– Конечно, без проблем, – согласился Фелл. – До двенадцати я занят, сына повезу в кружок любителей автомобилей, а дочь на танцы, но в час смогу приехать.

Анри услышал в трубке сигнал, что у него осталось мало времени, и сказал:

– Было бы отлично. До встречи на репетиции.

– Договорились, – сказал Фелл и звонок сорвался.

Анри оставил трубку на рычаге и вышел на улицу. Около будки сформировалась очередь из трех туристов с фотоаппаратами. Они узнали его и три указательных пальца уставились на Анри. Он вжал плечи, чтобы воротник куртки немного прикрыл лицо и хотел идти к перекрестку, пока туристы строили предположения на родном языке, он или не он? Один из них, стоявший ближе всех к будке, заметив, что Анри собирается уходить, схватил его за руку и показал на фотоаппарат. Анри понял, что с ним хотят сфотографироваться и встал ближе, в обычную позу, изобразил улыбку. Двое других щелкнули по кадру. Затем произошла смена ролей, и туристы, не отпуская его, пытались сказать спасибо на родном языке. Анри показал им на часы, вырвался и побежал к дороге. Туристы долго кричали вслед, показывая бумажки и ручки, они хотели подписи. Анри не стал возвращаться, перебежал дорогу, сел в машину, улыбнулся, завел мотор и вырулил на Проспект. Девять лет назад, он никогда бы не позволил себе вот так сбежать от поклонников… Притормозив на светофоре он подумал о том, как убедить Фелла, Макса, Буна и Дэна поддержать его. Предложение Билли было заманчивым, несло уверенность в завтрашнем дне, богатство, признание и погружение в глубокий творческий кризис. Его предложение сулило взамен материальному благу раскрытие творческого потенциала…

«Элизабетта со своим Островом… Вечером, она позвонит, забыв об обиде, и расскажет, какая у нее замечательная бабушка! И как она раньше не подумала о том, что леди быть намного проще. Никаких забот, сиди в высокой башне и не жалуйся на жизнь! Иногда и выезды можно позволить, чтобы не забывали».

Анри понимал, что сорвался на нее из-за разговора с Билли или из-за звонка матери, которая рассказала ему про Аннет? Лицо вспотело. Руки тряслись. Он свернул с Проспекта на свою улицу и притормозил у дома. Минут пять сидел в машине, наблюдая, как три заботливые молодые мамы вывели детей на утреннюю прогулку и подумал, что жизнь может быть прекрасна. Феллу и Максу повезло с женами и с детьми, почему он сознательно боялся будущей ответственности?

В почтовом ящике Анри нашел странный конверт и распечатал его только лежа на диване, после того, как принял душ, и переоделся, под шум телевизора, который нес ерунду про животных и зоопарки. Письмо было составлено на официальном бланке и выглядело как приглашение… в Золотой Дворец.

На минуту он подумал, что Элизабетта не обиделась, все решила за них, не дожидаясь личной встречи, поговорила с бабушкой и письмо упало ему в ящик… Если бы не указание, написанное мелким шрифтом, внизу листа – ничего не говорить Элизабетте. Еще ниже телефон для связи, по которому нужно позвонить завтра, в понедельник, ровно в пять часов вечера.

Анри смял письмо и бросил листок под диван.

«Они хотят втянуть меня в то, чего нет. Вчера моя жизнь была прекрасна и насыщенна. Я любил ее, я хотел жить дальше ради нее. И все оборвалось за один день. Резко. Без осмысления и предупреждения… Потому что кто-то этого очень захотел».

Он выключил телевизор, встал и поднялся на чердак, где увидел тень Элизабетты у окна, тянущей к нему руки. Ее взгляд просил о помощи.


Эдвард оставил Элизабетту на шумной улице, на крыльце задания нового медицинского центра на Проспекте. Десятки репортеров выстроились у главного входа с микрофонами, камерами, блокнотами в ожидании появления королевы, которая пила чай в кабинете главного врача и появляться на публике в ближайший час не думала.

Элизабетта, задумавшись и придерживая поля шляпы, скрывавшей лицо от солнца, стояла на ступеньках в компании Клауса и смотрела вперед. В свободной руке она держала изящную сумку.

«Бабушка вздумала сближать меня с народом? Они не знают, кто я такая и что здесь делаю… Им нет никакого дела до меня… Как и мне до них…».

Она споткнулась и едва устояла на высоких каблуках. Клаус среагировал быстро и удержал ее. Вдруг журналисты развернулись, направили фотоаппараты на главный вход и яркие вспышки ослепили Элизабетту. Она обернулась и увидела, как из здания госпиталя появилась бабушка, под руку с Эдвардом. Внимание журналистов было приковано к ее не высокой статной фигуре. Бабушка галантно поприветствовала присутствующих взмахом руки, разрезала ленточку, и сообщила, что с Первый Секретарь готов ответить на все интересующие вопросы. Через три минуты после официального приветствия Эдвард помог ей устроиться в поданном автомобиле, и она уехала. Некоторые журналисты, разочаровавшись, разошлись, а самые стойкие остались на интервью с Первым Секретарем, который с пониманием сути отвечал на вопросы о новом центре, его значении для развития медицины и роли бабушки в его открытии.

