– Я не умник какой-нибудь, – говорил он Бет, – но что-что, а пахать я умею, и даже неплохо.

Когда Бетони подросла, Джесс стал сажать ее на плечи и брать по вечерам с собой в поля. Он показывал ей угнездившихся на пашне птиц, дикую горчицу, пробивавшуюся желтизной среди кукурузных стеблей, пыльцу, налетевшую с цветущих трав, и заячьи следы возле изгороди. И Бетони сидела у него на плечах, словно маленькое божество, свесив пухлые ножки и ухватив обеими ручонками его шевелюру. Она окидывала мир торжествующим взглядом и, казалось, понимала каждое слово.

Бет частенько посмеивалась над тем, как Джесс разговаривает с Бетони.

– Можно подумать, что ты обращаешься к столетней бабке.

Но однажды она упрекнула его в том, что он боготворит Бетони, а к младшей дочке относится с прохладцей.

– Ну что ты! – ответил Джесс виновато. – Просто Дженни еще такая несмышленая. Но если она тоже захочет пойти со мной, пусть. Ведь у меня два плеча. Бетони сможет сидеть на одном, а Дженни – на другом.

Он подкидывал их вверх, сначала одну, затем другую, и усаживал высоко на плечи, надежно поддерживая своими огромными руками с широкими ладонями.

– Вы только посмотрите! Ваш папа – настоящая ломовая лошадь. А что будет, если у вас появится маленький братик или сестренка? Троих мне не унести. Придется соорудить маленькую тележку.


С высоты стремянки Джесс увидел, как по нортонской дороге мчится облако пыли. Он оторвался от побелки стены и стал наблюдать: покрытая попоной лошадка миновала заставу и остановилась у ворот Пайк-Хауза. Бросив кисть в ведро, Джесс слез со стремянки и поспешил к своим женщинам, занятым посадкой картофеля.

– Эй, труженицы! – воскликнул он. – Кажется, ваш дедушка едет.

Бет, беременная уже третьим ребенком, уперлась рукой в бок, медленно распрямилась и посмотрела в сторону ворот.

– И впрямь он, – тихо произнесла она.

– Бог мой! – воскликнула Гуди и пошла навстречу – ее передник был полон картофельных семян. – Вот радость-то!

Старик тяжело ступал по дорожке – плечи его были расправлены, голова высоко поднята, шляпа надвинута на самые брови. Остановившись прямо перед ними и сложив ладони на рукоятке трости, он принялся поочередно всматриваться в их лица, словно играя в гляделки.

– Ага! Нет сомнений – я застал вас врасплох! Небось не ждали, что я приеду?

Обернувшись, он посмотрел на девочек: Бетони наблюдала за ним из-за смородиновых кустов, а Дженни ползала по дорожке.

– Я всегда говорил, что у тебя не задержится. Но почему все время девочки да девочки? Судя по виду, ты опять на сносях. Может, хоть теперь порадуешь мальчишкой?

– Может быть, – согласилась Бет.

– Вам, наверное, интересно узнать, зачем я приехал? Так вот, у меня есть предложение. Нет, в дом я не пойду. Решим все прямо здесь.

– Как хотите.

– Я хочу, чтобы ты вернулась в Коббс, – сказал старик. – Вместе с Джессом. Я сделаю его своим партнером – адвокат Бейнс все устроит. Все будет, как ты и хотела: имя твоего мужа будет написано на воротах и фургонах – Тьюк и Изард.

– Отчего вдруг вы передумали?

– Это произошло не вдруг. Просто я уже стар, и мне нужен продолжатель в деле, а раз выбора нет, придется поступить так, как настаивала ты. Я научился этому у тебя и сделал так, как ты делала в юности, когда приходила ко мне за помощью. Помнишь?

– Помню.

– Ну, вот гора и пришла к Магомеду.

– А как насчет Кита Меддокса? – спросила Бет. – Он что, уже у вас не в почете?

Старик пристально посмотрел на внучку.

– Разве ты не узнаешь все новости от матери? Она ведь все время к тебе ездит.

– Она говорила, что Кит запил, если конечно вы это имеете в виду.

– Запил! Да он пьет как сапожник – как мастеру ему конец. С такими руками! С таким глазом! Все утопил в пьянках и этих своих дурацких выходках. Притащил в дом какую-то шлюху из Чепсуорта. Теперь эти наглецы живут вместе. Завели ребенка, хотя его никто не видел. Совсем этот парень от рук отбился, и все из-за тебя.

– Он всегда был плохим, – ответила Бет. – Словно червивое яблоко.

– Ну да ладно! С этим покончено. Так как насчет моего предложения?

– Я не могу сразу ответить. Мне нужно поговорить с Гуди и Джессом.

– Что? Что? А может, ты и права. Ладно, я не спешу. Совсем не спешу! Обсудите все, а потом дадите мне ответ, – старик обернулся и посмотрел на Джесса. – Похоже, ты в полном порядке, парень, да и моя внучка тоже. Словно и не потеряла ничего, выйдя за тебя замуж. Давай пожмем руки и забудем все, что между нами было.

Джесс вытер ладонь о штаны и протянул ее старику. Он хотел было что-то сказать, но старик продолжал.

– Теперь ты, Гуди Изард! Тебе незачем оставаться здесь одной и продолжать ютиться в этой лачуге. В Коббсе хватит места и для тебя. Ну, все, больше мне здесь делать нечего. Обсуждайте все побыстрее – я жду вашего ответа.

– Старый змей! – пробормотала Гуди, глядя ему вслед.

