Перед входом Даня еще раз притягивает меня к себе и целует. Крепко обнимает и говорит, что теперь все наладится.

Я возвращаюсь в больницу с горящим взглядом, раскрасневшимися щеками и припухлыми губами. Доктор бросает на меня странные взгляды и ухмыляется, давая понять, что понимает причину моего состояния.

А я живу.

Впервые с дня, когда открыла глаза в больнице я живу и чувствую. Хочу увидеть детей и все вспомнить, узнать, каково это жить с любимым человеком, понять, куда я уехала, почему сделала именно так, почему ничего не сказала о детях.

Глава 35

Я собираю детей за рекордно короткие сроки. Аня с Алей еще слабо понимают, где их мама, куда она подевалась и почему не приходит. Мишка уже взрослый и ему пришлось объяснять причину отсутствия матери. Я спокойно поговорил с ним, обрисовал ситуацию, и сейчас он спокойно собирается на встречу, пытаясь скрыть нетерпение.

Я не говорил, что Лена забыла девочек. Ему ни к чему знать такие подробности, к тому же его-то она помнит.

Я волнуюсь.

Чертовски нервничаю, не зная, как она отреагирует. Как они будут себя чувствовать, что вообще произойдет в больнице. И чем ближе мы подъезжаем, тем паника все больше подкрадывается, хотя я, как бы, должен быть самым спокойным.

Беру малышек за ручки, прошу Мишку взять за руку Алю и веду их в больницу. Заходим в лифт и поднимаемся на третий этаж. Толкаю дверь в палату Лены и бесшумно захожу, хотя девочки тут же срываются и бегут к ее кровати с криком:

— Мама! Мама! Мама!

Мишка стоит в стороне и молчит, а я прекрасно понимаю, что Лене нужен как раз он.

— Пошли к маме, — беру его за руку, усаживаю на край кровати и стараюсь отцепить девочек от Лены, но она мотает головой и выдает одними губами: “Нет”.

Беру стул и сажусь рядом, смотря на то, как она спрашивает детей о делах, скучали ли они, разговаривает с Мишкой. Я опасался, что Лена не сможет нормально с ними даже разговаривать, не то, что играть. Но она, кажется, полностью справляется.

Мы уходим только через несколько часов. Девочки уходить не желают, поэтому я с трудом, но таки забираю их.

Мы приезжаем домой, девочки беспокойные, но благодаря моей маме и Тамаре Юрьевне их удается успокоить. Ближе к вечеру я решаю поехать к Лене, чтобы поддержать ее.

Не помню, как доехал до больницы. Нахожу Лену в палате, расстроенную и заплаканную. Тут же подхожу к ней, сажусь рядом и притягиваю к себе, чтобы успокоить и узнать что случилось.

— Я все вспомнила, все вспомнила, Даня, — сквозь слезы говорит она. — Я… — она снова плачет, а я только обнимаю ее крепче и не знаю что сказать.

Она вспомнила — единственное, что важно для меня. Она расскажет все, что произошло, почему она ушла, почему решила, что мы не будем вместе.

— Тише, малыш, тише, все будет хорошо, — глажу ее по голове и плечам.

Такими нас и находит доктор. Я держу Лену на руках и убаюкиваю как ребенка, пытаясь успокоить и внушить ей, что все будет хорошо. Теперь так точно.

Когда Лена засыпает, я выхожу в коридор и иду с доктору, который явно хотел поговорить. Захожу в кабинет, но меня просят подождать, потому что врач занят. Минуты длятся слишком медленно, но когда доктор таки приходит, я расслабляюсь и спокойно жду, что он скажет.

— Даниил Олегович, рад сообщить вам, что уже завтра мы выписываем Елену. Вы можете приезжать за ней и увозить ее домой. Я знаю, что она все вспомнила, но некоторые моменты все же могут оставаться в тени. Учитывайте это, пожалуйста, и постарайтесь обеспечить ей покой.

— Да, конечно. С ней… все в порядке?

— Да, вполне. Елена очень впечатлительная, — доктор слегка подался вперед и разместил руки на столе. — Она нервничает по пустякам и переживает. Я выпишу ей успокоительные, а вы постарайтесь сделать так, чтобы она все время их принимала.

— Конечно.

— Раз в месяц приезжайте на консультацию, если что — психолог предоставит помощь.

— Считаете, что ей нужна психологическая помощь? — тут же спрашиваю у доктора.

— Послушайте… она попала в аварию, потеряла память, а сейчас она к ней вернулась. Она… может быть немного не в себе. Это не обязательно, но такое возможно. Поэтому если будете видеть что-то странное — приезжайте, ладно?

— Да, конечно.

Я заканчиваю разговор, захожу в палату за рюкзаком и по пути домой звоню маме, говоря, что Лену завтра выписывают.

Мама не знает всех подробностей нашего расставания, но твердо уверена, что во всем виновата исключительно Лена, потому что ее ангелочек сыночек просто не мог сделать что-то запредельное. Я убеждаю ее в обратном и пытаюсь доказать, что Лена не виновата и напартачил таки я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


Ближе к полуночи мы договариваемся. Она демонстративно уходит к себе, давая понять, что разговор окончен, но она таки не приемлет моего решения привезти Лену сюда. Я не думал, что с мамой будет сложно, надеялся, что она все поймет, что примет нас, но вероятность этого близится к нулю, поэтому утром я первым делом решаю, что мы будем жить в моем доме.

