Барбара Картленд - Наказание любовью

У нее зародилось подозрение, что он издевается над ней. Диана привыкла, что последнее слово всегда оставалось за ней. Ее доводы приводили мужчин в уныние, и от нее же зависело сделать их счастливыми. Те, кем она пренебрегала, могли злиться на нее, но это только доказывало, что она не оставляла их безразличными.

В данном случае было что-то такое, что невозможно было сломить. Этого человека забавляло ее поведение, как постороннего наблюдателя развлекали выходки избалованного ребенка. Она почувствовала, что возненавидела Яна, что сделала бы все, чтобы полностью подчинить его и доказать свое превосходство.

Она подумала, что докажет свою силу, заставит дорого заплатить этого глупца, пренебрегшего ею: он полюбит ее. Ее друзья постоянно твердили о ее привлекательности и обаянии, эти качества притягивали недоступных мужчин к ее ногам, Диана ни на минуту не сомневалась, что одержит победу над Яном. Всю жизнь мужчины слишком легко влюблялись в нее, но иногда она сама намеренно старалась привлечь кого-нибудь и никогда не терпела неудач.

Она поняла, что с Яном будет нелегко. Диана была достаточно умна, чтобы понять, что к женщине, которую он полюбит, будет подходить со своими, отличными от общепринятых, мерками. Но про себя подумала, что ей необходима именно эта победа.

Диана не придерживалась строгих моральных принципов. Она была лидером лондонского общества последние пять лет, отличалась широтой взглядов, что для большинства людей считалось распущенностью. Ее друзья обманывали друг друга, преступая грань приличий, мало заботясь о чести.

Мужчины, которых она знала, брали деньги взаймы, которые не могли отдать, спали с женами друзей, не скрывая этого.

Ее подруги были очаровательны, но абсолютно беспринципны в вопросах, касающихся молодых людей. Этот образ жизни вполне их устраивал, ничуть не шокируя. Единственной неприятностью, пожалуй, было отсутствие денег время от времени, но они переносили это с большим мужеством.

Самым главным для них были развлечения, поэтому существовало единственное требование — быть занимательным, забавным, такие люди считались очень «ценными».

В прошлом девушка из богатой семьи воспитывалась иначе: ее охраняли, защищали, проявляли максимум заботы. Эта молодежь жила по-другому. Диану мало что могло удивить. У нее не было иллюзий и, к сожалению, идеалов тоже. Она отлично знала мужчин, хорошо разбиралась в любом из них.

Сегодня она обедала с персоной из старейшей аристократической семьи, завтра находила себе партнера для ужина в кабаре, который родился в трущобах Вайтчепел.

Но разговор их мало чем отличался, поскольку отношение мужчин, к какому бы классу они ни принадлежали, к молоденькой и хорошенькой девушке было однозначным.

Диана жила любовью, это было рискованно. Но это была та жизнь, к которой она стремилась, и те развлечения, которые ее веселили. Игра занимала ее только в тот момент, когда она с кем-то проводила время. Ей было все равно, проведет ли она полдня в кинотеатре с человеком, который ей нравился в данный момент, или поедет с ним на прогулку в солнечный день.

Она любила свое тело и слишком хорошо знала, чем наградила ее природа, — красотой. У нее не было другого бога, кроме самой себя. В бессмысленной и хаотичной жизни у нее не было рядом никого, кто мог бы указать ей на ее ошибки.

И теперь она решилась на месть, заранее наслаждаясь. Ее сила в ее красоте, и Ян будет желать ее, как все остальные мужчины.

Но если бы она знала, что путь будет легким, ей не надо было бы ничего замышлять или планировать.

Среди вещей Джека Мельбурна Ян нашел фотографию Дианы, сделанную за городом. Диане было лет девятнадцать, она стояла в саду с толстым щенком-сеттером на руках и смеялась, глядя в камеру. Она была совсем молоденькой, счастливой — типичный пример красивой и здоровой английской девушки.

Ян положил фотографию в карман, намереваясь вернуть ее при встрече. В те долгие дни в джунглях он вдруг поймал себя на том, что часто смотрит на нее. Она заставляла его скучать по Англии, по зелени сельской местности и долгим спокойным дням, когда единственный шум — это жужжание пчел над цветами. В своей одинокой жизни ему часто недоставало дружеского общения с женщиной.

Он мало знал женщин. Его мать, которую он идеализировал, умерла, когда он был маленьким мальчиком, но память о ней осталась на всю жизнь: ее мягкий голос, гордая осанка, ее поцелуи и объятия, когда она желала ему спокойной ночи. Ее красота и обаяние были живы в его памяти. Повзрослев, он понял, что любую женщину, вызывающую интерес, будет сравнивать с матерью, с ее достоинствами.

И хотя он любил бывать в компании женщин, ни одна из них не смогла завоевать его или внушить ему любовь. Приятные, веселые женщины, женщины войны, отчаянно стремившиеся превратить дорогие несколько дней отпуска в непрерывное развлечение, он целовал и тут же забывал о них. До сих пор он не встретил свою — единственную.

