Лежа в кровати в ожидании рассвета, девушка вглядывалась в темноту и вспоминала, как часто она смотрела на звезды и мечтала о том времени, когда эти звезды будут светить ей и ее возлюбленному, человеку, который будет любить ее всем-сердцем… Так любить, что будет готов достать для нее с неба звезду и положить к ее ногам.

Тора еще ничего не знала о любви. Ей даже не приходилось бывать наедине с мужчиной. Но во всех книгах — а она прочитала множество книг — о любви говорилось как о бесценном сокровище, ради которого люди были готовы пожертвовать жизнью.

С тех пор как ей исполнилось восемнадцать лет и она рассталась с преподавателями и уроками. Тора почти все свое время проводила за чтением. Такая любовь, о которой писал в своих пьесах Шекспир, занимала все мысли молодой княжны. К такой любви она стремилась, о таких чувствах мечтала. И в глубине души верила, что однажды найдет ее.

И вот ей предстояло принести свои мечты в жертву интересам своей страны, выйти замуж за человека, который — она в этом не сомневалась — никогда не подарит ей любви, о которой она грезила. А ведь даже крестьяне, обрабатывая свои поля, пели о любви.

— Я не выйду за него замуж, не выйду! — шептала Тора.

Потом она сказала себе, что должна быть честной. Она встретится с королем и постарается беспристрастно оценить его как человека.

На этом размышления Торы прервались. Небо над горами начинало светлеть. Пора было вставать.

Она вскочила с кровати, умылась холодной водой и поспешно облачилась в народный костюм. Его купила одна из придворных дам, крайне недовольная поручением княжны. «Ее высочеству не подобает одеваться, как простая крестьянка», — твердила эта баронесса. Странная фантазия профессора вызывала у нее живейшее негодование.

Тора возразила, что это тот же маскарад. Ведь никто не осуждал ее прежде, когда она одевалась царицей Савской, но баронесса только осуждающе поджала тонкие губы.

Однако, не смея ослушаться, придворная дама приобрела народный костюм в одном из самых дорогих магазинов города. Он был прекрасно сшит из очень хорошей материи и показался Торе очень красивым. Крестьяне Радославского княжества любили принарядиться по праздникам, но и в будни, когда женщины работали в поле в выцветших, залатанных юбках и в белых стираных-перестираных блузках, было видно, какой красотой наградила их природа.

«Никто не обратит на меня внимания, — мысленно успокаивала себя Тора. — Вокруг будет столько красивых девушек, что еще одну никто не заметит».

Она посмотрелась в зеркало. От волнения и возбуждения ее глаза казались огромными и лучились мягким светом.

Когда Тора осторожно спустилась по одной из черных лестниц дворца, на небе еще горели несколько самых ярких звезд, хотя ночная мгла рассеивалась, уступая место рассвету. Она вышла в парк. Сразу за дверью начиналась живая изгородь, окружавшая дворец сзади. Кусты были в цвету, в воздухе стоял сладкий аромат.

Тора набросила шаль на голову, чтобы лицо оставалось в тени на тот случай, если кто-нибудь из охранников все-таки заметит ее. Но предосторожность оказалась излишней. Около задних ворот дворца охраны не было.

Все сидели в караульном помещении, хотя считалось, что они должны использоваться только тогда, когда зимой с гор сползали тяжелые снежные тучи или когда осенью дождь хлестал безжалостным потоком.

Но Тора рассчитала правильно: охранники норовили оставить свой пост в любой момент, когда им не грозило быть уличенными в нерадивости.

Через незашторенное окно караульной было видно, что солдаты дремлют, сидя за столом, на котором горела керосиновая лампа. Тора тихо выскользнула через неплотно прикрытые ворота и вышла на дорогу, которая вела к городу.

Она держалась в тени дворцовой стены, пока ворота не скрылись из виду, а потом поспешила к развилке, откуда в одну сторону дорога направлялась к городу, а в другую — туда, куда и предстояло ехать Торе. Эта дорога пересекала долину, а потом поднималась вверх, к перевалу, от которого начинался путь в Солону.

Только достигнув развилки, Тора заметила, как отчаянно бьется у нее сердце. Ей все еще не верилось, что удалось без помех покинуть великокняжеский дворец.

Дорога в этот ранний час казалась совершенно пустынной, и это было на руку беглянке, которой совсем не хотелось привлекать к себе внимание.

Ей пришлось подождать всего минут пять, хотя и этот срок показался девушке мучительно долгим. Вскоре на дорогу выехала деревенская повозка, запряженная парой резвых лошадок.

Тора поняла, что это едет тот самый «надежный человек», о котором говорил профессор.

Лошади остановились, и она увидела, что возница — пожилой человек, виски которого уже тронула седина. Хотя он был одет лучше, чем обычно одевались крестьяне в их краях, Тора почему-то не сомневалась, что он и вправду крестьянин.

Незнакомец помог ей забраться в повозку, и Тора уселась рядом с ним на жестком сиденье. Он только коротко приветствовал девушку и, не Произнеся больше ни слова, тронул лошадей. В повозке лежали какие-то свертки, стоял бочонок вина. По-видимому, ее владелец был возчик.