– Что ж, – сказал Джесс. – Нас ведь здесь ничто не держит, правда?

– Только не меня! – ответила Гуди. – Я ни на что не променяю свою маленькую лачугу. Но если вам хочется ехать, пусть вас это не останавливает.

– Почему мы должны оставлять тебя одну, Гуди? – воскликнула Бет.

– Ничего страшного. Позаботьтесь лучше о себе.

– Тогда слово за Джессом, – сказала Бет. – Да что это с тобой, Джесс? Ты словно воды в рот набрал?

– Ну, – промямлил Джесс, уставившись в ведро с белилами. – Ведь ты просишь меня бросить пахоту, так?

– Что? – возмутилась Бет. – Когда я тебя об этом просила? Что-то не припомню, чтобы я тебя о чем-нибудь просила!

– Но ты ведь думаешь, что мы должны ехать?

– Нет, если ты не хочешь. Да нет же, Бог мой! Выброси эту затею из головы и скажем об этом деду.

– Нет, я не говорил, что не хочу ехать.

– О Господи! – снова не выдержала Бет. – Невозможно понять, чего ты хочешь. Все мямлишь что-то и ничего не говоришь! Бели дальше свою стену и думай – потом скажешь, что ты решил.

Джесс вздохнул и снова вскарабкался на стремянку.

Когда законченная стена засверкала свежей белизной, Джесс умылся водой из колонки, и вскоре Гуди позвала его к ужину. Он уселся за стол и принялся наблюдать, как Бет режет хлеб.

– Я подумал, – сказал Джесс, не дождавшись, когда Бет первая задаст вопрос. – Я подумал и решил, что мы должны ехать. Я все взвесил.

– Это просто замечательно! И что же ты взвесил?

– Ну, во-первых, плотник получает почти вдвое больше, чем работник на ферме.

– Это правда. Мы быстро разбогатеем.

– Во-вторых, в Коббсе меня никто не сможет оставить без работы, как это частенько бывает в Чекетсе во время зимних увольнений.

– И это справедливо. Ты на редкость удачно смог разобраться в своих мыслях.

– Ну и потом, если наш третий ребенок по случаю окажется мальчиком, для него там будет самое место. Там он сумеет найти себя в деле.

– И в этом ты прав, – сказала Бет. – Есть еще какие-нибудь соображения в пользу переезда?

– Вообще-то нет, – ответил Джесс. – Правда, твой дед – он пожал мне руку.

– И впрямь пожал! Я сама видела, не сойти мне с этого места.

– Все было так хорошо – он улыбался мне и смотрел на меня так торжественно! Ты только подумай – он предложил мне стать партнером в деле! Тьюк и Изард! Наши имена неплохо звучат вместе, правда?

– Как тушеная баранина и клецки! – сказала Гуди и со стуком опустила на стол чайник. – Как печень и легкие! Или блохи и ежи! Эти слова тоже отлично звучат вместе. А теперь подвиньтесь, вы, Тьюк и Изард! Дайте мне сесть.

– Гуди, – спросила Бет. – Ты и вправду не станешь возражать, если мы оставим тебя здесь?

– Я? – удивилась Гуди. – А чего собственно я должна возражать? Я снова смогу спать в собственной постели, и меня не будут будить плачущие дети. Да я тут буду как сыр в масле.

Она бросила ложку на стол, сняла чехол с чайника и, слегка нахмурив брови, посмотрела сначала на Бет, а затем на Джесса.

– Вы ведь будете изредка навещать меня в моей лачуге, и дети тоже? Все правильно! Устраивайте свою жизнь, а обо мне не беспокойтесь. Я жду не дождусь, когда вы наконец уедете!


Джесс никогда раньше не заходил внутрь дома в Коббсе. В глубине души ему даже было не по себе. Такое множество комнат, коридоров, лестниц. Первое время ему ничего не стоило заблудиться, и тогда Кейт, отыскав его где-нибудь в кладовой, или буфетной, или на лестнице, ведущей в погреб, начинала подозревать, что он был малость того.

– Такой большой дом – это не то, к чему он привык там! – говорила она Бет прямо в его присутствии. – Думаю, нам следует делать для него скидку.

Джесс даже побаивался Кейт: она употребляла столько незнакомых слов. Та мебель, что была у них в Пайк-Хаузе, была простой и носила простые названия: шкаф, буфет, полка, табурет. Здесь же, в Коббсе, если следовать Кейт, нужно было говорить «шифоньер», «этажерка», «пуф».

– Твоя мать такая важная, – шепнул он украдкой Бет, когда они остались одни в гостиной. Это было в воскресенье, в день приезда, перед чаем. – Она настоящая леди, правда? А как она говорит!

– Это все дом, – ответила Бет. – Она стала такой важной, когда приехала сюда, правда, с моим отъездом все изменилось к худшему.

– Напомни мне, как она назвала этот сундук?

– Комод.

– Правильно, комод. Я слышал это слово. – Джесс с восхищением посмотрел на полированный красного дерева сундук с тремя огромными выдвижными ящиками и блестящими медными ручками и в растерянности покачал головой. – А мне всегда казалось, что комод – это что-то другое.

С тех пор, как они приехали, Кейт не могла нарадоваться на внучек. Она беспрестанно пичкала Бетони и Джейн печеньем и сахаром, дедушка Тьюк тоже не обходил их вниманием и часто сажал к себе на колени. Он разрешал им рассматривать свою серебряную цепочку для часов, монеты с профилем короля Уильяма Четвертого и сами часы с двумя маленькими крышками и красивой гравировкой.