— Нам не о чем. — Заторопилась взбежать наверх.

— Так уж и не о чем. — Со смешком прыгнул через ступеньку.

— Имей совесть, не тащись за мной в комнату.

— Я отключил свою совесть ровно на пятнадцать минут, чтобы она мне не мешала.

— Да отпусти ты меня!

— Пятнадцать минут, Катрин.

Теперь непонятно было то ли она от него убегает, то ли он тащит ее в комнату.

— Ты вообще оборзел, вломился ко мне, — возмутилась за дверью своей спальни, — где твое воспитание? Тоже отключил? А если кто-нибудь увидит? Или зайдет сюда?

— Ничего страшного, я же твой жених, мне теперь все можно. Скажу, что на ужин тебя приглашаю, договариваюсь о встрече на завтра.

— Можно ему. Выметайся отсюда! — Катерина положила коробку с куклой на кровать и снова резво шагнула к двери.

— Катенька.

— Так, не трогай меня! — тут же вспылила она.

Знала его «Катенька»! И себя знала… От тона, каким он это произносил, все внутри мягкое становилось.

— Ты в этом платье как конфета. Это не платье, а обертка, так и хочется развернуть. — Перехватив Катю за талию, тесно прижал к себе.

— Уходи отсюда, — упрямилась Катя, отшагивая назад и пытаясь нащупать ручку двери.

— Так как насчет завтрашнего ужина?

— Никуда я с тобой не пойду.

— Катрин, я так по тебе скучал.

— Знаю я, как ты скучал! — попыталась его оттолкнуть. — В объятиях своей блондинки!

— Какой блондинки? — Прижал ее к двери.

— Дима, отпусти, мне дышать нечем. — А он, гад, притиснулся к ней всем телом. — Дима… — сдавленно выдохнула. — У меня губы накрашены, не смей.

— Я вижу.

— Чего тебе надо от меня? Ну, подумаешь, переспали. Было и было, — затараторила она. — Чего ты там представление устроил? Не впутывай сюда родителей! Ты же знаешь, они нас потом задолбают! Не надо шутить при всех такие шутки! — выкрикнула от обиды.

— Ну, про «подумаешь, переспали» я уже слышал…

Дурацкое платье, хоть и короткое, стильное, изысканное. Пышное и плотное, под которым он не чувствовал нежности ее тела. Этот бант на плече лишний. Мешал трогать ее… Дурацкое платье…

— У меня губы накрашены, — беспомощно и тихо напомнила Катя, пытаясь втянуть в себя воздух.

— Мне нравится. Помада на губах — так по-женски, так вкусно…

Дал ей вздохнуть и поцеловал. Губы у нее сладкие, теплые. Боялся потерять контроль.— Только не кусайся. — Отпустил плечи, сжал в ладонях лицо и поцеловал крепче, чтобы ярче ощутить ее вкус. Провел языком по губам, и Катя на миг забыла о неудобном положении, в котором оказалась, забыла, что от него ей нечем дышать.

— Хорошо! Ладно! Пойду я с тобой в ресторан, только отпусти меня! Отпусти и уходи! — яростно зашептала, сама не понимая, откуда нашлось сил, чтобы оттолкнуть его.

Он отступил и взялся за ручку двери.

— Дима! Ну, куда ты! — раздраженно встряхнула руками. — Помада! — Взглянула на туалетный столик, бросилась к нему, достала из ящика салфетку. — Стой! — Вытерла ему губы.

— Фу, гадость, — скривился он, — ты вкуснее.

— Исчезни, Крапивин.

— Завтра в восемь вечера приеду.

— И звонить не будешь? Сразу приедешь?

— Звонить не буду. Приеду.


Глава 4


«В конце концов, я обещала ему только ужин, а не откровения заблудшей души», — рассудила Катя, садясь в машину к Крапивину.

Усевшись, девушка со вздохом сомкнула руки и уставилась на дорогу.

— Как настроение? — миролюбиво поинтересовался Дима, чтобы завязать разговор.

— Спасибо, прекрасно, — ответила Катя, вежливо улыбаясь. — Куда мы едем?

— В «Кроличью нору».

Дима вез ее в свое любимое место. Он считал, что гастрономия — это такое же искусство, как литература и живопись. Авторские рецепты и тонко продуманные сочетания были отличительными чертами кухни этого ресторана. Каждый сезон открывался дегустационным сетом, в основе которого лежали новые продукты, новые идеи, комбинации неожиданных вкусов и самое бережное отношение к традициям.

Что-то мелькнуло на лице Катерины, стоило ей узнать, где им придется ужинать, но она сдержалась, покорно притихнув.

К счастью, данный самой себе обет молчания удалось блестяще выдержать по дороге. Пока ехали, возможности поговорить не было: у Крапивина то и дело тренькал телефон и ему приходилось с кем-то беседовать. Невольно Катерина прислушивалась, ожидая услышать знакомый женский голос, но нет, Агата не позвонила, и это было даже как-то странно.

