– Ты мне нужен.

– Нет, ты ошибаешься, ты умница, ты поведешь себя правильно, я тебя знаю. Если что, телефон все время при мне.


Я поднялась по лестнице, не торопясь и размеренно дыша. Поль наверняка предупредил Ноэ, потому что я даже не успела преодолеть последний пролет, а он уже открыл дверь. Мой сын стал еще старше, его глаза покраснели и были обведены черными кругами, черты лица стали резче. Я крепко обняла его, и он повел меня в квартиру, где о его присутствии говорили акустические колонки и гитара. Все остальное здесь было так же, как в моих воспоминаниях, все на тех же местах. И стол по-прежнему стоял у окна. Я проглотила комок в горле, у меня не было права сломаться. Николя бросился ко мне, я сжала его в объятиях так сильно, как могла, уже готовясь утешать.

– Где дети? – спросила я.

Ну да, это нелепый вопрос, но я подозревала, что Николя станет немного легче, если заговорить с ним о детях.

– В школе.

– Я скоро пойду за ними и отведу к няне, – сообщил Ноэ.

– А где Элоиза?

Николя кивком указал на спальню Пакома. Она как раз выходила оттуда. Увидев меня, она вздохнула с облегчением и бросилась в мои объятия. Мы все были вместе. И это утешало, давало силы противостоять горю. Мы поддерживали друг друга, забыв на время о наших прошлых сражениях и таких непохожих жизнях.

– Клянусь, Рен, я впервые возненавидела свою профессию. И почему я медсестра, за что это мне?

Я даже не рискнула представить себе, какой тяжелый крест свалился на ее плечи. Ведь ей приходится ухаживать за Пакомом в последние минуты его жизни.

– Где Поль? – неожиданно спросил Ноэ, и мне не понравился его тон.

– Он не хочет заходить.

– Я пойду за ним!

– Оставь его, Ноэ, у него свои соображения.

– А у меня – свои!

Он покраснел от злости, лицо стало мрачным, он инстинктивно сжимал и разжимал кулаки.

– Потише, Ноэ, – как можно мягче попросила я.

– У меня три отца, мама!

Это был крик, вырвавшийся из глубины естества, и он, показалось мне, удивил его не меньше, чем всех нас. Потом он внезапно успокоился, как будто выплеснул то, что сдерживал последние месяцы, а может, и годы.

– Одного я сейчас теряю, и мне необходимы оба других.

В нем снова подымалась волна гнева.

– Я хочу, чтобы они собрались все трое, чтобы хоть однажды все были со мной! Разве я слишком многого прошу? – завопил он.

В квартире надолго повисло тяжелое, тревожное молчание. Николя осторожно приблизился к сыну:

– Давай сходим за ним вдвоем.


Минут через пятнадцать они вернулись с Полем. Проходя мимо меня, он прикоснулся губами к моим волосам. Ноэ попросил немного подождать, он охранял Пакома, словно сторожевой пес. Потом он позвал мужчин, и они скрылись в коридоре. Мы с Элоизой сели на диван и взяли друг друга за руки.

– Как дети? – поинтересовалась я.

– Они навещали Пакома вчера, он попросил накачать его наркотиками, чтобы не напугать и продержаться в их последнюю встречу. Он дурачился с ними, как прежде. Инес вообще ничего не поняла. Адам и Саломея отнеслись к увиденному по-другому, но поддержали игру.

– Как он себя чувствует?

Она горестно вздохнула:

– Ему хуже с каждым часом…

Я спрятала лицо в ладонях, боясь разрыдаться, мне было очень страшно. Элоиза ободряюще положила руку мне на плечо.

– Когда ты его увидишь… будет лучше, если я тебя предупрежу, тебя ожидает шок. Это уже не тот Паком, которого ты помнишь.

Она сжала мое плечо.

– Я боюсь, – призналась я.

– Он тебе поможет, не беспокойся.

Вдали послышались шаги. Я собралась с духом.

– Мама, – очень тихо позвал меня Ноэ.

Я посмотрела на него – сын казался отрешенным. – Он тебя ждет…

Я поднялась и заметила, что Поля нет. Он еще оставался в спальне Пакома. Вскоре он вышел, сгорбившись, в гостиную и сразу приблизился ко мне.

– Не вспоминай обо мне, когда будешь с ним.

Я нахмурилась, пытаясь угадать, что он имеет в виду.

– Не торопись, оставайся сколько нужно. Я пойду с Ноэ за малышами. Мы отведем их и вернемся.

Поль нежно поцеловал меня, не обращая внимания на тех, кто был в гостиной, и еще раз повторил, что любит меня. Потом остановил меня, не дав ответить:

– Я знаю, – подмигнул он.

Он положил руку на плечо Ноэ и повел его к выходу. Я осталась с Николя и Элоизой, которые стояли рядом обнявшись и не отрывали глаз от Поля и Ноэ. Николя перевел потрясенный взгляд на меня.

– Поль… он действительно… необыкновенный…

– Это для меня не новость, – печально улыбнулась я.

Я поцеловала в щеку Элоизу и Николя и пошла к Пакому, странным образом оставаясь спокойной. Набрав побольше воздуха в легкие, я толкнула дверь спальни. Там было сумрачно, шторы задернуты, это меня обескуражило. Я подошла поближе к кровати. Паком лежал повернувшись лицом к окнам.

– Я уже думал, что ты никогда не придешь рассказать, чем закончилась история, – произнес он.

