— Всё, через пять минут можно есть.

Рыбные котлеты разогрелись почти мгновенно, издавая восхитительный запах общепита, сатараш дымился в тарелках. Ксюша вдохнула полным носом и зажмурилась:

— Прям как в детстве!

Эм сел со своим обедом в кресло и неопределённо заметил:

— Ольфактивная память…

— Эт чё за зверь такой? — поинтересовалась девочка.

— Ты что, школу сачкуешь? Или учиться забыла?

— Ну вот не знаю такого слова! — с вызовом ответила Ксюша. — Не всем же быть умными, как ты!

— Мозги пропьёшь скоро, — Эм покосился на бутылку шампанского, и девочка фыркнула:

— О своих позаботься! Кто виски глушит без перерыва?!

— Ксюша, блин! — с досадой откликнулся Эм. — Ну мне тридцать скоро! А тебе?

— Эм, блин! — Ксюша отправила в рот вилку сатараша и замычала: — Вкусноооооо!

— А то, — сам он ел без удовольствия. Только, чтобы наполнить желудок и не дать «доктору Джеку» полностью разрушить слизистую.

— А как тебя по-настоящему зовут? — с набитым ртом спросила девочка.

— Ну и нафига тебе знать?

— Просто так. Вот хочется, пока мозги не пропила! — Ксюша почти вызывающе допила полстакана шампанского и налила ещё пузырящегося напитка.

Эм покачал головой:

— Ты слишком много знаешь.

— Ага, потом тебе придется меня убить?

Шампанское явно отзывалось у неё в голове. Эм поднял глаза к небу — господи, сделай так чтобы она напилась и уснула, а он будет её рисовать!

— Ксения, ты ещё подросток и какие-то вещи не понимаешь. Если я решил всем представляться псевдонимом, то на это имею свои основания.

— Тебя разыскивает полиция?! — восторженно спросила она. Серые глаза блестели, и это был не просто блеск. А пьяный блеск.

— Ты маньяк-убийца? — она перешла на шепот, и Эм едва удержался от смеха. — Ты убьёшь меня и нарисуешь моё тело с кровью повсюду?

Нет, это уже не смешно. Ксюша проглотила ещё полстакана шампанского, и Эм решительно встал, отобрал у неё из-под носа бутылку. Ксюша, почти давясь, выпила остатки и швырнула в него стаканом:

— Не подходи! Маньяк!

— Опомнись, сумасшедшая!

— Кто, я? Это ты ненормальный! — Ксюша встала, пошатнувшись, глаза её были тёмными из-за расширенных зрачков. Эм нахмурился — что ещё выкинет этот ребёнок?!

— Это не я девочек голышом рисую! И не у меня в телефоне рисунки мёртвых ручек!

— Ксюша, уймись! Ты ничего не поняла!

Он отвернулся к телевизору, нашёл любимый алкоголь и отхлебнул порядочный глоток. Постоял, смакуя его во рту — так обычно быстрее забирает, потом обернулся:

— Идиотка ты малолет…

Ксюши в комнате не было. Хорошо, что он оглянулся, иначе болтал бы в пустоту. Торбочка и туфли стояли у дивана, не хватало только бутылки «Советского», и Эм потер ладонью лоб. Неужели пошла допивать в туалет? Руку бы отбить об её задницу! И самому себе врезать хорошенько. Ну нафига он ей купил шампанского?!

Эм прислушался, но вопреки ожиданию не услышал звуков блевания из туалета. А блевать она будет и не один раз. Ладно, подождём.

Он доел свой обед, спрятал в холодильник Ксюшину порцию, выпил два глотка виски и решил постучаться в клозет. Хоть бы не померла, засранка, с неё станется!

Поскрёбся в дверь и прислушался. Молчание. В голове включилась пожарная сирена. Для порядку Эм ещё раз позвал:

— Ксюша, я вхожу!

И распахнул дверь.

Ксюши в туалете не было.

— У ёпть…

Эм запустил руки в волосы и хорошенько дернул. Боль отрезвила его. Девчонка ушла, босиком, без сумки и с полупустой бутылкой. Пьяная. Не дай бог, под машину попадет! Эм вернулся в комнату, схватил ключи, бумажник и потянулся было за виски, но отдёрнул руку. Нет уж, на них двоих достаточно одной алкоголички!

На улице он осмотрелся, пряча глаза от солнца под ладонью. Ни в одной стороне Ксюши не было видно. Он сел в машину, завел мотор и вырулил на улицу, справедливо рассудив, что пойти девчонка могла лишь направо или налево до ближайшего перекрестка.

Глаза заболели от солнца, а голова от напряжения. Он высматривал тонкую девичью фигурку, отлично сознавая, что она может уже и не держаться на ногах, может валяться где-нибудь в цветах или на крылечке. Да пусть бы и валялась, лишь бы не на мостовой в луже крови.

Эм поежился от одной мысли об этом. Нет, Ксюшиной смерти он точно не выдержит, будет лучше на скорости в бетонную стену! Миленку не уберег… А теперь еще и козявка!

Он бросил взгляд на часы. Нет, босиком Ксюша бы так далеко не забралась… Он развернул «Рено» прямо на проезжей части, не заботясь о возмущенно бибикнувшем ему «Форде», и всё так же медленно, всматриваясь в окрестные закоулки между домиками, поехал в другую сторону.

Девочка была на площади. Ну, не совсем площади, скорее на пятачке у стыка трёх дорог. Ожесточённое выражение лица пугало прохожих, равно как и бутылка «Советского», которой Ксюша размахивала, проливая тёплую пену на плитку тротуара. Иногда она прикладывалась к горлышку, жадно глотая шампанское, и продолжала о чём-то спорить с цветами в бетонной кадке. Она грозила им кулаком, отскакивая в сторону, словно фиалки могли обидеть её. Машины гудели девчонке, старательно объезжая её, но Ксюша не обращала на них внимания. Для неё существовали только цветы.