Возчики разъезжали по всему княжеству, доставляя с ферм в город кур, яйца и другие продукты, а из города привозили одежду, безделушки и ленты для тех крестьян, кто мог себе позволить такие покупки.

Когда Тора была еще маленькая, одна из горничных, деревенская девушка, рассказывала ей, что приезд возчика каждые три недели был для небольшой деревушки у подножия гор настоящим событием. Встречать его выходили все жители.

— Мне казалось, что красивее тех лент, которые он привозил для наших уборов, на свете просто быть не может, ваше высочество, — призналась ей горничная. — А моя мама копила монетки, чтобы купить разноцветные нитки для вышивки, которой мы украшали свои фартуки и блузки!

Тора еще раз с восхищением подумала, как умно профессор все устроил. Безусловно, закрытый экипаж привлек бы к себе гораздо больше любопытных взглядов, чем повозка простого возчика, которые то и дело встречались На дорогах княжества. Если ее начнут искать, никому и в голову не придет, что она уехала в одной из таких повозок.

Накануне вечером Тора написала записку отцу:

Вы не могли не знать, папа, что я всегда мечтала выйти замуж за человека, которого полюблю, — поэтому мне очень трудно смириться с тем, что я должна стать женой короля только потому, что это выгодно для Радослава.

Я понимаю, что мое положение требует от меня подобной жертвы, но мне надо свыкнуться с этой мыслью. Думаю, для меня лучше побыть у друзей, вдали от всего, что для меня так привычно и с чем, когда придет время, мне будет так трудно расстаться.

Пожалуйста, не тревожьтесь обо мне и скажите мама, что меня сопровождают надежные добродетельные люди и что обо мне хорошо заботятся.

Я, обещаю вернуться раньше, чем вы успеете по-настоящему соскучиться, но повторяю, мне необходимо время подумать.

Остаюсь ваша искренне любящая и, как всегда, послушная дочь,

Тора.

Вложив письмо в конверт, Тора написала его и положила на стол в своей гостиной. Она надеялась, что письмо попадет в руки отца не раньше полудня.

К тому времени она будет уже на пути туда, где никому не придет в голову ее искать.

Тора была уверена, что ее мать решит, будто она отправилась к кому-нибудь из своих прежних учителей. А трое или четверо из них теперь жили в разных концах княжества, довольно далеко и от дворца, и друг от друга. Даже если родители станут разыскивать ее, она успеет вернуться к тому времени, когда выяснится, что ее нигде нет.

Они с профессором решили, что поездка займет всего три дня. Эту ночь они переночуют в «Трех колоколах», а следующую — во дворце короля Солоны. Никто не должен был узнать, где она проведет эти дни.

Конечно, Тора никогда в жизни не бывала на постоялом дворе, и ей было очень любопытно узнать, какими окажутся «Три колокола».

И в Радославе, и за его пределами существовало множество гостиниц и постоялых дворов. Княжне приходилось читать страшные истории о хозяевах гостиниц, которые грабили и даже убивали своих постояльцев… Но она была уверена, что может доверять выбору профессора.

В книгах она читала и в кофейнях, в которых собирались подвыпившие студенты, и о виноградниках в Баварии и Австрии, где влюбленные могли слушать музыку и, сидя в увитых виноградными лозами беседках, пить местное вино…

Иногда Тора давала волю фантазии и представляла саму себя за маленьким столиком напротив мужчины, который говорил ей о своей любви под пение скрипок в сиянии звезд…

А порой в своих грезах она кружилась в вальсе под музыку Иоганна Штрауса с красивым темноволосым незнакомцем, который сжимал ее в объятиях… И когда музыка смолкала, их руки, их сердца и мысли оказывались соединены так тесно, как если бы они двое были одним существом.

«Вот о чем я мечтала», — снова сказала себе Тора, с болью сознавая, что она великая княжна и ее мечтам не дано исполниться.

Она уже танцевала на дворцовом балу. Это было волнующее событие, хотя других кавалеров, кроме пожилых придворных и двух сыновей советников ее отца, у нее не было. Все-таки Тора наслаждалась и первым взрослым бальным нарядом, и прекрасной музыкой, и великолепной бальной залой, украшенной сияющими люстрами и морем цветов.

Живописная толпа мужчин в парадных мундирах и женщин в пышных кринолинах произвела на нее глубокое впечатление.

Тогда Тора еще не знала, что кринолин вот-вот отойдет в прошлое. Ему на смену пришли турнюры. Уже на следующий год новые наряды княжны заставляли ее чувствовать себя так, словно она стоит на носу корабля, который плывет по волнам к далекому горизонту. К сожалению, ей редко приходилось надевать эти нарядные туалеты.

Родители Торы не спешили начинать вывозить дочь. Ее светский дебют должен был состояться через месяц. Теперь намерение короля жениться на ней, заставляло девушку думать, что за первым выходом в свет сразу последуют свадебные торжества.