Как и предполагалось, машина остановилась у кампуса, и так как мне никто не торопился открывать дверь или заводить разговор, я покинула её сама, ошарашив маму отсутствием воспитания. Чьи это проблемы, мама? Не мои. Я плевала на подобные жесты. Когда я уже дотянулась до дверной ручки, на неё легла ладонь, принадлежавшая Арчеру, на которого я тут же посмотрела.

– Ты что, собираешься идти со мной в мою комнату? – с особым недовольством поморщилась я, думая о лишь том, что когда об этом узнает Диего, он снесет его белоснежную голову с плеч.

– Да.

– Забудь об этом.

– Грейс…

– Я сказала, забудь об этом. Ты не понял, что я не одна?

– Понял.

– Вот и славно.

– Вы долго будете стоять в дверях? – раздался слишком спокойный голос отца, на которого я моментально перевела взгляд. Мама, поддерживающая его руку, словно первая леди страны. Они в образе идеальной семейки, где я – урод.

Издав фырканье, я дёрнула ручку и первой зашла в кампус, не ожидая и не желая, чтобы эта троица вышагивала за мной, но три пары ног стучали по плитке за спиной, заполняя эхом пустые стены. Благо, что никто не увидит меня в этой компании, потому что все разъехались по домам на каникулы. Открыв дверь в комнату, где, как и в последний раз было чисто, я мысленно порадовалась тому, что не услышу любимые нотации мамы. Не зная, что делать дальше, я просто скинула пальто на стул, искоса взглянув на лица родителей, которые выражали открытое отвращение к комнате, которую я когда-то делила с Сам, и которая оставила рамку с нашей общей фотографией. Проглотив ком из слёз, я уперлась глазами в фотографию, где Саманта показывала язык, повесив на плечо Полли руку и склонив к ней голову, вторая же в свойственной ей манере скрестила руки под грудью и попыталась выдавить улыбку; Мария крепко обхватив мою шею, сделала губы бантиком, вместе с ней это сделала я, а за нами Оливер и Алан, оба они широко улыбаются, пока первый обнимает моего лучшего друга за плечи и показывает средний палец. Тело задрожало, а первая слеза сбежала по щеке, но я тут же её смахнула, чтобы никто не видел то, как сломила меня смерть Алана. Как же долго мы делали это фото, но даже оно получилось немного смазанным, потому что после снимка, телефон упал на землю. Нам было так весело и хорошо вместе. На кадр смотрела не только я, искоса я успела заметить, что Арчер рассматривает каждого на снимке. В эту секунду в комнату, как по зову сердца ввалился Оливер. Увидев сей сбор в моей комнате, он успел только открыть рот и обвести взглядом присутствующих.

– Не знал, что ты раздвигаешь ноги сразу перед несколькими, – лениво цокнул отец.

Рот Оли был готов порваться, но он стукнул зубами, плотно сжав челюсть. От пошлого Оливера, который вечно подкатывает ко мне свои яйца – не осталось и следа.

– Мы можем поговорить? – обратился ко мне друг, явно с трудом сдерживая едкие замечания в сторону отца, который желал их услышать.

Молча кивнув, я сделала несколько шагов в сторону двери, как пальцы отца впились в моё плечо, а глаза пуговицы втоптали меня в землю.

– Твой очередной дружок подождёт своей очереди, – скалился отец.

– Эй, ты, – позвал его Оливер, удивляя тоном и выбранным обращением Арчера и маму, отец же лениво повернул голову в его сторону, словно получил желаемое.

– Эй, ты? – цокнул отец, рассматривая Оли с ног до головы, – мальчик, попроси маму приготовить тебе обед в школу.

– Ха-ха-ха, обосраться можно, оказывается, эта чопорная морда шутить умеет, дайте ему приз лучшего комика и пусть он валит, – с насмешкой, язвил друг, чему улыбнулась даже я, так с ним ещё никто не разговаривал. Желание отсалютовать Оли пять – было бы хорошей идеей, но я сдержалась, а его лицо полностью сменилось на непроницаемое, – я положил свой большой член на тебя и то, что ты решил поговорить с ней первым. Да, ты не ослышался, большой, и когда я говорю большой, я имею в виду очень большой. Наш общий лучший друг умер, и сейчас именно я поговорю с ней, и только потом позволю это сделать тебе, и то, если мы не решим свалить отсюда.

Сдерживая улыбку, потому что лицо отца стало пунцовым, я сбросила его руку и закрыла за спиной дверь.

– Лучше бы ты была сиротой, – фыркнул Оли.

– Мне бы хотелось того же.

– Грейс… Алан, он был нашим общим другом и ты не должна винить себя, – вздохнул он, – мы можем собраться вечером и просто вспомнить его?

– Да, – тут же кивнула я, потому что знаю, как медленно, но верно меня будет убивать одиночество и воспоминания.

– И… в общем, если Диего будет с тобой, то никто не против.

– Ладно.

– Тогда, созвонимся в семь и договоримся о месте.

– Хорошо.

Оливер уже сделал несколько шагов в сторону, как тут же вернулся назад, крепко сжав меня в своих объятиях, где я смогла расслабиться и обнять его в ответ. Я никогда не позволяла ему делать это, но сейчас сама была готова кинуться к нему на шею, потому что он остался рядом. Да, он рядом, несмотря на то, что произошло с Аланом. Я вижу, как ему тоже плохо и как не хватает Алана, но Оливер крепкий орешек, он держится, в то время как моя плотина разваливается.

