– Сегодня мы все здесь собрались, чтобы попрощаться с Аланом Джонасом. Каждый может высказать всё, что считает нужным, чтобы проводить его, почтить память о нём, – сказал священник и отошёл в сторону, давая возможность родителям Алана пройти к стойке рядом с гробом.

– Алан всегда был особенным ребёнком, – раздался грустный голос женщины. Страдания и боль так и сочились из её голоса, – он всегда отличался своим особенным мышлением, мыслями, идеями. Все, кто знали его, знают, о чём я говорю, – тихие голоса согласились с ней, вспоминая всё лучшее, что было в Алане.

Белла запнулась, достала платок из пальто и спрятала в нем своё лицо. Послышались её душераздирающие рыдания.

– Очень сложно хоронить близких, а особенно тяжело родителям хоронить своих детей. Мы не ожидали, что такое случится с нашей семьёй. Мы всё ещё живём в каком-то вакууме. Прости нас, Алан. За то, что мы где-то были ужасными родителями. За то, что где-то упрекали тебя. За то, что бывало, не слушали тебя. Мы любим тебя, сын. Ты навсегда в нашей памяти, – в слезах сказал Логан. Он положил свой цветок на крышку гроба и взял цветок из каменной руки Беллы, чтобы сделать то же самое.

Взявшись за руки, они отошли в сторону, утирая друг другу слёзы.

Следующими вышли ребята. Каждый из них был готов выразить всё, что накопилось в наших сердцах с уходом Алана.

– Это полный пиздец, – выругался Оливер, – простите, святой отец, – извиняюще улыбнулся Оливер священнику, на что тот кивнул, – следует начать с того, что Алан был, прежде всего самым отличным другом. Он всегда был рядом, когда были такие моменты, когда дерьмо сочилось изо всех дыр. Простите, святой отец.

– Оливер, – рявкнула на него Саманта, наступив ему на ногу.

– Чувак, мы познакомились с тобой, когда ты пришел в команду пробоваться в капитаны. И, чёрт, я тогда подумал: «Нифига он многое о себе возомнил. Новичок решил стать лидером. Что за хрень!». И я чертовски сожалею о том, что подумал так, потому что ты лучший игрок в лакросс. Спасибо тебе за все. Навсегда в нашей памяти.

Оливер прошёлся к гробу и опустил цветок.

Протерев лицо и убрав лишние пряди, которые мешали говорить, Саманта задрожала, чуть улыбнувшись.

– В тот день я рассталась со своей девушкой. Шла по коридору кампуса с разбитым сердцем. Помнишь, как я врезалась в тебя, и ты уронил телефон. Не помню, разбился он или нет, это не так важно. Главное, что ты даже не накричал на меня, как это сделал бы другой парень. Ты даже спросил у меня, почему я плачу, проводил до комнаты, шутя по пути, чтобы развеселить меня. И у тебя получилось, ведь я не ревела с того дня ни разу. Спасибо тебе за то, что ты появился в моей жизни, и жаль, что ты исчез из неё.

Сам уткнулась носом в грудь Оливера и истошно зарыдала, пока тот пытался её успокоить, хотя у самого из глаз прыснули слёзы. Место рядом с гробом заняла на дрожащих ногах Полли. Бледное лицо сверху прикрывал капюшон толстовки под расстёгнутой курткой. Её волосы вовсю трепал ветер, и если раньше она бы взвизгнула из-за испорченной укладки, то сейчас она с пустотой в глазах смотрит вдаль. С минуту она молча стояла на месте, не шевелясь, пока её скрипучий, от долгих криков, голос не раздался:

– Мы познакомились в спортивном лагере. Ты был самым красивым парнем, да и всегда останешься таким. Забавно, что первая наша встреча произошла тогда, когда ты был без своего сердца – без Грейс. Я увидела тебя таким, какой ты являешься вдали от неё и, Боже, было больно признавать, что тебе лучше с ней. Но это не помешала мне влюбиться в тебя… я вечно крутилась вокруг тебя, пытаясь заставить тебя заметить меня не как друга, а как девушку, но все было напрасно. Знал бы ты, как сильно мне было больно, и насколько сильно я возненавидела ту, что видела только по фотографиям, которые ты мне показывал перед сном, когда клал её фото под подушку и рассказывал мне ваши приключения. Как же я тогда безумно хотела стать Грейс. И вот я поступаю в Принстон и тут – ты. Иисусе, я думала, что это – судьба. Ровно неделю мы были вдвоём. Ходили в парк, в кинотеатр, в кафе, играли в приставку. А потом приехала Грейс и бум – меня уже нет. Нет, я была, но не на первом месте. Как же я ненавидела Грейс, потому что я видела почему, ты её любил. Да, она классный капитан, хорошая подруга, пусть и сучка, простите святой отец. Я хочу попросить у тебя прощение, Алан, за то, что моя любовь к тебе сделала меня слабее. В последний раз, когда я тебя видела, ты сказал мне то, что я должна была услышать давно. Поэтому теперь ты должен знать, что я не ненавижу Грейс. Она классная, и кто, как не ты, знает об этом. Алан, спасибо тебе за то, что разрешил мне влюбиться в тебя…