Его голос оставался тем же, мягким и низким, хотя в нем явно слышалась усталость. Я бесшумно подошла поближе. Потом села, все еще не решаясь взглянуть на мужчину, которого так любила. После долгого молчания я подняла к нему лицо, и он мне улыбнулся. Я не заметила того, о чем меня предупреждала Элоиза. Я видела только Пакома. Ну да, его лицо осунулось, стало бледным, но он оставался таким же красивым, а его серые глаза по-прежнему блестели.

– Спасибо, что послушалась меня, – прошептал он. – Спасибо, что не ждала меня. И спасибо, что отпустила Ноэ ко мне в Индию…

Я крепилась изо всех сил, прогоняя слезы.

– Я счастлив, ты себе не представляешь, насколько я счастлив.

Он все еще улыбался мне, потом потянулся исхудавшими пальцами к моему лицу, ласково провел по нему, а я прижалась щекой к его ладони.

– Делай я выбор вместо тебя, я бы не нашел никого лучше Поля. Для меня уже давно не секрет, что вы друг друга любите, есть вещи, которые понимаешь интуитивно, и ваша любовь – одна из них. А ведь я всего дважды видел вас вместе…

Он замолчал, его рука упала на постель, лицо искривилось от боли, он задыхался. Я перепугалась и наклонилась к нему:

– Пожалуйста, молчи, разговоры тебя утомляют. Ему удалось насмешливо подмигнуть.

– Скоро у меня будет полно времени для отдыха, так что…

Я возмущенно потрясла головой, несправедливо, что он уходит, он не может, не имеет права.

– Не говори так…

– Прошу тебя, Рен, только не ты…

В его взгляде промелькнула яростная жажда жизни, он никогда не примет мою жалость.

– Я любила тебя, Паком. Ты ведь знаешь, как безумно я любила тебя? Я так злилась на тебя за то, что ты меня бросил…

– Знаю… Но ты же простила?

Я кивнула.

– Вот видишь, все не случайно… Я подозревал, что ваша якобы нечаянная встреча с Николя не обошлась без помощи Поля. Мы об этом только что говорили все вместе. Могу похвастаться, что пришел к этому выводу раньше тебя…

Я заставила себя рассмеяться.

– Он очень сильный человек и, главное, не побоялся рискнуть, понимая, что может потерять тебя навсегда… А сегодня ему хватило великодушия оставить меня ненадолго наедине со своей женой… Сомневаюсь, что поступил бы так же…

Слезы тихо катились по моим щекам. Он грустно усмехнулся:

– Правда, я вряд ли причиню ему серьезный ущерб.

– Идиот, – воскликнула я.

Он не без труда одарил меня своей неотразимой улыбкой. Потом постарался восстановить дыхание, а когда ему стало чуть легче, он снова сделался серьезным.

– Рен… я хочу услышать от тебя, что ты счастлива…

– Довольно сложно рассказывать тебе о моем счастье сейчас… когда…

– Я уже почти ушел…

– Возможно. Однако еще недавно ты дышал где-то там, в дальних краях, и вел жизнь моряка без корабля. И я убеждала себя, что ты счастлив…

– Я и был счастлив, да я и сейчас счастлив. Я ухожу не в одиночестве, рядом со мной все, кого я люблю. Николя, Элоиза, их дети, сын, о котором я всегда мечтал, женщина, которую я люблю и которая любима хорошим человеком, пользующимся моим уважением и делающим ее еще более красивой, чем прежде. Что еще нужно…

Его рука снова потянулась к моему лицу, палец прошелся по губам.

– Я ухожу, ни о ком не беспокоясь. В моей душе мир, Рен, и если в твоей тоже…

Его взгляд меня завораживал. А есть ли в моей душе мир? Где-то в тайных закоулках моего подсознания всегда таилась крупица вины перед Пакомом. Я была уверена, что никогда не оправлюсь от его отъезда, я бы умоляла его остаться со мной, дай он мне тогда такую возможность. Но ведь моя страстная любовь к нему была предсказуемо недолговечной. По сути, он все сделал правильно, потому что, даже если бы он не заболел, я бы не стерпела “любовь пунктиром”, которую он мне предлагал. Вот почему нашим чувствам не суждено было расцвести. Мне они были необходимы, чтобы справиться с чередой мучительных проблем, ему – чтобы покинуть этот мир в ладу с самим собой. Я наклонилась и прижалась губами к его губам.

– Я тоже в согласии с собой, Паком, – призналась я, не отодвигаясь от него.

– Так хорошо дышится, когда ты рядом, – прошептал он.

Я поцеловала его еще раз, потом приподнялась и заглянула в его серые глаза.

– Ты уйдешь как господин из Сен-Мало…

Серые глаза наполнились слезами, он понял, что я исполнила его желание – прочла его любимую книгу. – Тебе нужен свежий воздух, это неправильно, что ты взаперти.

Я встала, отдернула шторы и широко распахнула окна. В спальню ворвался ветер. Он тихо плакал, с его сердца свалился тяжкий груз. Я сняла пледы и подушки с кресла в углу комнаты и отнесла на кровать.

– Возьмись за меня, – попросила я.

Он обвил мою шею, я сцепила руки у него за спиной и приподняла его, затолкав под спину подушки.

– Теперь тебе видно море?

– Да, – выдохнул он.

Я прилегла рядом и набросила на него пледы. Положила голову ему на плечо. Он сумел обнять меня. Мы обменялись долгими взглядами, слов нам больше не требовалось. Он улыбнулся мне своей фирменной хмурой улыбкой и напряг последние силы, чтобы поцеловать меня в губы. Взгляд его устремился к морю, он сжал мое плечо. А потом море подхватило его.