Там Лене, конечно, непривычно, зато нам будет спокойно, да и места там много.

Я приезжаю в больницу ближе к двенадцати, захожу к Лене и вижу, что она уже собрана. Сумка стоит у входа, а сама она сидит на кровати как фарфоровая статуя. Я молча сажусь рядом и не знаю, о чем с ней разговаривать. Что спрашивать? Или просто рассказать, куда мы поедем?

— Поехали, — говорю единственное безопасное слово и беру ее за руку.

Странно, но она не сопротивляется, вкладывает свою ладошку в мою и сжимает пальцы. Мы выходим из больницы, я усаживаю Лену в машину и везу домой. Надо ли говорить, что я нервничаю? Безумно. Хочу, чтобы у нас все было хорошо, но сомневаюсь, что это вообще реально, потому что она кажется отстраненной и холодной.

Не говорит, не рассказывает ничего и даже не спрашивает.

— Давай заедем в кафе, — говорит на середине пути.

— Хорошо.

Сворачиваю в небольшое кафе, где можно посидеть и выпить кофе. Заказываю Лене капуччино, а себе чай.

— Помнишь, что я люблю, — улыбаясь, произносит она.

— Конечно.

— Я хочу поговорить, — решительно выдает она. — Я ушла, когда поняла, что между нами слишком много недосказанности. Ты мне не верил, я пыталась тебе сказать.

Ей сложно. Она шумно вдыхает воздух и делает выдох, так что я не выдерживаю и опережаю ее.

— Я знаю, — мягко говорю, касаясь ее руки и поглаживая кисть большим пальцем.

— Ты знал? — кажется, я вижу, как потух свет в ее глазах, как она медленно угасает, не желая слышать, что я мог все знать.

— Нет. Конечно же нет, Лена. Я узнал недавно, но уже не мог тебя найти. Я встретил Диму и он… он признался, что подсыпал тебе таблетки.

— А я все не могла понять, почему вела себя так спокойно, почему не истерила, не кричала, — Лена говорит растерянно, а затем замолкает и смотрит на меня.

— Прости меня, — выдаю то, что должен был сказать как только увидел ее в больнице. — Прости за то, что не хотел слушать, что поверил ему, а не тебе, что усомнился.

— Нет, — она мотает головой и морщится, будто ей больно.

— Да, Лена. Я не хочу тебя терять. У нас есть девочки и… я люблю тебя.

Она смотрит на меня так, будто не доверяет и впервые слышит подобные слова. Прокручиваю в воспоминаниях все наши моменты и понимаю, что говорил ей эти слова лишь раз, но тогда она не поверила. И она смотрит сейчас точно так же. Как будто не верит.

Не даю ей сказать. Достаю кошелек и бросаю деньги на стол, хватаю ее за руку и веду на выход из кафе.

— Что ты делаешь? — она пытается сопротивляться, а я грубо прижимаю ее к машине.

— Нет, Лена. Хера с два ты будешь нести что-то о жалости или еще о чем-то. Я люблю тебя. Ясно? И хрена с два ты уйдешь второй раз.

Она улыбается и протягивает руку, чтобы прикоснуться к моей щеке, погладить кожу и провести пальцами по щетине.

А я не сдерживаюсь. Тяну ее на себя и впиваюсь в губы. Так, как мечтал едва мы выехали из больницы. Сминаю ее губы и едва дышу, потому что, блядь, хорошо с ней.

Забываю о советах врача о том, что ее нельзя волновать. Нахер! Она и так наволнуется дальше некуда, тупо накрутит себя, соберет вещи и смоется еще раз. Но хрена с два.

С трудом отрываюсь от ее губ и выдыхаю:

— Дура.

Лена смеется и обнимает меня за шею.

— Дура, — вторит моему уверенному тону. — Влюбленная по уши дура, которая думала, что только так не сломает парню жизнь.

— Идиотка.

Снова поцелуй, на этот раз крепкий и выворачивающий наизнанку. Я тянусь к ней, как цветок к солнцу, потому что за два года любовь не прошла, а стала только сильнее. И желание тоже не ушло. Я четко чувствую, как натягиваются штаны в паху, едва она приподнимает майку и гладит мою спину.

— Прекрати, — едва выдаю сквозь зубы, потому что хочется нагнуть ее и оттрахать прямо здесь.

Сколько у меня не было секса? Полгода. Последний раз я трахался с какой-то девкой из клуба. Чистая механика, потому что сил терпеть больше не было. С тех пор стал противен сам себе. Люблю одну, а член пихаю во что попало. Перестал. Единственное спасение — подрочить на воспоминания о Лене.

Я не знаю, как нам удается сесть в машину и добраться до дома. Там нас ждет Тамара Юрьевна и моя мама. Я смотрю на мать и мысленно посылаю ей импульсы на помолчать. Она, видимо, все понимает. Притягивает Лену к себе, желает выздоровления и говорит, что ей пора.

Не помню, как испаряется и Тамара Юрьевна. Уходит она чуть позже, но таки оставляет нас одних.