Каждый смог что-то сказать от себя в память тому, в честь кого мы здесь все собрались. Плавно очередь закончилась, а священник оповестил нас, что через десять минут мы должны будем «отпустить» Алана. И все в этот момент посмотрели на того, кто ещё не сказал ни слова с начала панихиды. И этот человек – я. Когда десятки пар глаз устремились в мою сторону, мне стало страшно от самой идеи выйти вперёд. Я не смогу, и я знаю это. Но они так не думали. В поиске помощи я судорожно скользила глазами по толпе людей. Дедушка кивнул мне, подняв кулак вверх. Он верит в меня. Бабушка ответила мне тем же, нежно улыбнувшись. Она тоже верит в меня. Диего, Мария и Ром шепнули слова поддержки. Они также верят в меня. Оливер, Саманта, Донна и родители Алана улыбнулись мне. Они верят в меня. И последний человек, чья поддержка мне нужна была сейчас, наверное, больше всего, была Полли. Она стояла в самом конце и смотрела прямо мне в глаза. Усмехнувшись моей трусостью, она указала взглядом на пустующее место, которое так и ждёт меня, рядом с гробом и шепнула:

– Ты сможешь, трусиха.

И я смогла. Взяв цветок, я встала лицом к мемориалу, где была его фотография, чтобы обращаться именно к Алану. Прочистила горло и начала:

– Вы когда-нибудь теряли человека? Не просто человека, с которым вы сидели за одной партой на уроке химии или который уступил тебе место в метро. Близкого человека. Если да, то вы точно знаете это чувство пустоты, будто кто-то вырвал ваше сердце, печень, почку, желудок – разницы нет, потому что в конечном итоге вы всё равно останетесь без частички себя. И этот кто-то, что внедрился в ваш организм и разрушил вас, – тот самый человек. Тот, с кем вы были вместе и в горе, и в радости. Тот, с кем ты мог поговорить обо всём, не беспокоясь о том, что тебя осудят. Тот, кто был с тобой всегда, и пусть не рядом, но в голове, в сердце он был. А теперь его не стало. Ваша жизнь больше не будет такой как прежде, потому что нет этого пазла, без которого картина потеряла все краски. И тогда в душе наступает зима после долгого лета. Ничего больше не будет вас греть.

Однажды ты сказал мне, что у каждого человека есть тот, без кого твоя жизнь – жалкое существование без смысла, предоставляющее только путешествие по миру в поиске того, что заполнит ноющую дыру в груди. Помнишь, что я тогда ответила тебе? Свято место пустым не бывает, людей всегда можно заменить другими людьми. Так вот, Алан, я – идиотка. Я никогда не смогу заменить тебя никем и никогда. Мы познакомились с тобой, когда была совсем детьми. С того момента мы были неразлучны вообще. Нас даже называли Чип и Дейлом, помнишь? Я помню… Ты показал мне, что такое настоящая дружба, а не жалкий лепет пустых слов. Ты привёл меня на тренировку по футболу, и это стало одним из смыслов моей жизни. Мы так редко ссорились, что я вообще не помню такие моменты. Хотя… нет, помню. Ты сказал мне, что Скуби-Ду и Шегги глупые и бесполезные персонажи мультика. Время уже подходит к концу, а я всё ещё не могу остановиться, потому что так тяжело отпустить это всё, знаешь ли. Священник уже стучит меня по плечу, приятель, так что это конец моей тирады. Спасибо тебе за то, что появился в моей жизни. Спасибо за то, что всегда был со мной. Спасибо тебе за то, что ты существовал… Мне жаль, что я так и не сказала тебе самые главные слова: я люблю тебя. Я безумно сильно люблю тебя, Алан. Покойся с миром, мой самый лучший друг. Я никогда не забуду тебя, потому что отныне ты – моя звезда над головой, которая будет освещать путь этой дерьмовой жизни, которая станет таковой без тебя.

Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как панихида закончилась. Гроб Алана закопали, а цветы положили на мемориал. Все уже ушли: кто в слезах, кто, дрожа от холода, кто рассуждая на тему того, почему такой лучезарный парень покончил жизнь самоубийством. Я попросила оставить меня здесь посидеть ещё немного. Сев на мраморную плитку, я обняла себя руками, устремив взгляд куда-то вдаль, пока до меня не донёсся звук рядом. Дрожащая от холода Полли возвышалась надо мной, держа в руках белый конверт.

– Хочешь замёрзнуть насмерть?

Я подняла на неё опухшие глаза, встретившись с точно такими же красными глазами.

– Было бы неплохо.

– Плохая попытка.

– Я даже не пытаюсь. Какой теперь толк.

– Грейс, ты сильнее нас всех вместе взятых. Сколько ты уже пережила в этом чертовом Принстоне? Просто дай себе отпустить его, он хотел бы этого. Мне жаль, правда. Ты не поймёшь, чем я руководствовалась, но ты должна знать, что я до последнего была за тебя, ведь это твоя жизнь и твои отношения. Я видела, что ты не давала ему ложные надежды, Грейс. И я не говорила Алану про вашу связь с Диего. Он сам увидел, а потом спросил меня, и я просто растерялась.

– Мне сейчас не хочется разбираться со всем этим дерьмом. Его все равно не вернуть, так что уходи, и дай мне побыть в одиночестве.

Эта дура, кажется, не понимает с первого раза, потому что она не сдвинулась с места. Вспыхнув от злости, я уже была готова встать и выкинуть её отсюда, но она быстро протянула мне конверт.

– Что это? – я постаралась вложить все недовольство в голос, разглядывая кусок бумаги.

– Письмо Алана, которое он передал в тот день.