Эм глубоко вдохнул, выдохнул и вышел из машины. Люди уже начали останавливаться, озабоченно перебрасываясь фразами об опасности этого пьяного или обкуренного подростка. Эм знал, что где-то у окошка обязательно найдется бабуся, которая сочтёт своим гражданским долгом позвонить в полицию или в Скорую, чтобы очистить улицу от подобной заразы. А Ксюше в полицию нельзя. Да и пообещал он смотрящему, что с ней ничего не случится!

Он быстро перешёл дорогу, приближаясь к Ксюше. Только бы не заорала и не бросилась бежать, тогда точно ни одна машина не сможет избежать её.

Он поднял ладонь, призывая прохожих не шуметь, и подошёл совсем близко к девочке, со спины. Неизвестно каким шестым или десятым чувством она-таки почуяла его, обернулась и отскочила в сторону. Эм прицелился и одним прыжком догнал её у самой дороги, перед носом у засигналившей машины. Ксюша попыталась вырваться, чуть не ударив его бутылкой, и Эм молча зашвырнул «Советское» в цветы, где оно зашипело остатками пены. Ксюша дёрнула рукой, крича:

— Пусти меня, маньяк, сумасшедший, педофил!

Эм позеленел от злости. Первые два определения ещё проходили. Но последнее… Прохожие разорвут его на тряпочки, если поверят. И ведь поверят! Им только крикни «Волк!», они и котенка придушат!

— Дура, тебя в полицию заберут, отправят в интернат, запрут, идиотка! — зашипел он ей в ухо. — Хочешь? Ори тогда, но завтра чтоб твой смотрящий мне ни слова не сказал!

Она уставилась на него туманно-расширенными глазами и вдруг спросила, почти нормальным тоном:

— Ты хороший?

— Я самый лучший, козявка, — тихо ответил Эм. — Пошли, я тебя отвезу домой.

Она обмякла в его руках, и Эм осторожно повёл её к машине. Самый смелый, а может самый доставучий из прохожих таки подошел к ним, подозрительно разглядывая простецкий наряд парня и минималистский Ксюшин:

— Вы кто будете девочке?

— Брат я этой идиотке! — стараясь не переиграть досаду и злость в голосе, ответил Эм. — Спёрла в холодильнике бутылку и напилась с утра пораньше.

— Всё-таки документы покажите…

Вот назойливый! Эм смешался на минуту, а потом наехал на мужчину:

— С чего это я тебе показывать должен?! Свои покажи! Полицейский? Где удостоверение?

Как известно, лучшая защита — это нападение. И метод подействовал. Мужик отцепился, поучающим тоном сказав на прощание:

— Детей воспитывать надо! А то нарожают…

— Да пошел ты, — коротко ответил Эм, усаживая Ксюшу в «Рено».

Девочка уже не сопротивлялась. Она продолжала что-то неразборчиво бормотать, но скорее устало и без особой увлечённости. Эм резво развернулся на площади и поехал к хате. Чёрт подери всё на свете! Связался с козявкой, как идиот, всё побоку теперь, надо нянчиться. Пока она угомонится, пока проспится, пока придёт в себя… Заказ ему сегодня не закончить, это точно.

До хаты было метров сто. Но Ксюша умудрилась уснуть за это время. Спала она крепко, видно, давно не высыпалась, потому что Эму так и не удалось разбудить её. Пришлось вынимать из машины и нести в дом. Хорошо, что он не запер дверь, вылетая на поиски пьянчужки! Сгрузив ношу на диван, Эм вытер пот со лба и пошел на поиски бутылки «доктора Джека».

Два глотка подбодрили его. Ксюша не проснулась, и он накрыл её простынёй. Проснётся к вечеру. Будет помятая и похмельная. Придётся отпаивать крепким кофе. У неё будет болеть голова и бунтовать желудок. А мы будем всё терпеть… Потому что сами виноваты. Всё это Эм сказал своей любимой подруге-бутылке и потряс головой.

Присев рядом с Ксюшей, он убрал волосы с её лица и коснулся пальцами щеки. Что-то снова шевельнулось в сердце, и Эм даже не удивился, узнав жалость. Ему стало жалко Ксюшу. Не потому, что она напилась, а потому что попала в такую ситуацию. Дурочка, подумала, что он убивает людей, а потом их рисует. И испугалась… Неудивительно, ведь столько видела уже. А смотрящий ее просто напыщенный балбес. Смотрит он! Деньги считать любит, а попадется девочка настоящему маньяку…

Эм погладил Ксюшу по лицу, и она пошевелилась, свернулась клубочком, сунув ладошку под щёку. Синеватые веки и пухлый полуоткрытый рот растрогали его до глубины души, и Эм закрыл глаза, отдаваясь на волю вновь обретённого чувства, наслаждаясь возможностью опять реагировать на жизнь, как раньше. Надо рисовать, пока эмоции не исчезли, пока рядом этот ребёнок!

Он потянулся за блокнотом и карандашом, машинально пересмотрел рисунки её наготы и нахмурился. Рука отразила на бумаге то, что ему захотелось увидеть — взрослую девушку с тонким мальчишеским телом. Так даже лучше, наверняка заказчик не захочет обнаженного подростка, за это и статью получить можно, за приобретение как за производство! Покачав головой, Эм перелистнул листы, нашел чистый и начал быстро переносить овал нежного личика на бумагу.