— Но другая часть моей души чувствует потребность ответить за все содеянное. Представляю, что чувствовал бы я сам в вашем положении. Что чувствовал бы, проведя четыре года в тюрьме за преступление, которого, как сами копы знали, я не совершал, и все потому, что полное имя обколотого до ушей, замороченного наркотиками панка, убитого мной случайно и в порядке самообороны, притом его же оружием, было, как выяснилось Уильям Труманти Холмс. — Маккорд сунул руки в карманы и, изучая отражение Валенте в стекле, продолжал:

— Что бы я испытывал, если бы после выхода из тюрьмы мне, занятому созданием собственного и притом честного бизнеса, вместо того чтобы жить спокойно, пришлось раз за разом отбиваться от шавок Труманти, ложно обвинявших меня в попытках подкупа…

Сэм краем глаза заметила, как Валенте оперся бедром о стойку за письменным столом и сложил руки на груди. Выражение лица уже не было злобным. Скорее, холодно-задумчивым.

— Но дела о так называемых попытках подкупа были только началом, — продолжал Маккорд уже от своего имени. — Шли годы, и чем выше вы поднимались, тем яростнее преследовал вас Труманти. Теперь в ход шли орудия тяжелого калибра. Сначала во всей этой истории участвовала полиция города. Потом — штата. И наконец, на вас обратило внимание ФБР. Постепенно вы становитесь мишенью любого правоохранительного ведомства в государства, хотя, насколько я знаю, не нарушили ни единого чертова закона. — Он мрачно засмеялся и добавил:

— Однако мучеником вас не назовешь. Те обвинители, что польстились на легкую славу, обычно ложились окровавленными трупами на поле битвы и навсегда лишались и репутации, и возможности сделать карьеру. Разумеется, адвокатские гонорары стоили вам кучу денег, кроме того, ничем не купишь украденное звание порядочного человека. — Он медленно повернулся и, по-прежнему не вынимая рук из карманов, спокойно взглянул на Валенте:

— Я все правильно изложил?

— Сейчас я расплачусь, — издевательски бросил Валенте.

Маккорд не ответил. Сэм зачарованно наблюдала сцену конфронтации. Эти двое по-прежнему оставались охотником и хищником. Где-то глубоко в них заложена инстинктивная вражда. Старые противники — хитрые, настороженные, агрессивные, но пока еще сохраняющие намеренно небрежный, отнюдь не воинственный вид. Разделенные по взаимному молчаливому согласию некоей нейтральной зоной около восьми футов.

Валенте больше не грубил, но и идти на уступки явно не собирался. Маккорд пытался найти способ вовлечь его в беседу, но атаковать и не думал. Поэтому, приняв бесцеремонный, почти дружеский тон, громко объявил:

— Я сумел создать абсолютно ясную картину того, что происходило во всех прежних случаях, но когда речь идет о деле Мэннинга… том, которое мне поручили вести, многое остается непонятным. Вот каким образом, по моему мнению, вы оказались в нем замешанным. Если я скажу что-то не так, прошу без стеснения меня поправить.

Валенте уклонился от ответа. Но по крайней мере не стал возражать, и три минуты, которые он им дал, давно прошли.

— Думаю, все началось двадцать восьмого ноября, когда вы посетили вечеринку в доме женщины, с которой когда-то были знакомы. В то время она была обыкновенной студенткой колледжа, а вы обросли бородой, не имели цента в кармане, работали в бакалейном магазине тетки и ходили в школу. Но к двадцать восьмому ноября прошлого года многое успело измениться для вас обоих. Она стала бродвейской звездой, а вы — очень богатым человеком. Магнатом и миллиардером, правда, с очень грязной репутацией. Я также считаю — но это лишь мои догадки, — что когда-то вы питали к ней настоящее чувство. Я прав?

Сэм затаила дыхание, ожидая ответа Валенте — согласия участвовать в беседе.

— Даже слишком, — подтвердил Валенте. Сэм мысленно завопила от радости.

— Так вот, на вечеринке она вас не узнала. И отнеслась так же, как большинство присутствующих: пресловутый мафиози, с дурной славой, имевший наглость явиться к ней в дом. Поэтому особого дружелюбия она не проявила, но вам все равно ужасно хотелось провести с ней немного времени. К сожалению, подобные вещи в ее намерения не входили. Пока вы обдумывали, стоит ли напоминать ей о прошлом, она сплавила вас подруге, астрологу, так что шанс возобновить знакомство был упущен. Но самое забавное заключалось в том, что стоило вам увидеть ее и все началось снова. Вы опять в нее втрескались.

Сэм заметила легкую улыбку Валенте и предположила, что тот посчитал утверждение Маккорда по меньшей мере смехотворным… Но он медленно кивнул, и Сэм пришла к единственному возможному в такой ситуации заключению: Валенте невольно поражен тем, что столь крутой полицейский, как Маккорд, смог проникнуться мыслями другого человека, да еще с такой репутацией, как у него.

