Она кладет мне на колени полотенце. — Тебя покормить? — Спрашивает женщина, потянувшись к чашке на подносе.

 — Нет, я ... могу сама, спасибо.

 — Лиам, вам нужно приобрести столик на колесиках, как в больнице, — говорит она, протягивая мне миску.

 Лиам поворачивается.

 — Все прекрасно... на самом деле, — заверяю ее.

 Суп очень вкусный. Курица с лапшой, и я уверена, что это домашняя пища. Я осознаю, что Лиам и женщина смотрят, как я ем, но мне все равно. Я съедаю все до последней капли, удивляясь, что ко мне вернулся аппетит. Я такая голодная, что думаю, смогла бы съесть еще одну чашку, но мои глаза уже начинают закрываться. Лиам тянется к миске, забирая ее из моих вялых пальцев. Я смутно слышу его разговор с этой женщиной.

 Когда я снова открываю глаза, в комнате уже светло. Не знаю, утро сейчас или вечер.

 Пожилой человек сидит в одном из кресел, положив ногу на ногу. Он что-то пишет.

 Я смотрю на дверь и задаюсь вопросом, где Лиам.

 — Ах ... вы уже проснулись. — Он любезно улыбается и откладывает бумаги в сторону, вставая. — Я доктор Хайнс. — Он берет меня за руку, лежащую на животе. Капельницы больше нет.

 — Я убрал капельницу пару часов назад. До тех пор, пока вы не будете нормально питаться и не начнете нормально усваивать пищу, придется потерпеть. Как вы себя чувствуете?

 — Хорошо, — шепчу я, и он отпускает мою руку, чтобы налить стакан воды из графина, стоящего на ночном столике. На этот раз моя рука не трясется, когда я держу стакан.

 — Утром, когда проснулись и вставали с постели, вас не тошнило?

 — Нет.

 — А сейчас?

 — Нет.

 — Хорошо, — говорит он, улыбаясь.

 Он ждет, пока я допью воду, а затем ставит стакан обратно на стол, прежде чем снова сесть, взять ручку и опять начать что-то писать.

 — Вы можете вставать с постели, когда почувствуете себя лучше, но я хочу, чтобы вы как можно больше лежали следующие несколько недель, пока не восстановите силы. Я выпишу антигистаминный препарат, который поможет справиться с тошнотой и бессонницей. Следуйте инструкциям, которые вам дала доктор Лайл, пейте витамины, много отдыхайте, и тогда приступы утренней тошноты и рвоты пройдут. — Он снова улыбается мне.

 — Спасибо.

 — Всегда, пожалуйста, юная леди.

 Я все еще немного смущена. — Почему я здесь, а не в больнице?

 Мне кажется, что он пытается сдержать улыбку. — Мистер Джастис не хочет даже слышать об этом. А так как Энни бывшая медсестра, мы подумали, что вам будет лучше в привычной обстановке.

 Энни? Кто такая Энни, и почему Лиам настаивает на моем пребывании здесь? Я закрываю глаза, все так запутано. Я хотела бы, чтобы кто-то объяснил мне, почему я здесь.

 Где Лиам? Я хочу узнать, который час, но часы, всегда стоящие на ночном столике, отсутствует.

 — Сколько сейчас времени?

 Врач закрывает ручку, прежде чем посмотреть на меня. — Сейчас пять тридцать.

 — Вечера? — Спрашиваю с удивлением.

 Он смеется. — Да. Вы проспали двенадцать часов с момента последнего пробуждения.

 Неудивительно, что я чувствую себя так хорошо. В последние три недели мне практически не удавалось поспать

 — Какой день недели?

 — Четверг.

 — Что? — Я тихо ахнула. Был вторник, вторая половина дня, когда я пришла сюда, чтобы сказать Лиаму о ребенке. Я проспала почти сорок восемь часов подряд, за исключением короткого пробуждения этим утром.

 Врач встает. — Ну, мисс Шоу, я ухожу. Вернусь завтра, чтобы осмотреть вас.

— Спасибо, доктор Хайнс.

 Он улыбается, берет свою сумку и уходит, в дверях сталкиваясь с женщиной, которая приносила для меня суп, заходящей в комнату с подносом.

 — Как насчет миски томатного супа?

 Я сажусь повыше, облокачиваясь на спинку кровати.

 — Звучит вкусно.

 Она ставит поднос на постель, размещая его на моих коленях. Помимо супа на нем еще маленькие крекеры в форме рыбок, стакан молока, а также небольшая миска пудинга.

 — Сейчас съешь столько, сколько сможешь, дорогая.

 — Спасибо.

 — Пожалуйста. Хочешь принять душ после того, как поешь?

 — Да, пожалуйста, — говорю я прямо перед тем, как отправить ложку очень вкусного супа в рот. Опять же, я уверена, что суп домашнего приготовления.

 — Вы домработница Лиама?

 — Да. Разве Лиам не сказал? — Она качает головой. — Ах, он такой, — она так говорит о Лиаме, что невольно заставляет меня улыбнуться. Я не смеялась с того самого дня, как покинула «Джастис Хаус».

 — Меня зовут Энни, и я буду жить здесь в течение следующих нескольких недель, чтобы помогать тебе.

 Я с трудом проглатываю молоко, которое только что отпила. Что?

 — Давай, я приготовлю тебе вещи после душа.

 У меня нет здесь никаких вещей, но мне кажется, что она говорит о полотенцах и о еще одной из футболок Лиама, так что я больше, чем удивлена, когда она возвращается из гардеробной Лиама с одним из моих платьев и халатом.

 Мои брови поднимаются, я уже хочу задать вопрос, когда она останавливается на полпути в ванную, уловив мое недоумение.

