— Значит, он все-таки объяснился, — Мария Петровна настороженно посмотрела на Ромашку и отошла к окну. — И?..

— Это было очень трогательно. Я дала понять, что ему есть на что надеяться.

— Что? Боже мой… Ромашка, ты сошла с ума!

— Неужели?

— Но… ты же его не любишь, совсем не любишь!

— Да? Между прочим, мне сорок девять.

— Деточка, — Мария Петровна шагнула к Снежане и присела рядом. — Деточка, — взволнованно начала она, — мне — шестьдесят четыре! И если бы я соглашалась на каждое предложение, которое мне делали…

— …то вряд ли бы об этом сейчас жалели!

— А я думала, что тогда, с… Ну, ты знаешь… Что это было настоящее, что ты до сих пор…

— Что «до сих пор»?! До сих пор жалею, что сделала тогда аборт? Ради… ради того, чтобы остаться с ним, не потерять профессионализм, став лучшей актрисой у него — лучшего режиссера… Боже мой, ради Бога, не надо, Мария Петровна, не надо!

— Погоди, я не об этом… Ты поступила малодушно! Я про Капитана! Еще можно понять, когда молоденькие выскакивают замуж по расчету. Но ты — красивая, умная, тонкая наконец!.. Ну, подумай: всю оставшуюся жизнь тебе предстоит засыпать и просыпаться рядом с человеком, которого ты не хочешь, не желаешь! Ведь это же наказание! Я бы и то так не смогла. Ни за что не смогла!

— Извините. Но вам ведь и не предлагают…

Но так уж все складывалось здесь в этот вечер — словно нарочно кто-то взялся всех выручать, чтобы, даже вспыхнув, не разгорелась ни ссора, ни что-либо подобное. Именно в этот момент сияющая, как китайский фонарик, Настя влетела в комнату, созывая всех к столу.

— Ой, простите… Мария Петровна, мясо готово! Только, если можно… я позвоню маме?

За долгие и отнюдь не всегда легкие годы своей жизни Мария Петровна блестяще овладела искусством в считанные секунды брать себя в руки. Поэтому-то Настя, не успевшая разглядеть лица Снежаны, пулей вылетевшей отсюда, не заметила никаких следов состоявшегося разговора.

— Конечно, деточка, звони… Мы не подумали, а ведь уже поздно, мама, наверное, беспокоится!

— Вы не поняли, — Настя смущенно опустила глаза. — Моя мама сейчас совсем в другом городе. Звонок междугородний, а у меня ни копейки денег… Но я вам потом обязательно отдам!

— Господи, конечно, звони… Аппарат — у зеркала…

Настя отлично в зеркале видела, что Мария Петровна никуда не ушла и, следовательно, будет слышать ее разговор. Но выхода у нее не было, если почти зажмурившись, тараторить и тараторить, едва услышав по ту сторону провода родной голос:

— Мамуль, это я… Все отлично! Сегодня вывесили списки, я там есть. Да, поступила! Ну чего ты плачешь? Не волнуйся, тебе нельзя!.. Конечно, учу. Мамуль, все, пока, у меня время кончается, завтра напишу! Целую!!

— И ты молчала?!

Мария Петровна не просто улыбалась — она сияла. Но разве можно обманывать такую замечательную женщину? Особенно если ты обманывать-то не умеешь, и главное, терпеть не можешь?!

— Это просто ложь во спасение. Я срезалась сразу. Не на экзамене даже, а на собеседовании…

— Ничего себе! — Снежана возникла на пороге так неожиданно, что Мария Петровна и Настя вздрогнули.

— Это что же такое нужно было говорить на собеседовании, чтобы срезаться: молчала, что ли?

— Да нет, говорила… Я три раза сказала одно и то же: «Уберите руки»…

— М-да!.. А вас, между прочим, все ждут за стойлом.

— Иди, Ромашка, мы сейчас, — Мария Петровна повернулась к Насте:

— А как же тогда понимать твой звонок, девочка?

— Я же сказала — как ложь во спасение! Мама шесть лет назад перенесла инсульт, ей совсем нельзя нервничать.

— Но ведь когда-нибудь она все равно узнает!

— Ну… Когда вернусь домой, сочиню еще что-нибудь. Скажу — соскучилась, жить без нее не смогла… Еще и обрадуется!

— Ох, Настя… Ну ладно, пойдем. Может, что-нибудь получше придумаем. Надо с Доном Антонио посоветоваться, он же бизнесмен, умный, удачливый… В крайнем случае с работой поможет. Пойдем…

«Господи, — подумала Настя, глядя вслед хозяйке, — ну почему я такая везучая на хороших людей? И откуда их столько сразу взялось в одном доме?..»

Странный и крайне подозрительный звук раздался за спиной девушки, заставив ее не просто замереть — обмереть на месте. Он раздался со стороны окна, а Настя точно помнила, что они с Павлом, идя сюда, поднимались на пятый этаж… И мгновением раньше, чем она заметила силуэт человека, влезающего в это самое окно, Настя инстинктивно кинулась на него, проведя свой коронный прием… Вопль, разнесшийся по всему дому в следующую минуту, не только вернул Настю к реальности, но и заставил всех гостей Марии Петровны во главе с хозяйкой броситься в спальню, на полу которой лежал, поверженный к Настиным ногам… Павел собственной персоной!