– Увидимся вечером.

Оставив быстрый поцелуй на моей макушке, он направился вглубь кампуса, а я выдохнула, повернув ручку и войдя на порог комнаты. Как только глаза зацепились за отца, который стоял возле стола, где теперь уже не было рамки, ярость вновь заставила кровь закипеть.

– Верни. Фотографию. На. Место.

Пронзая его ядом каждого брошенного слова, я готова была кинуться на его лицо и выцарапать глаза.

– Придётся забыть о подобных этому, – заулыбался отец.

– Я скорей забуду тебя.

– Что же ты так, Грейси, ты ведь ничего не знаешь. Ты присядь, я сейчас тебе расскажу, и ты сделаешь правильный выбор.

– Я не собираюсь слушать тебя.

– Оставьте нас одних, – приказывает отец, и Арчер с мамой моментально удаляются, но взгляд первого успевает найти мой и выразить соболезнования. Он знает, что заготовил отец или он просто жалеет меня?

Смотря на своего донора спермы, я не скрываю лютое отвращение к его компании. Нравится ему это или нет, но продам его даже не за сигарету, а отдам даром, и готова сама заплатить, лишь бы избавить себя от его общества раз и на всю жизнь. Вскинув подбородок, я с высоты птичьего полёта, осматриваю идеальный костюм пепельного цвета, золотые запонки с гербом, который он сам себе придумал, отполированные чёрные туфли, следом глаза находят мусорное ведро, где я обнаруживаю разбитую рамку, которую хочу забрать, делая шаг, но рука отца быстро находит мою шею и отбрасывает назад, а его нога пинает мусорное ведро, откуда вываливаются осколки, которые с болью впиваются мне в сердце.

– Ещё раз ты меня тронешь, – шиплю я.

– И что? Прибежит твой мексиканец или испанец, кто он там? Жалкий дворняга, – скалится отец.

– Он испанец, чёртов ты ублюдок.

– Собирай вещи.

– Я не собираюсь менять место жительства.

– Тогда я быстро поменяю твоё мнение.

Поправляя пиджак, отец обращает ко мне глаза, в которых играют знакомые бесы, готовые уничтожить меня. Я и опомниться не успеваю, как рука отца прибивает мою спину к стене, а его ядовитый взгляд находит мой, когда в нос ударяет дежавю.

– Какая досада, если ты успела обзавестись американской мечтой. Придётся оставить её, потому что ты собираешь свои вещи сейчас же и улетаешь с нами. У тебя скоро свадьба.

– Нет, – цежу я.

– Я давал тебе другие варианты выбора? Я сейчас расскажу тебе, что будет дальше, не согласись ты со мной, – скалится он, – хочешь, чтобы твоя дворняга разгуливала на воле?

Холодок пробегает по спине, но я стараюсь держаться и делать вид, словно его слова лишь дешёвый метод управления мной.

– Я лишу его этой свободы, потому что он – убийца, ты трахаешься с убийцей, – продолжает улыбаться отец, – я упеку его за решётку по щелчку пальцев, дополнив биографию новыми пунктами, тебе стоит только дать мне повод. Твой дедуля сжалился, дал шанс, чтобы он отрабатывал наказание, но твой дедуля пустое место передо мной. Поняла? Я уничтожу его физически и морально. Каждый день в клетке он будет молить о том, чтобы ему пустили пулю в лоб. Он будет ненавидеть тебя, а знаешь почему? Потому что будет знать, что это ты отправила его туда. Это ты лишила его встреч с будущим племянником и младшей сестрой. Ты разделила его с семьёй. Ты лишила его свободы. Хочешь?

– Ты не сможешь, он не виноват! – хриплю я, но больше не могу держаться, слёзы выдают меня.

– Разве? Докажи, – скучающе закатывает глаза отец.

Зажмурив глаза, я со всей силы наступаю пяткой от сапог ему на ногу и, вырвавшись, подхватываю пальто. От силы, с которой я распахиваю дверь, краска летит на пол, а сама она чуть ли не сходит с петель.

И я бегу. Бегу без оглядки. Я не знаю ни одного места, где мне могут помочь. Хотя, нет, знаю. Я бегу в тот дом, в котором была лишь дважды.

Кулаки барабанят по входной двери бабушки и дедушки, пока зубы скрипят друг о друга. Слёзы не переставали заливать щеки, пока я бежала, и по пути я успела содрать колени до крови, когда отец прислал сообщение: «В семь в аэропорту». Он знает, что поймал меня, увидел мою слабую сторону, мою уязвимость. Он знает, что я попала в западню, ведь я всегда выбирала защитить кого-то собственной грудью. Но Иви нашла выход, почему его не найду я?

Продолжая стучать, я практически задыхалась и уже отчаялась, когда дверь открылась, а на пороге появилась Скарлет. В следующую секунду я бросилась к ней на шею, в ответ она обвила меня руками, поглаживая по спине.

– Грейс… милая, мне так жаль, он был хорошим парнем.

– Нет… – мотая головой в разные стороны, захлёбывалась я.

– Нет? – удивленный тон бабушки, наконец-то, разбудил моё сознание.

– Отец, он… он знает.

– Что знает, милая?

– О Диего, он угрожает Диего… Он прилетел…