 — Я думаю, что госпожа Холли съездила в твою квартиру и упаковала некоторую твою одежду, дорогая.

 — О, — тихо говорю. Теперь я действительно в шоке.

 Я доедаю все, что было на подносе, и Энни убирает его в сторону, затем стоит рядом со мной, когда я встаю с кровати. Я чувствую слабость, но уже не так все печально. Энни идет вместе со мной в ванную. Когда она убеждается, что я могу оставаться в вертикальном положении самостоятельно, она уверяет меня, что будет прямо за дверью, если мне что-нибудь понадобится, и выходит из ванной.

 Как же хорошо. Я стою под душем, позволяя ему успокоить боль в мышцах. Когда я выхожу, то нахожу свою косметичку, лежащую на полочке. Слава богу, Холли упаковала мою зубную щетку. Заплетаю влажные волосы в свободную косу и надеваю халат. Я чувствую себя виноватой, что так долго была в душе, зная, что у Энни, вероятно, есть дела поважнее, чем сидеть и ждать меня.

 Выйдя из ванной, я останавливаюсь, увидев Лиама. Он стоит в дверях, поворачивается, его глаза скользят по мне, и мое тело реагирует на этот взгляд. Почему он всегда так чертовски хорошо выглядит? И это не только про лицо, а о нем в целом. Легкая грация, с которой он движется, его медленная, сексуальная походка, которая заставляет падать трусики женщин к его ногам, его смех, его улыбка, а эти глаза ... ох, эти глаза.

 Я смущаюсь, так как не завязала халат, и моя сорочка хорошо видна. Я быстро проскальзываю мимо, и когда снова смотрю него, то замечаю, что он все еще наблюдает за мной.

 — Как ты себя чувствуешь?

 — Очень хорошо, спасибо. — Мой голос дрожит.

 — Садись, Кэйтлин, нам нужно поговорить. — Он указывает жестом на одно из кресел.

 Теплый ветерок манит меня выйти наружу на свежий воздух.

 — Можем ли мы посидеть на балконе или, возможно, на крыше? — Мне нравится там, и я знаю, что Лиам использует то место для отдыха. Высота оказывает успокаивающее действие.

 — Нет, и здесь неплохо. — Он отступает назад, а я тяжело вздыхаю, проходя мимо него. Я скучала по его аромату. Воздух кажется очень напряженным между нами, и я кусаю губы, видя его взгляд.

 Я сижу в одном из кресел рядом с небольшим столиком, наслаждаясь мягким бризом, который несет сладкий запах цветов. Лиам не присоединяется ко мне, и я, оглядываясь назад, вижу его со стаканом воды, которую он ставит на стол, пододвигая ко мне. Затем прислоняется к перилам балкона, вытягивая ноги.

 — Спасибо, — бормочу я, чувствуя, что мое тело обмякло просто от одного взгляда на него.

 — Я должен тебе сказать кое-что, Кэйтлин.

 Я слегка хмурюсь от его тона. — Хорошо.

 — Во-первых, ты переезжаешь сюда.

 Что? О чем он говорит?

— Лиам...

 — Я был бы тебе очень признателен, если бы ты выслушала меня до конца, пожалуйста. — Он поднимает бровь.

 Я села, сложа руки. От одного его тона мне становится не по себе.

 — Ты должна следовать предписанию врача, чтобы тебе стало лучше в течение следующих нескольких недель, и я хочу лично убедиться, что ты заботишься о себе. И что ты не окажешься в таком состоянии еще раз.

 Мой рот открывается. Из его уст звучит так, будто я не знаю, как позаботиться о себе.

 — Не смотри на меня так. Тебе, очевидно, нужен кто-то, кто будет заботиться о тебе и ребенке.

 Ой!

 — У тебя больше нет работы, а твоих сбережений надолго не хватит с такими счетами от врачей, не говоря уже о больничных счетах после рождения ребенка.

 Я чуть не подавилась. Моих сбережений не хватит! — Ты просматривал мой банковский счет? — Как, черт возьми, он мог сделать это?

 — Достаточно сказать, что я знаю, что ты долго не протянешь на свои деньги.

 Я смотрю на него с недоверием. — Я могу найти работу, Лиам.

 — И снова заболеть?

 — Это всего лишь утренняя тошнота. — Я чувствую растущее напряжение и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Он поднимает вопросы, на которые у меня нет ответов.

 — Это моя обязанность заботиться о тебе, пока ты носишь моего ребенка. — В его голосе отчетливо слышен гнев, что я слышала раньше. — Кэйтлин, ты останешься здесь.

Я отворачиваюсь  больше не в состоянии смотреть в его глаза. Я не хочу быть обязанной ему. Я не хочу быть здесь, потому что он считает это своим долгом.

 Ты надеялась, Кэйт, что прощена? Я здесь по одной-единственной причине. Но независимо от того, что он чувствует ко мне, или что я думаю о сложившейся ситуации, я буду нуждаться в его помощи.

 — Доктор Хайнс сказал, что мне станет лучше в течение нескольких недель. К тому времени уже будет практически второй триместр беременности, и доктор Лайл сказала, что утреннее недомогание обычно стихает к этому времени. — Я делаю глубокий вдох и смотрю на него. — Я согласна остаться до этого момента, но потом я вернусь обратно к себе. — Мой голос замолкает, когда глаза Лиама пристально вглядываются в меня. Он изучает меня минуту, затем скрещивает ноги. Мои глаза прикованы к выпуклости на его джинсах. Он всегда возбужден? Когда я поднимаю на него глаза, он ухмыляется. Я начинаю краснеть.