Общаемся, как какие-то знакомые. Словно это не от него у меня ребёнок.

— Всё-таки это правда, что мой отец причастен к убийству твоего. Прости.

— Я знаю. Не надо извиняться. Не ты же убила. А твой отец за всё ответит.

— Что ты с ним сделал? — Я немного испугалась.

И почему мне было жаль этого безумца? Нахрен его. Пусть убьют.

— Ничего. Передал его нужным службам. Кстати, ты знаешь, что он не в себе? Он болен, Ники.

— Я знаю, Майкл. Его поместят в лечебницу?

— Да, в специальную, правительственную.

Хорошо. Такой расклад мне нравится больше. Я не была садистом в душе. Майкл как будто отдалился от меня. Я ощущала эти волны холода, исходившие от него. Это из-за моего отца, да? Но ведь сын, а в моем случае — дочь, за отца не в ответе. Причём тут я?

— Наконец-то не будет от него проблем. Майкл, Джейсон постоянно говорил о завещании. Отдай ему его, умоляю.

— Нет, — отрезал он.

Да, что за разговор у нас такой?!

— Почему ты так разговариваешь?

— Как — так? — ответил мне робот по имени Майкл Митчелл.

— Так! Холодно и безразлично. Что, удачно со своей Тиной на встречу съездил? А она тебя объездила, да? Пришёл, сидишь тут, весь из себя истукан!

На горизонте замаячило до боли знакомое слово — истерика.

— Успокойся, Ники! Живо!

Он ещё и орёт на меня? Пошел он ко всем чертям! Не успела я додумать, куда еще он мог пойти, как дверь открылась, и вошёл Джейсон.

— Тебе пора, Кросс. Кричишь, как ревнивая жена. А с тобой, Митчелл, у нас состоится ещё один разговор, через пять минут.

Меня подхватили под руки и потащили. По щекам текли слёзы, в глазах стояло горькое отчаяние.

— А мы так тебя ждали, — прошептала я. — Попрощаться хотели…

— Кто «мы»? — успел выкрикнуть Майкл, когда меня уже вывели за пределы допросной.

Мы. Я и твой ребёнок. То есть, для тебя —никто. А теперь пришла пора умирать. Надеюсь, быстро и не так мучительно.

— Шагай быстрей, — раздался рык сзади.

А, плевать на всё! Кросс не умрет, не поборовшись за свою жизнь и жизнь своего ребенка!

— Иди нахер, придурок! — крикнула я и дала ему ногой по яйцам. Хоть бы всмятку.

И побежала, что есть сил. Куда — не знаю, откуда — тоже не знаю. Просто вперёд. Изо всех сил. Я боролась за себя и свою жизнь. За жизнь своего малыша. За свободу. Дурацкие бесконечные коридоры! Двери, двери, двери! Углы, и опять двери! Когда уже я доберусь до выхода? Значит, нужно было бежать дальше!

Бежала я долго, пока не услышала грохот и не упала. Взрыв. Твою ж мать! А вокруг одни чёртовы коридоры и стены, проклятые стены! И двери все закрыты. Даже думать не хотелось, что за ними находилось. Опять поворот. Куда же я пришла? И что это за взрыв? Майкл! Я уже хотела повернуть назад, но Майклу я точно не смогу помочь, а себе и своему маленькому счастью — еще могла. Я встала и пошла дальше. Через час, или сколько там прошло, я уже ползла.

Раздался ещё один взрыв. От стен эхом отдавались крики, оглушая меня. А я так устала, но надо было ползти дальше. Надо! Я доползла до какого тёмного угла, там и укрылась. Крики послышались ближе. Люди кричали и бежали. Но никто не заметил меня в этом углу. А за людьми тянулся шлейф страха и дыма. Пожар от взрыва. Бежать за людьми! Но я не могла, мне казалось, что с минуты на минуту я умру. Нет! Я смогу! Смогу, черт возьми! И я поползла дальше, огромным усилием воли заставляя тело двигаться. Ради своего ребенка. Ради своего ребенка!

Увидев на полу полоску света, я поняла, что доползла до двери. Руки почти дотянулись до ручки, но в этот момент меня оглушила резкая боль, и я ничком упала на пол. Какая-то палка откололась от стены. Здание рушилось! Дверь. Надо дотянуться. Последний рывок. Да! Я открыла дверь и буквально выпала на улицу. Попав на свежий воздух, я не успела даже вздохнуть. Меня окружили люди в военной форме, направив на мое истерзанное тело с десяток автоматов.

Что за идиоты? Целиться всем взводом в беременную женщину.

— Гражданская! Срочно в пункт! — скорее всего, голос командира.

Меня взяли на руки и понесли.

— Больно. Голова… — всё, что я смогла выдавить из себя перед тем, как потерять сознание.

…Пугающая тишина. Даже страшно открывать глаза. Слишком тихо, чтобы быть правдой. Рядом раздаются голоса, и мне приходится открыть глаза, хотя я очень боюсь. Вдруг это опять они?.. Боже, это врачи. Взгляд уловил людей в медицинской форме. Я выдохнула и снова задала вопрос, который задаю из раза в раз.

— Где я? — прохрипела я, еле глотая слюну.

— В больнице, милая, — сказал добродушный женский голос.

Увидев, как женщина подошла ко мне со шприцом, я запротестовала.

— Нет, не надо! Я беременна, — заверещала я, выставляя перед собой руки.

— Знаю, дорогая, — улыбнулась она. — Лекарство не повредит ребёнку, но поможет вам.

