– В «Стурекомпаниет» заказан стол, – сообщил Андерс в завершение благодарственной речи. – Чем быстрее мы выйдем отсюда, тем скорее сможем поужинать!

Пластиковые стаканчики, которые успели наполниться и опустеть еще раз, были отставлены. Паула поднялась в редакцию, чтобы выключить компьютер и забрать свои вещи. Прежде чем вернуться в студию и разыскать себе попутчика на такси, она заглянула в дамскую комнату.

Взглянув в зеркало, Паула отметила, что бледновата. Она провела по скулам кистью для румян, оценила результат и сделала то же самое еще раз. Почти вся тушь осыпалась, и Паула потерла пальцем под глазами. Если повезет, будет похоже на тени. Но на этот раз не вышло. Паула намочила салфетку и повторила процедуру. Теперь сработало. Плюс немного новой туши, серых теней и темно-красной помады. Большего не требовалось. Яркую внешность Паулы не требовалось сильно подчеркивать. А с такой кожей – которой она втайне гордилась – можно не думать ни о тональном креме, ни о корректирующем карандаше, ни о пудре – рассыпчатой, компактной, крем-пудре или какие там еще бывают.

Она сняла излишки помады кусочком туалетной бумаги, распустила темные волосы, пару раз взмахнула расческой, но передумала и снова убрала волосы в хвост. Фиолетовая кофточка слегка попахивала по́том, но Паула утешила себя тем, что этого по крайней мере не видно. Она вернулась в студию.


Паула ехала в последнем такси вместе с Андерсом, который настаивал на том, что платит он, и видеопродюсером Йораном, а может, Йоргеном.

Когда они вошли в ресторан, остальные уже сидели за столиком, и Пауле не нашлось места. Андерс раздобыл стул и поставил его рядом со своим. Многие в компании уже выпили вина и были в приподнятом настроении. Некоторое время Паула молчала, стараясь понять, о чем беседуют за столом, и пришла к выводу, что главный предмет обсуждения – Вендела.

– Странно, что Венделы нет, правда? – сказала она Андерсу, который только что положил на колени салфетку.

– Она никогда не приходит на заключительную вечеринку, – небрежно ответил он. – Она не очень любит общаться с людьми. Ты, наверное, заметила, – добавил он, подмигнув.

Паула кивнула.

Она не собиралась задерживаться в ресторане, и много пить тоже не собиралась. На следующее утро, в десять часов, она должна была явиться в студию «Гамла Фильмстаден», чтобы в первый и, возможно, последний раз в жизни принять участие в кинопробах. Но, поскольку Андерс постоянно подливал ей вина, она быстро утратила контроль над количеством выпитого. Допивая последние капли самбуки, поданной к кофе, она чувствовала себя не особенно трезвой.

– Потанцуем! – крикнул Андерс, хватая ее за руку.

Ритмы с танцпола проникали в отдельный зал, где они находились, и Паула безвольно последовала за шефом. Оказавшись на танцполе, Андерс устроил самое безумное танцевальное представление со времен «Криминального чтива». Он раскачивался из стороны в сторону, приседал и подскакивал как блесна на леске. Паула не знала куда деваться. Люди вокруг смотрели во все глаза на лихо отплясывающего мужчину в водолазке и вельветовом пиджаке. Несколько других сотрудников редакции тоже выбрались на танцпол. После пары-тройки скованных движений Паула решила: хватит стесняться! Какая разница, все равно она никого здесь не знает! Она стала повторять движения Андерса, и вскоре они оба превратились в пляшущие блесны.

Через двадцать безумных минут Паула знаками дала понять Андерсу, что хочет пить. Нехотя прервав дикие прыжки, он взял ее за руку. Протиснувшись к бару, он вскоре вернулся с двумя порциями джин-тоника. Масштабы жажды Паула оценила лишь пару минут спустя, когда ее бокал опустел. Андерс предупредил ее просьбу, тут же снабдив ее новым.

– Как с тобой весело танцевать! – Он дружески обнял Паулу за талию. Паула прогнала чувство неловкости парой новых глотков. Безличные ритмы «техно» внезапно сменились знакомым «Strumming my pain with his fingers…»[17]

– Потрясающая песня! – воскликнул Андерс. – Хотя Роберта Флэк пела ее лучше. – Убрав руку с талии Паулы, он снова взял ее за руку. – Пойдем! – И вытащил ее на танцпол. Песня нравилась многим, на танцполе было тесно. «Killing me softly with his song, killing me softly…»[18] Андерс притянул Паулу к себе, и какое-то время они танцевали молча. Паула с облегчением отметила, что в медленном танце он не столь экстравагантен. Повторять за ним повороты и шаги было несложно.

– Ты ничего не замечаешь? – пробормотал он внезапно ей на ухо, и Паула почувствовала, как к ее бедру прижимается нечто твердое. – Хорошо танцуешь, – продолжал бормотать Андерс, и Паула почувствовала, как его язык касается мочки ее уха. Она окаменела. Этого она совсем не ожидала. Паула попыталась осторожно высвободиться из крепких объятий Андерса, но он только сильнее прижимал ее к себе и своему отвердевшему члену. – Ты так прекрасна, – проговорил он, уткнувшись в шею Паулы, проводя рукой по ее ягодицам.

Тут Паула решила, что с нее довольно, и вырвалась.

– Мне надо идти, – произнесла она, не успев придумать отговорку.

Не дожидаясь возражений Андерса, Паула проскользнула между танцующими парами. В гардеробе, к счастью, не было очереди, и она, быстро забрав свою куртку, оказалась на холодной улице. Нырнув в такси, стоявшее неподалеку, Паула назвала шоферу адрес на Санкт-Паулсгатан. Часы в такси показывали 02:54.

