Прошла лишь минута, прежде чем Бригем поднял взгляд и Сирина могла смотреть на него незамеченной. Но эта минута запечатлелась в ее памяти, как первый поцелуй.

Свет падал на его кожу, заставляя Сирину думать о мраморных статуях, которые описывал Колл после путешествия по Италии. Статуях богов и воинов. Волосы Бригема, густые и темные, были подхвачены тесьмой на затылке и слегка всклокочены, как будто он трепал их рукой. Глаза казались сосредоточенными и обеспокоенными.

Сердце Сирины плясало в груди, когда она стояла в дверях. Это был мужчина, которого она любила, человек действия и преданности, безрассудный и осторожный, высокомерный и сострадающий, человек чести.

Бригем поднял голову и увидел Сирину. В лесу ухала сова — звук появлялся и исчезал, словно призрак. Он отложил перо и встал, когда она закрыла за собой дверь. Пламя свечи заколебалось от движения воздуха.

— Сирина?

— Я должна была повидать тебя наедине.

Бригем глубоко вздохнул, с трудом сдерживаясь, чтобы не подойти к ней и не заключить ее в объятия. На Сирине была только белая ночная рубашка из тонкого льна; распущенные волосы волнистой массой падали на ее плечи и спину.

— Тебе не следовало приходить сюда ночью.

— Знаю. — Она облизнула губы. — Я пыталась заснуть, но не могла. Ты завтра уезжаешь.

— Да. — Его взгляд и голос смягчились. — Любовь моя, неужели я должен снова говорить тебе, что я вернусь?

Слезы подступили к глазам Сирины, но она сдержала их. Он не должен запомнить ее слабой, плачущей женщиной.

— Нет, но я хочу сказать тебе, что буду ждать. И буду горда стать твоей женой, когда ты вернешься ко мне.

Мгновение Бригем молча смотрел на нее, словно убеждаясь, что не ослышался. Сирина стояла, сверкая глазами и вскинув подбородок. Он подошел и взял ее за руку.

— Тебе приказал отец?

— Нет, это только мое решение.

То был ответ, которого ждал и на который надеялся Бригем. Он мягко скользнул губами по ее пальцам.

— Я сделаю тебя счастливой, Рина. Клянусь честью.

— А я клянусь, что буду такой женой, которая тебе нужна.

Бригем наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб.

— Ты и есть жена и женщина, которая мне нужна. — Шагнув назад, он снял с пальца перстень с изумрудом. — Это кольцо Лэнгстоны носили более чем сотню лет. Я прошу тебя сохранить его для меня, пока я не вернусь и не подарю тебе другое. — Бригем надел перстень ей на палец. Сирина машинально сжала руку в кулак, чтобы удержать его. — Я дам тебе другое кольцо и свое имя, как только позволит Бог.

— О, Бригем, будь осторожен. — Сирина бросилась в его объятия. Бороться со слезами становилось все труднее. — Если я потеряю тебя, то не смогу жить. Помни об этом и береги себя.

Бригем со смехом погладил ее волосы:

— Никогда не говори, что ты беспокоишься обо мне, Рина.

— Буду говорить, — пробормотала она, прижимаясь к его плечу. — Если ты дашь себя убить, я возненавижу тебя.

— Тогда я постараюсь остаться в живых. А теперь уходи, пока ты не заставила меня чувствовать себя слишком живым.

Сирина усмехнулась:

— Боюсь, милорд, я уже это сделала. — Она приподнялась на цыпочки, чтобы почувствовать его желание. — Мое присутствие всегда делает это с тобой?

— Слишком часто. — Его смех звучал напряженно, так как он ощущал изгибы прижимающегося к нему тела.

— Я рада. — Сирина подняла голову и хитро улыбнулась. — Очень рада.

— Ты расцветаешь перед моими глазами, Рина. Под моими руками. — Бригем осторожно поцеловал Сирину, хотя ее губы искушали его на более смелые действия. — Интересно, есть ли дар драгоценнее, чем тот, что женщина может преподнести мужчине?

— Я преподнесу тебе еще один дар этой ночью. — Поцелуй Сирины был не таким осторожным. — Я разделю с тобой твою любовь, твою постель и твой сон, Бриг. Нет, — добавила она, прежде чем он успел заговорить. — Не убеждай меня, что этого не должно быть. Люби меня, Бригем. Люби меня так, чтобы память об этом могла заполнить грядущие пустые дни.

Бригем не мог отказать ни ей, ни себе. Ее тело дрожало не от страха или сомнения, а только от мучительного желания. Бригем сжал Сирину в объятиях. На рассвете он должен был уезжать, но перед этим мог подарить им обоим несколько прекрасных часов.

Глаза Сирины сверкали, как изумруд, перекочевавший с его на ее палец. Она обнимала Бригема за шею, когда он опустился вместе с ней на кровать и начал целовать ее лицо.

Сирине казалось, будто она плывет на мягком облаке. Ее тело было легким и свободным, когда их губы встречались вновь и вновь в медленном танце. Еще один менуэт, думала она, элегантный, гармоничный и прекрасный. Сирина почувствовала, как Бригем снимает с нее ночную рубашку…

— Ты такая красивая. — Он коснулся губами пульсирующей жилки на ее шее. — Здесь. — Его пальцы скользнули по ее груди. — И здесь.