…Когда хохот присутствующих стих, а Настя все еще пыталась понять, что произошло, Павел наконец спросил:

— Ты что, спятила? Разве можно так обходиться с человеком и без того травмированным?!

На этот раз смеялись еще дольше, и она решила обидеться. Мария Петровна первая заметила это и, притянув девушку к себе, сквозь смех пояснила:

— Это не окно, Настена, понимаешь? Это балкон, а он у нас с Пашей — один на две квартиры, его и мою… Так вот и ходим друг к другу в гости уже годами!

— Но откуда же я могла знать? — Она все еще размышляла, обижаться ей или нет, но, взглянув на лица гостей, сама расхохоталась. И пока вся компания вновь рассаживалась за столом, спросила, наконец, самое главное у все еще обнимавшей ее Марии Петровны:

— Интересно, где вы все такие похожие встретились?!

— Долго рассказывать… Ну, если коротко, то мы все когда-то были сдвинуты на туризме и скалолазанье… Лазили по скалам, в турпоходы ходили… Так и познакомились. А в семьдесят восьмом решили лезть на красноярские «столбы»… Надеюсь, знаешь, что это такое?

— Нет…

— Кошмар! Ну ладно… Ты вот про Дона Антонио спрашивала. Он тогда еще Антошкой был… Ну и сорвался со скалы. Если бы не Кедыч… Короче, Володя ему жизнь спас, представляешь?

— Честно говоря, не очень… Кедыч? Дону Антонио?

— Да! Ну все, пошли к столу, а то на нас обидятся и будут правы!

С минуту Настя постояла, прежде чем двинуться вслед за хозяйкой. Она еще раз глянула в зеркало и кивнула своему новому отражению: «Пока! Или, наоборот, привет?..» С этим на данный момент была полная неясность!

3

Настя даже и представить себе не могла, что на свете бывают такие длинные и такие замечательные вечера. А какие чудесные, добрые люди — эти москвичи… Разве может быть, чтобы в одном месте, просто случайно разом собралось столько хороших людей!

Она с удовольствием поглядывала на Дона Антонио, рядом с которым ее посадили. Разговор то и дело прерывался, когда кто-нибудь запевал и все дружно подхватывали. Погрузившись в собственные приятные ощущения, она не сразу поняла, отчего это все притихли и уставились на Капитана, который порывался что-то сказать.

— Друзья! — Капитан обвел присутствующих растроганным взглядом. — Антонио всегда предлагает вначале выпить за своего брата Кедыча… Мы и сегодня за него выпили. Но сейчас я хочу объявить вам одну… такую новость! Сегодня у меня, в отличие от Насти, можно сказать, счастливейший день в жизни!

— Да и у меня вроде налаживается… — не выдержала девушка. И тут же почувствовала, как кто-то довольно чувствительно наступил ей под столом на ногу. Неужели Павел?

— Тише! — Дон Антонио тренькнул по гитаре, струны которой перебирал, готовясь, как поняла Настя, петь любимую им «цыганщину». — Дайте человеку сказать!

— Зачем? — Внезапно вспыхнув, Снежана дернула Капитана за рукав. — Не надо, помолчите!..

— Ромашка, милая, я уже так долго молчал… Нет! Друзья, я хочу выпить за то, что начинается с большой буквы «Л» — за Любовь!

Дон Антонио снова тронул струны, но на этот раз они прозвучали слаженно. Он задумчиво покачал головой.

— Красиво звучит… Но… мне почему-то кажется, что это был какой-то сокращенный вариант… А, Ромашка?

— Ребята, успокойтесь! — Она раздраженно пожала плечами. — Мы выпили вначале за дружбу, потом за прекрасных дам, теперь за любовь. Что здесь особенного? Володя, ты когда-нибудь сядешь?

— Подожди. А особенного вот что. Это, мои дорогие, не какая-то абстрактная любовь! Я говорю о нас с Ромашкой. Мы только что решили…

— Капитан, — теперь Снежана побледнела. — Ничего мы не решили… Сядьте, наконец, и перестаньте всех напрягать…

— Как — не решили? Снежана… Кимовна, я что-то недопонял?

Насте вдруг стало неловко смотреть на растерявшегося Капитана, хотя понять, что тут происходит, все равно не могла. Девушка опустила глаза, но уши, к сожалению, не заткнешь. Особенно если учесть, что Снежана с Капитаном сидели от нее довольно близко. И хотя застольный шум мгновенно возобновился, их разговор Настя поневоле слышала.

— …Я что-то не так сказал?

— Не то, не так, не вовремя!

К счастью Дон Антонио, недолго думая, громыхнул чуть ли не в ухо Насте очередную песню, с ее точки зрения очень смешную: «Даже если будет сердце из нейлона, мы научим беспокоиться его!..»

— Ты вот хохочешь, девочка, — упрекнул ее Кедыч. — А ведь какие, черт возьми, были времена!

— Вот-вот, — вмешалась Мария Петровна. — Особенно кстати ты помянул нечистого!

— Да? В смысле?..

— Тебе не кажется, Кедыч, что в те времена, которые ты с такой нежностью сейчас помянул, все воспевали… стресс?.. Просто какой-то угар страстей, презрение к уюту, все эти «беспокойные сердца»… Словно все боялись спокойствия, внимательного взгляда на жизнь, прямо скажем, при ближайшем рассмотрении, весьма скудноватую…