Во время тяжелейших маршей после смерти Джека Диана с фотографии стала постепенно превращаться в его товарища. Он говорил с этим товарищем, рассказывал ей о том, что хочет добиться успеха этой экспедиции, о том, как мало воды у них осталось, как необходима была его поддержка, как он сам ужасно устал.

Когда они достигли своей цели, он почувствовал, что не в состоянии сразу же отправиться в Англию. Его ожидала следующая экспедиция, и он не мог разочаровать власти, которые полагались на его возможности достать необходимую информацию.

И он опять отправился в путешествие — в леса, туда, где не ступала нога белого человека; по топям настолько опасным, что каждый неверный шаг означал мгновенную смерть, по болотам, где притаившаяся лихорадка каждую минуту готова схватить свою жертву, и фотография Дианы как талисман повсюду сопровождала его.

Однажды они остановились на отдых в туземной деревне. Жители ее были красивыми и сильными. Когда-то здесь жили арабы, и аборигены были не настолько чернокожими, как обычные африканские племена. Ян, завоевавший большое расположение вождя и получивший от него важную концессию в ответ на заверения в британской поддержке, оказался в странной ситуации: вождь подарил ему одну из своих дочерей.

Это была красивая девочка лет пятнадцати с изящной фигуркой и горделивой осанкой — врожденными качествами африканских туземцев. У нее были огромные темные глаза, овальное личико. Она была полностью обнажена, если не считать пояса из бус. Ее совершенные маленькие груди и тело были цвета отполированной меди.

Ян не видел белых женщин более шести месяцев, а до этого только загорелых, сморщенных от жары жен чиновников на севере страны, но фотография в его кармане жгла, и он отказался принять щедрый подарок. Его это даже не соблазняло, и ситуация тактично разрешилась.

В полумраке своей палатки он отвернулся от ярких глаз, смотревших на него с обожанием, без всякого усилия он отказался от прекрасного золотистого тела и протянутых в трепетной мольбе крошечных ручек.

Он учтиво поблагодарил вождя, его извинение было настолько дипломатичным, что не могло вызвать враждебности или обиды.

Разочарованный вождь ушел, а Ян провел бессонную ночь, ворочаясь на своей постели.

Еще до зари он встал, оделся и написал сухой деловой отчет. Проведенная с успехом работа приблизила его еще на один шаг к дому.

Глядя на Диану сейчас, он думал о том, как представлял себе тот день, когда он ей скажет, что ее образ для него значил. Но мягкие голоса ее отца и матери, атмосфера дома, хорошо обученные слуги и роскошные украшения дам, богатство вокруг делали невозможным передать словами свои ощущения, рассказать о той жизни, где человеку нужно иметь, образно говоря, якорь, иначе попадешь в водоворот, из которого нет возврата.

Как он мог рассказать ей о подавляющем одиночестве, чему предпочиталась даже самая ужасная пьянка, или о той изоляции от всего привычного, которая ведет к связям с чернокожими женщинами и приобщению к туземному колдовству?

Даже если бы Диана знала всю подноготную, она никогда бы не смогла почувствовать жалость.

Человек умер под африканским солнцем, но для Дианы это ничего не значило.

Пальцы Яна нащупали в кармане потрепанную и выцветшую фотографию, и вдруг с силой смял ее.

Яну был устроен грандиозный прием от его «собственного народа».

Ронса находился на самом юге Гебридских островов и был отделен от материка Шотландии только узким проливом. Остров был шириной около двадцати миль. Здесь были в основном охотничьи угодья. Центральная часть острова возвышалась на несколько сот футов, полого спускаясь с северной стороны в низменные болота, где во множестве водились бекасы.

Замок Ронса возвышался на отвесных скалах, обращенных к Атлантическому океану, и был окружен соснами — единственными деревьями на острове. Построенный из серого камня, он казался мрачным и зловещим. Каменные башенки охраняли каждый угол здания, а высокая центральная башня представляла собой прекрасный наблюдательный пост. Первоначальный фундамент был вековой давности, однако само здание было в основном построено в семнадцатом веке.

Эта крепость выдержала не одну битву и укрывала изгнанников королевской крови, но после свержения молодого Чарлза Стюарта поколения Кастэрсов находили мирную шотландскую политику слишком скучной, и большинство из них жили на юге.

Однако дедушка Яна после получения наследства поселился здесь и управлял по-королевски более шестидесяти лет немногочисленными жителями острова. Он вернул древнюю традицию и сделал остров почти автономным, пренебрегая поставками провизии с материка. Фермеры его обожали, для них было большим разочарованием, когда отец Яна предпочел жить в Англии.

Мало кто из них мог говорить по-английски, дед Яна, старый лаэрд, даже со своим сыном никогда не говорил на другом языке, кроме галльского. Фермеры Ронсы редко бывали на материке. Как большая семья, все были связаны родственными узами, хотя, может быть, и дальними, были людьми суеверными и суровыми со всеми, не принадлежащими к их родне.