— Как?..

— Как я узнала? Когда вас принесли, ваши руки сильно обнимали живот. Вы защищали малыша. Вы — настоящая мать.

Сказано это было с такой гордостью, что я не удержалась и заплакала.

— Не надо плакать, милая, — приговаривала добрая медсестра, ставя укол. — Ну, вот, теперь вам станет гораздо лучше. Скажите мне, как вас зовут.

— Ники Кросс, — вспомнила свое имя я, в голове начало проясняться.

— Мисс Кросс? Вас, кажется, искал один джентльмен, — тепло улыбнулась она.

Джейсон? Боже, хоть бы он не выжил! Или Майкл? Нет, Майкл умер. И я снова заплакала.

— Не плачь, любимая, — негромко произнес такой родной и нежный голос. Я точно схожу с ума.

— Ники, открой глаза. Не плачь, моя маленькая. Моя жизнь и моя смерть. Моя любимая Ники. Это я, Майкл. Прости меня, солнышко.

Неужели это он? А что, если я открою глаза, и никого не будет? Я не выдержу. Лучше ему быть перед моими глазами!

— Ты жив! Жив! — завопила я, как истеричка. Нет, как беременная женщина, думавшая, что её любимый умер.

Слёзы счастья бежали по щекам, мозг не успевал выполнять все свои процессы и операции. Душа плакала и смеялась одновременно.

Майкл наклонился и поцеловал меня. Нежно, ласково, обжигающе и так… любяще. Так, как муж целует любимую жену. Как мужчина целует любимую женщину. То, что он сделал далее, заставило меня разрыдаться сильнее. Микки задрал мою наполовину порванную футболку и поцеловал живот.

— Мой сын или моя дочь… Неважно. Как же я вас с мамой люблю. Вы — моё всё. Ты слышишь, Ники? — спросил он, поднимая на меня взгляд. — Вы — мой мир, мой свет, моя жизнь. Ради вас я умру, пройду все круги ада, Ники. Только ради вас.

— Но Тина и мой папаша…

— Забудь ты имя этой шлюхи. Я забыл, и ты забудь. Она — никто. Её вообще не существует. Я ей даже не дал вещи собрать, когда мы вернулись, сразу выкинул из нашего дома. В моей жизни есть только одна девушка, и её зовут Ники Кросс. Она единственная. Ясно?

— Да, — несвязно пробормотала я, чуть не захлебнувшись в слезах и счастье.

— И твой отец меня мало волнует. Да, что там, мой собственный — тоже. Я благодарен всей этой ситуации только за то, что судьба свела нас вместе. Лишь бы ты меня не отравила за что-нибудь Флемиксином, а остальное — ладно, смирюсь со всем, — торжественно произнес он, улыбаясь глазами.

— Смотри мне! Теперь я знаю, что с тобой делать, если хлеб не купишь!

Насмеявшись вдоволь, мы сидели и молчали, не разнимая объятий. Я не хотела его отпускать ни в какую, ни на секунду. А вдруг что-нибудь случится, и я опять его потеряю? Нет уж, пусть сидит со мной.

— Ники, тебе нужно поспать. У тебя сильная травма головы. Какая-то балка упала и чуть не пробила тебе череп. Завтра или послезавтра мы переедем ко мне. Сегодня никак. Операция заканчивается, последних жертв доставляют на лечение. Да, и поздно уже вас перевозить. Отдыхайте, мои солнышки.

— А ты где будешь? — встревожилась я.

— Конечно же, тут, любимая.

— Повтори ещё раз.

Какое же это приятное слово — любимая! Такой я ещё никогда не была до него.

— Любимая, любимая, самая любимая!

И опять эти дурацкие слёзы.

— Прости меня за слёзы, Майкл. Я тоже люблю тебя, — выдохнула я, учась дышать заново.

— Я тоже люблю тебя. И нашего малыша, — прошептал он, целуя животик. — Как только поправишься, сделаем первое фото нашего ребенка. — Микки пощекотал меня и уткнулся носом в мой живот. — Не обижай маму, маленький. А то она потом будет обижать меня.

— Папа врет, солнышко! Не слушай его. Слушай всегда только меня, — хихикнула я, накрывая его руку своей.

Мы еще немного побаловались с Микки, и ему пришло время уходить. Все же не в парке развлечений находились. Перед уходом я его обняла, крепко-крепко, не желая отнимать от него рук, и Майкл ушёл, последний раз поцеловав мой животик и чмокнув меня в нос. Так и хотелось шептать ему о своей любви, но я понимала, как он устал, поэтому не стала капризничать. Я решила, что для признаний в любви время ещё есть. Примерно… вся жизнь. Да, признаваться в любви Майклу будет моим основным занятием!


Глава 8.

Этим прекрасным утром меня встретило яркое солнышко, бившееся в окно своими яркими лучами. Как все было чудесно! Казалось, что весь ужас остался позади, будто это произошло давным-давно, и уже не являлось правдой в моей жизни. На следующий день после операции по разоблачению этих ублюдков, я очнулась в больнице. А так хотелось быть уже дома! Ближе к обеду меня отпустили. Это заняло около половины дня. В больнице меня ещё раз осмотрели, измерили показатели и отпустили. Мне предлагали сделать что-то вроде экстренного УЗИ, но я отказалась. Чувствовала я себе более или менее хорошо, а УЗИ мы хотели с Микки сделать вместе. Хотели вместе увидеть первое фото нашего маленького счастья.