Едва они вошли в ресторан, и за ними захлопнулись стеклянные двери с переплетами из темного дерева, Катино спокойствие начало таять. Помогая раздеться, Дима сделал ей комплимент, сказав, что она прекрасно выглядит. Да, сегодня на ней снова «маленькое черное платье». Наверное, она надела его назло больше себе, чем ему. Решила испытать свое терпение на прочность, пусть Крапивин иронизирует сколько угодно.

Сняв верхнюю одежду, Катя первая безошибочно шагнула к лестнице, чтобы подняться на второй этаж. Точно знала: Дима не сядет в общем зале, он не любит посадочные места с диванами. А VIP-зал очень уютно организован. Он небольшой, там удобные кресла, зона отдыха с камином, облицованным мрамором теплого бежевого оттенка. Сверкающие подсвечники на палисандровых столах..

Сама она очень редко бывала здесь. Это не то место, куда можно заглянуть с друзьями на чашечку кофе или обед. Слишком помпезно. Все выдержано во французском стиле — с яркими приметами городской парижской классики, горного шале и интерьеров в духе Прованса.

Главный зал состоял из двух зон, которые отделяли друг от друга восемь вращающихся зеркальных ширм. Высокие окна с белыми переплетами создавали иллюзию внутреннего дворика.

— Дима, если ты желаешь, то можешь заказать себе вина.

— Разрешаешь?

— Ты не должен себе отказывать из-за меня.

— Я и не отказываю, а просто не хочу. Обойдусь сегодня без допинга.

Катя засмеялась:

— А я собираюсь напиться на свой день рождения.

— Прям напиться? Или выпить?

— Прям напиться. Восемнадцатилетие один раз бывает, хочу достойно встретить, чтобы на всю жизнь запомнить.

— Железная логика.

— Нормальная логика. А до этого времени я веду практически здоровый образ жизни. Стараюсь, во всяком случае.

Мда, сложно будет выполнить данное себе обещание. Они всего минут пятнадцать в ресторане, а Дима уже успел ее разговорить. И как-то все само собой получилось, только уселись за столик. Ладно, о чем-то им все равно придется весь вечер разговаривать.

— Я хотела кое-что тебе сказать.

— Может, мы сначала закажем что-нибудь?

— Нет, сначала скажу то, что хотела— Хорошо.

— Хочу извиниться.

Дима остался спокоен как будто уже знал, что именно должен ей простить.

— Извини, что наговорила тебе вчера столько грубых слов. Я не хотела тебя обидеть, это вышло…

— Случайно? — закончил он за нее.

— Случайно, — конечно, подтвердила. Не признаваться же, что оскорбила его намеренно.

— Под влиянием очень сильных эмоций.

— Бывает, — простое согласие с его стороны немного смутило Катю. — С тобой такое случается, но я рад, что ты понимаешь, что это было…

— Некрасиво?

— И некрасиво тоже.

Катя вдруг испугалась, что Дима разочаруется в ней, и мысль эта отозвалась внутри неожиданной болью.

Разочарование очень разрушительно. Оно, как яд, убивает все доброе и хорошее.

— Выбирай, что ты будешь.

Наверное, официантки в таких заведениях умеют читать мысли. Не успел Крапивин и взгляда поднять, как около их стола возникла улыбающаяся и готовая принять заказ девушка.

Катя заказала первое, что попалось на глаза. Есть совсем не хотелось. Все еще не представляла, в какую сторону повернет их разговор, и это заставляло ее волноваться. И все же можно попробовать говорить о чем-то нейтральном. О том, что интересует Диму, например.

Какое-то время Кате удавалось придерживаться выбранной линии, но бесконечно ходить вокруг да около невозможно, а Дима точно ждал, пока она сама устанет от пустословия.

— Я не специально, так получилось, — почему-то снова начала оправдываться она, раскрывая клатч из лаковой кожи. — Правда. Я же не знала, что мы именно сюда придем. Так что вот… — достала брелок в виде кроличьей лапки, — миру мир, в общем. Это тебе на счастье. Говорят, помогает.

— Кроличья лапка?

— Или заячья…

— Что мне с ней делать?

— Не знаю, — пожала плечами, — прицепи на телефон.

— Катя, — рассмеялся он, — дикость какая.

— Вообще дикость, Крапивин. Но нельзя отказываться от такого знака внимания, ты же понимаешь.

— Нельзя.

— Я же с душой выбирала.

— Даже не сомневаюсь.

— Ее везде с собой надо носить, тогда она принесет удачу.

— Можно я буду этот подарочек из кармана в карман перекладывать?

— Нет, прицепи на телефон. Тогда точно всегда с тобой будет.

— Кроличью лапку. На «Верту».

Катя снова улыбнулась, но в этой улыбке не было привычной иронии, а мелькнула легкая задумчивость.

— Давай я сама. — Взяла со стола телефон, собираясь прицепить на него брелок. — И не смей снимать, а то у нас снова война начнется. И не смотри на меня так, я все равно не буду с тобой разговаривать.

— А что ты сейчас делаешь?

— Ужинаю с тобой. А за ужином принято болтать о всякой доброй ерунде.