали всюду. Даже на стриптиз сходили — правда, Рене представление не понравилось (Теду тоже, девицы были какие-то уж больно потертые). Зато ей очень понравилось «Паради Латэн» с его яркими костюмами, музыкой и канканом.

Каждый вечер, засыпая, Тед говорил самому себе: «завтра... у нас есть еще завтра!» — и эти слова несли за собой боль и радость, и запах цветов, и смех, и сияющие каштановые глаза, доверчиво поднятые ему навстречу. Он жил сегодняшним днем, стараясь не думать о том, что будет после — в общем-то, это было ясно с самого начала. Он — и миллионерша... Смешно — что может быть между ними общего? Он — и Рене...

Утренняя газета — Тед купил ее, выскочив в пекарню за свежими круассанами. Заголовок в разделе светской хроники: «Жертва преступника находит свое счастье в Париже?» и фотография, они с Рене. Должно быть, фотограф подловил их на экскурсионном пароходике несколько дней назад: Рене стоит, прижавшись спиной к его груди и закинув назад голову, его руки сцеплены у нее под грудью.

И заметка, начинающаяся так: «Рене Перро, снова попавшая в список самых завидных невест Европы, судя по всему, не собирается долго в нем оставаться. Рядом с ней — Тед Мелье, частный детектив...»

Он все еще смотрел на фотографию, когда услышал:

— Куда ты делся, завтрак готов?!

Первыми сорвались с места собаки — они всегда бежали на подобный призыв, словно накрытый стол предназначался для них. Еще насколько мгновений помедлив, он тоже вышел на кухню, зажав в руке газету.

Рене, в фартучке и рукавичках, деловито выкладывала на тарелки омлет, посыпанный пармезаном.

Положив газету на стол, Тед сказал:

— Тут... — пожал плечами и кивнул на заметку.

Он ожидал чего угодно: злости, огорчения, испуганного взгляда — даже слез, но увидеть медленно наползающую на лицо улыбку не предполагал.

— Хорошая фотография. — Рене перевела взгляд с газеты на него и улыбнулась еще шире. — Но в жизни ты лучше! — увидев, что он растерянно смотрит на нее, спросила: — Ты чего?

— Я боялся... я думал, тебе это будет неприятно.

Она махнула рукой, но, увидев, что он по-прежнему не улыбается, тоже посерьезнела.