В шесть Паула открыла глаза. Во рту пересохло, в голове пульсировала боль. Рядом тихонько посапывал Юхан. Полежав немного в полумраке с открытыми глазами, Паула решила принять таблетку от головной боли. Вернувшись в постель, долго не могла заснуть. Ее тошнило, во рту оставался горький вкус лекарства. Наверное, в конце концов она все же заснула и не заметила, как Юхан встал и ушел на работу.

Паулу разбудил телефонный звонок, она вскочила и принялась судорожно разыскивать телефонную трубку. Только после того как отзвучало четыре сигнала и включился автоответчик, Паула обнаружила телефон на обычном месте в прихожей, где его оставил Юхан. Вот черт! Вернувшись в спальню, Паула бросилась на кровать. Тошнота прошла, но голова все еще болела. Она взглянула на часы: двадцать минут десятого. Паула по-прежнему лежала, не в силах думать, как вдруг ее осенило: двадцать минут десятого! Через сорок минут она должна быть на кинопробах в Сольне! Быстро прикинув, Паула получила следующий результат: такси до Сольны – двадцать минут, а может быть, и пятнадцать – если кричать, что она рожает прямо на заднем сиденье автомобиля. Душ – пять минут. Высушить волосы – пять минут, накраситься – еще пять. Сколько выходит? Кажется, у нее еще остается время выпить стакан простокваши и в последний раз глянуть в сценарий. Хотя чего уж там, глянуть в сценарий можно и в такси!

Из душа Паула вышла в 8:32. Волосы были высушены без двадцати девять, и тут она обнаружила, что не включила в расчеты время на одевание. Любимые джинсы были по крайней мере выстираны. Паула открыла платяной шкаф, чтобы отыскать какой-нибудь джемпер. Потратив несколько драгоценных минут на раздумья, она остановила выбор на простом черном шерстяном топе с глубоким вырезом. Без десяти девять Паула вызвала такси, машина должна была прибыть в течение пяти минут. Надев куртку и туфли, она положила сценарий в сумку и поспешила на улицу. Краситься предстояло в такси, которое еще и опоздало на несколько минут.

Когда машина повернула на Хорнсгатан, Паула сделала глубокий вдох: главное – спокойствие. Они все поймут, в пути могло произойти что угодно: авария, дорожные работы… Больше ей ничего не приходило в голову. Паула достала из сумки сухие румяна и кисточку. В то мгновение, когда она собиралась закрыть баночку и положить ее обратно в сумку, автомобиль тронулся на зеленый свет. От внезапного толчка баночка выскользнула из рук и упала в сумку. Без крышки.

– Черт! – выругался водитель. – Что за идиот! – Он смотрел в зеркало заднего обзора. Паула прервала созерцание красного месива в сумочке. Как только такси тронулось, у него из-под носа вывернула машина, за рулем которой сидела пожилая женщина и жестом просила прощения. – Такому старичью нечего и права давать! – раздраженно сказал таксист. – Ей повезло, что все обошлось. Если бы что-нибудь случилось с машиной, я бы ей показал!

Спустя двадцать пять минут Паула вошла в приемную и назвала свое имя. Навстречу ей вышла высокая стройная брюнетка с добродушным лицом.

– Привет, я Карина, – представилась она. – Мы уже стали сомневаться, что ты приедешь.

Паула попыталась объяснить свое опоздание, но вскоре поняла, что это не имеет никакого значения. Опоздала – значит опоздала. Вот и все.

Ральф приветствовал ее в помещении, на двери которого значилось «Репетиционная». В комнате не было никого, кроме него самого и ассистентки. Казалось, Ральф был раздражен, и, решив, что дело в ее опоздании, Паула подумала, не напомнить ли ему о съемках передачи, проходивших несколько недель назад, но воздержалась.

– Ты выбрала сцену? – кратко спросил он.

– Ага, – отозвалась Паула, доставая сценарий. Стряхивая с обложки румяна, она испачкала руки.

Ральф посмотрел на нее.

– Что это такое? – неприязненно поинтересовался он.

– Небольшая авария, – пробормотала Паула и попыталась сдуть румяна с бумаги, так что красное облачко едва не приземлилось на Ральфа, который отскочил в сторону. – Ой! Прошу прощения! – пробормотала Паула без особой уверенности, что он ее слышит, так как Ральф уже отвернулся. – Э-э… – Она откашлялась. – Я выбрала сцену номер двадцать один, – обратилась она к режиссеру, стоящему к ней спиной.

– Двадцать один? – удивленно переспросил он. – Сон?

– Да… Не подходит?

Ральф кивнул:

– Подходит, вполне! Просто я немного удивился. Большинство выбирали сцены ближе к финалу – «Встреча» или «Гнев Сандры».

Паула не знала, что сказать. Сцена привлекла ее внимание уже при первом прочтении, и, поскольку Ральф призывал ее слушаться своих чувств, она решила не противиться. Сцена изображала момент встречи Сандры с матерью – биологической матерью, с которой она не знакома. Сцена была сюрреалистической: Сандра в жесткой, совершенно отличной от ее обычного дружелюбного поведения манере допрашивала свою пропавшую мать, заставляя ее просить прощения, признать, что детей бросать нельзя. В ремарках значилось, что Сандра должна быть одета во фланелевую пижаму детского покроя и прижимать к себе плюшевого медвежонка, но, читая сценарий, Паула представила себе Сандру марширующей в военной форме. Анна посоветовала ей найти какой-нибудь предмет, который поможет войти в образ, и Паула репетировала со старой кобурой Юхана.