Элизабетта в расстроенных чувствах спустилась по ступенькам к машине. Ни один журналист не повернул головы в ее сторону. Клаус сел за руль, а она устроилась на заднем сиденье, сняла новые туфли и бросила их в самый дальний угол, чтобы не видеть. Ноги отекли, а пальцы распухли. Клаус спросил, куда ее отвезти.

– В Золотой Дворец, – сказала она, а затем передумала. – Нет, отвези меня в Парк.

Машина выехала на широкую улицу. Элизабетта выглянула в окно и заметила, что у бабушкиного секретаря смешная жестикуляция.

С Парком было многое связано в последний год. Именно здесь, в самом людном месте Города, Анри предпочитал прятаться, так как затеряться среди людей гораздо проще, нежели в уютном кафе с несколькими посетителями. В Парке никто не обращал на них внимания, не просил у Анри автограф. Они могли ходить там, где хотелось. Клауса Элизабетта оставила в машине, а сама пошла дальше, по дорожке. Если идти прямо, не сворачивая, то можно выйти к набережной и подышать свежим воздухом. На небе собирались тучи, но Элизабетту не волновало, будет ливень или выйдет солнце. Подул ветер, который немного расклешил юбку платья. Она шла босиком по центральным аллеям и каждый куст напоминал ей о том, что они с Анри делали во время свиданий – держались за руку, целовались, смеялись или обсуждали бытовые проблемы. Нежную кожу ног ранил песок и сухие листья.

«Я чувствую грубость земли, потому что устала от идеальной жизни и мечтаю о покое в компании Анри. Он не принял идею сбежать на Остов, и меня задело это. Я была готова бросить ради него все? Почему он не готов?».

У центрального фонтана Элизабетта замерла, любуясь прозрачностью водяных струй, которые резко поднимались от земли в высоту, застывали на несколько секунд и синхронно падали вниз. На лужайке было многолюдно. Молодые мамы гуляли с детьми, держа их за руку, школьники, бросив рюкзаки на землю, объединялись в группы и играли в волейбол или теннис. Были и такие, кто сидел на газоне и выполнял домашнее задание под глупые насмешки сверстников. В самом темном углу, под деревьями, Элизабетта увидела пожилых людей. Они играли в шахматы и шашки на длинных деревянных столах.

«Ушла мода ставить цель и добиваться ее. Пришла эпоха, когда модно надеяться на случай. Некоторым везет, потому что они рождаются под счастливой звездой».

Элизабетта добралась до лавочки на набережной и присела. Клаус нашел ее, напугав, и подал туфли, которые заметил, осматривая салон машины. Он побежал следом, так как отвечал перед королевой даже за ее ноги. Элизабетта замерзла и надела туфли. Угождать Клаусу она не собиралась.

С неба упали первые капли дождя. Клаус раскрыл на головой большой зонт. Школьники, студенты резко вскочили со скамеек и газона, собирая на ходу рюкзаки, книги, мячи, кроссовки, спортивную одежду. Мамы торопили плачущих детей к выходу.

Элизабетта смотрела на них, и ей стало смешно.

«Вы выглядите такими жалкими и беспомощными, у вас нет Клауса, который принесет туфли и зонт, стоит тебе только подумать об этом. Вы не подозреваете о том, что бабушка и дядя грызут друг другу глотку только за тем, чтобы управлять вами. Вам все равно, кто из моей семьи будет прожигать в Золотом Дворце миллионы. Почему мир стал примитивным, подлым, низким? Менее всего мне хочется быть причастной к бардаку внизу и красивым речам наверху».

Клаус смотрел на Элизабетту и не смел спросить, о чем она думает. Он мечтал обсохнуть в теплой машине. Элизабетта взяла его за руку и позволила прижаться, чтобы зонта хватило на двоих.

Маленькие капли дождя за несколько минут обрушились ливнем на Город. Вдалеке, за рекой, Элизабетта услышала раскат грома и увидела яркую молнию. Парк опустел. Элизабетта решила, что хватит мучить бедного парнишку, который продрог от холода. Она велела Клаусу вести ее к машине и встала с лавочки. Клаус, не отпуская зонт, встал следом. Она взяла его под руку, и хлюпая в дорогих туфлях, заказанных у мистера Ри, по лужам, смогла почувствовать легкость и свободу. Она радовалась тому, что туфли, которые причинили столько неудобств, можно будет выбросить и забыть о них. Клаус наоборот жалел, что испортил любимые туфли. Энни обязательно отчитает его. Он будет долго рассказывать жене, как ноги вязли в грязи и лужах, которые образовались за пару минут на опустевших аллеях Парка. До выхода оставалось несколько метров. Большая теплая машина ждала их.

Вдруг Элизабетта отпустила руку Клауса и выскочила из-под зонта. У ветвистого дерева она заметила ребенка, который положил голову на колени более взрослой девочки. Рядом лежал закрытый футляр для гитары. Элизабетта позвала Клауса, он возник за спиной с зонтом в руках. Она усмехнулась и придвинула его ближе, чтобы зонт накрыл и девочек под деревом. Клауса удивил размер королевского зонта, который укрыл от дождя четверых людей. По протоколу зонт предназначался для одной персоны…

– Вы кто? – спросила Элизабетта, прислушиваясь, как стучат капли дождя. Младшая девочка стояла, прижавшись к ней, и держалась ладошкой за край юбки, а девочка постарше – за Клауса. Одеты они были довольно скромно – в заношенные джинсы и футболки разных цветов с шуточными надписями на груди.