— Дня два спустя вы узнали, что она едва не погибла в автомобильной аварии и лежит в больнице. Помня, что миссис Мэннинг любит груши, вы посылаете ей целую корзину с запиской на вашем личном бланке и подписываете ее теми именами, под которыми она знала вас. Но она не получила записку, которая оказалась у нас. Несколько дней спустя, когда она выписалась, вы едете к ней домой узнать, как она себя чувствует. — Тут Маккорд остановился и задал следующий вопрос:

— Как вы добились от нее позволения подняться наверх, если она все еще не помнила о вашем прежнем знакомстве?

— Сказал, что Логан взял кое-какие документы, которые мне срочно нужны.

Маккорд кивнул.

— Так и было?

— Я солгал.

— Но план сработал, — констатировал Маккорд. — Поэтому вы и оказались в квартире, когда мы позвонили и сообщили, что нашли хижину. Вы сразу же вызвались доставить ее туда в своем вертолете. Черт, да почему бы и нет? — Он пожал плечами и сам ответил на этот вполне риторический вопрос:

— Поскольку миссис Мэннинг была вам небезразлична, более того, вы не знали, что ее муж уже мертв, и скрывать вам нечего, то, ничего не подозревая, велели посадить вертолет на дороге прямо перед патрульными машинами.

Даже обнаружив, что Мэннинга убили, вы продолжали навещать Ли Мэннинг. При этом вы хорошо понимали, что полиция мгновенно попытается состряпать дело на основе тех шатких улик, которые сами же ей подсунули. Но вы не волновались, потому что понятия не имели о единственной веской улике, которая была у нас: записке, посланной Ли Мэннинг, записке, настолько подозрительной, что всякий написавший ее немедленно становился подозреваемым номер один.

Маккорд шагнул к столу, рассеянно повертел в руках пресс-папье и принялся изучать, словно некий редкий экспонат.

— Но вы не просто «кто-то». Вы объект вендетты Труманти, и с той минуты, как он услышал о записке, его единственным желанием становится прожить достаточно долго, чтобы успеть увидеть в окошечко, как вам делают смертельный укол. И тут на сцене появляюсь я.

Маккорд отложил пресс-папье и посмотрел Валенте в глаза.

— Я — лично выбранный Труманти помощник палача, чья работа — помочь ему вонзить иглу в вашу руку.

Сэм не видела лица Маккорда, тот стоял спиной к ней, зато видела лицо Валенте, не спускавшего с собеседника пристального взгляда.

— Я не собираюсь снимать наблюдение и прекращать прослушивание телефонных разговоров, — заключил Маккорд, — потому что не желаю рисковать вполне реальной возможностью того, что Труманти просто заменит меня какой-нибудь своей шестеркой, готовой выполнить любое приказание шефа. Все, что я могу пока сделать, — отдать вам записку в качестве шага к перемирию и жеста доброй воли.

— Сколько вы сняли копий? — спросил Валенте напрямик.

— Шесть, — преспокойно признался Маккорд. — Однако все они у меня и останутся неприкосновенными, но только в том случае, если я не обнаружу, что ошибался и что именно вы прикончили Мэннинга. Большего пока я сделать не могу. Простите, но пока вам придется смириться и жить с этим.

В ответ Валенте нажал кнопку на стойке, и темная стеклянная панель скользнула вбок. В образовавшейся нише светились крохотные красные индикаторы дорогой звукозаписывающей системы.

— Я смогу жить с этим, пока вы сможете жить с этим. Маккорд подозрительно прищурился:

— Просто из любопытства: что вы намереваетесь делать с записью?

— Она останется у меня в полной неприкосновенности, — подражая Маккорду, ответил он, — если только вы не передумаете и не решите, что либо я, либо Ли Мэннинг убили ее мужа.

Еще позавчера Маккорд не поверил бы ни единому слову, сорвавшемуся с губ Валенте. Теперь же только молча кивнул и с невольным восхищением уставился на бывшего врага.

— Неплохой трюк, — заметил он.

Сэм закусила губу, чтобы не рассмеяться, и сделала вид, что роется в сумочке.

— Нам необходимо немедленно поговорить с миссис Мэннинг, — объяснил Маккорд, — поскольку я думаю, что убийство Логана связано с его финансовыми делами. Естественно, вы можете присутствовать во время разговора.

— Естественно, — сухо согласился Валенте, сунув руку в ящик стола и вынимая сотовый. Посмотрел, как на незнакомый предмет, и нажал кнопку.

— Новый телефон? — с улыбкой предположил Маккорд. Валенте взглянул на него, словно ответ был очевиден.

— Один из нескольких, — бросил он, набирая номер.

— Похоже, это из новых цифровых моделей, тех, которые труднее всего прослушать. И как мне кажется, они зарегистрированы на других людей?

— Начинаю понимать, каким образом вы поднялись до лейтенанта, — поддел Валенте, но тут же заговорил в трубку:

— О'Хара, Ли может подойти к телефону? — Дожидаясь ответа, Валенте объяснил:

— Ли в театре, репетирует, но к этому времени она уже должна освободиться. Сегодня у нее спектакль…

Нотки гордости в его голосе были настолько очевидны, что Сэм невольно улыбнулась. Но мгновение спустя, когда Ли Мэннинг взяла трубку, глубокий баритон Валенте стал теплым и бархатистым, а лицо смягчилось настолько, что Сэм не смогла оторвать от него глаз.