У Сирины кружилась голова.

— Так вот почему ты влюбился в меня, сассенах? Из-за моего тела?

Бригем приподнялся, глядя на нее:

— Не в последнюю очередь.

Покраснев, Сирина засмеялась и ущипнула его. Но ее смех перешел в стон, когда он наклонил голову и прикоснулся языком к ее затвердевшему соску.

— Я люблю тебя всю, Сирина. Твой характер, твой ум и… — его зубы дразняще сомкнулись на ее груди, — твое тело.

— Покажи мне это, — задыхаясь, потребовала она.

Бригем повиновался с нежностью и пылом. Каждая эмоция, которую они разделяли, становилась частью этой бесконечной ночи любви. Он вел ее по новым путям, радуясь страсти и энергии, с которыми она их воспринимала. В ней больше не было робости. Сирина прижималась к нему с таким доверием, которое само по себе сводило его с ума.

Ночь выдалась душной. Даже легкий ветерок не проникал в окно. Высоко над холмами рокотал гром. Ближе, в лесу, охотилась сова. Ее торжествующий крик смешался с воплем жертвы. Свеча мерцала и оплывала.

Но они не ощущали ничего и никого, кроме друг друга, кроме мира, который создавали для себя совместно.

Сирина делала Бригема то слабым, то сильным, заставляя его то смеяться, то стонать. Иногда они ненадолго засыпали, но вскоре просыпались от вновь вспыхивавшего желания.

Кожа Сирины словно пела от прикосновений Бригема. Энергия страсти переполняла ее. Она приподнялась над ним, ее волосы серебрились в умирающем лунном свете, кожа тускло поблескивала, бедра ритмично двигались, губы шептали возлюбленное имя.

Наконец в изнеможении Сирина скользнула вниз, безвольно упав в его объятиях.

— Интересно, — заговорила она, когда вновь обрела дар речи, — это всегда происходит так? Теперь я понимаю, как можно умереть от любви.

— Не всегда, — отозвался Бригем. — У меня это только с тобой.

Сирина повернула голову так, чтобы видеть его лицо. Лунный свет почти померк перед наступлением утра.

— Правда?

Бригем поднес их соединенные руки к своим губам:

— Правда.

Сирина довольно улыбнулась:

— Если ты заведешь любовницу после того, как мы поженимся, я убью ее, а потом тебя. Но тебя я убью более ужасным способом.

— Охотно верю, — засмеялся Бригем. — Даже если бы у меня возникло искушение, после тебя у меня не хватит сил на любовницу.

— Если бы я поверила, что у тебя есть такое искушение, то сделала бы тебя несостоятельным для любовницы. — Она многозначительно скользнула рукой вверх по его бедру.

Бригем снова начал смеяться, но ее суровый взгляд заставил его поднять брови.

— Клянусь Богом, ты на это способна. Но должен напомнить, что ты бы лишила удовольствия и себя тоже.

— Жертва была бы великой. Но удовлетворение еще большим. — Она улыбнулась.

— Возможно, мне следует подумать дважды, прежде чем брать в жены такую ревнивую дикую кошку.

Глаза ее перестали смеяться.

— Следует. Но я знаю, что ты не будешь этого делать.

— Да. Для меня существует только одна женщина. — Он снова поцеловал Сирину и слегка передвинул ее, чтобы ей было удобнее лежать на сгибе его локтя. — Когда-нибудь я привезу тебя в Эшберн-Мэнор и покажу тебе, что принадлежит мне, нам, нашим будущим детям. Это красота, Рина, которая не подвластна времени. Я уже представляю тебя в кровати, где я родился.

— Значит, там родится и наш первый ребенок. — Сирина зарылась лицом в его шею. — О, Бригем, я так хочу от тебя ребенка!

— Господи, ты пугаешь меня. — Он приподнял ее голову. — Если хочешь, у нас появится дюжина детей, но что, если у них будет такой же скверный характер, как у их матери?

Это заставило Сирину снова улыбнуться.

— Или такой же дерзкий и вызывающий, как у их отца? — Она опустила голову. Их время подходило к концу. За окном понемногу начинало светать. Время для любви миновало — наступило время для правды.

— Бригем, я должна спросить тебя кое о чем.

— Сейчас ты можешь спрашивать меня о чем угодно.

— Зачем ты дрался с английским офицером по имени Стэндиш?

Сначала пришло удивление, а потом осознание того, что Паркинс и миссис Драммонд занимались не только амурами, но и сплетнями.

— Это было делом чести… Он обвинил меня в использовании «груженых» костей.

Сирина помолчала, потом оперлась на локоть, глядя ему в лицо:

— Почему ты лжешь мне?

— Я не лгу. Он все время проигрывал и решил, что дело не только в невезении.

— Ты хочешь сказать, что не знал, кем он был? Что он сделал… мне?

— Я знал, кем он был. — Бригем надеялся сохранить это в тайне, но, так как ничего не вышло, решил быстро все объяснить и покончить с этим. — Можно сказать, я подстрекал его к обвинению, сделавшему дуэль неизбежной.

Взгляд Сирины стал напряженным.

— Почему?

— Это также был вопрос чести.