– Вот и отлично. Нас ждут. Но имейте в виду, что вы должны взять все документы. Они у вас в порядке?

– Какие?

– Как я понимаю, мы переуступаем не как физические лица, а как юридические?

– Да, совершенно верно.

– Значит, все учредительные документы, регистрационные, выписки. Ну, и ваши личные. Вы же будете подписывать документы?

– Понятно, а как все это происходит?

– Мы заключаем договор о переуступке. Платим пошлину. Договор регистрируем, извещаем владельца земли. Получаем на руки свидетельство о переуступке прав.

– Вроде все верно. – Ольга растерялась от такой быстроты. – Я тоже узнавала, но как долго это будет делаться?

– Я постараюсь ускорить. Я же понимаю, что вам надо быстро.

– Вы думаете, у вас получится?! Получится все это ускорить?

– Я в бизнесе столько лет, что даже уже сам не помню. Одним словом, есть возможности. Не огромные, но большие. Эту проблему решить можно.

– Прямо чудеса!

– Никаких чудес. Обычные знакомства. Жду вас.

Через десять минут Ольга красила глаза и извинялась перед псом:

– Слушай, ну извини. Не права была. Так получилось. Больше не буду.

Собака упрямо смотрела в угол.

– Ну, что ты дуешься? – громко сказала Ольга, когда закончила краситься и одеваться. – Я уже все тебе сказала. Могу даже в нос поцеловать!

Пес повернул к ней голову, встал, подошел и уткнулся в колени. Ольга присела на корточки и обняла его.

– Хороший ты мой, я больше не буду на тебя кричать. Никогда! – и чмокнула его в нос.

Пес чихнул, лизнул Ольгу и помчался к двери. «Ромадин в обморок упадет. Опять с собакой. Но, похоже, вариантов нет», – подумала Ольга, открывая дверцу машины.

Так и получилось. Как только Ольга вышла из машины, вслед за ней выпрыгнул пес.

– Слушайте, мой нотариус – дама пожилая, пугливая, с сердечными перебоями психосоматического характера. К тому же не любит собак. Можно вашего питомца оставить в машине?

– Пожалуйста, подожди меня. Это очень важный разговор. А потом мы пойдем с тобой гулять. Потом, – обратилась Ольга к псу, сделав ударение на последнем слове.

Пес постоял в нерешительности, потом понуро пошел к машине.

– Ты молодец. Очень хорошая собака.

Ромадин посмотрел на эту сцену и улыбнулся:

– Похоже, он действительно все понимает.

– Даже больше, чем мы с вами можем представить.

Нотариус Жанна Матвеевна была похожа на старую театральную билетершу. Крутой завиток седой прически, белая блузка с палехской брошкой, темный пиджак, похожий на форменный китель. Голос ее был скрипуч. При виде Ромадина она расцвела:

– Как я рада видеть вас без вашего самоуправляемого фаэтона! Как колено? Вижу, еще сильно хромаете! А чего же пешком ходите?

Ответа она слушать не стала, поскольку тут же углубилась в рассказ о своем плече, которое «вот уже сорок лет не дает спать».

– Понимаете, все дело в нехватке магния.

– Почему магния? – попалась на «удочку» Ольга.

– Жанна Матвеевна, прошу вас, давайте быстренько оформим все. Вот девушка очень торопится – у нее там какие-то дела в банке. Ей нужен договор позарез, как можно быстрее.

– Юрочка Петрович, – восторженно посмотрела на него нотариус, – вы же знаете мои возможности.

– Знаю, потому и хожу к вам уже без малого двадцать лет.

– То-то. Приступим, – скомандовала Жанна Матвеевна, и работа закипела.

Через час все было готово. Пошлина заплачена, договор подписан, проштампован, прошит и заверен.

– Когда зарегистрируете? – спросил Ромадин.

Жанна Матвеевна улыбнулась:

– В кратчайшие сроки. Даже не переживайте. Я вам сразу же позвоню. Третий экземпляр пошлем в управу.

– Да, спасибо, там уже все знают.

– Очень рада была вас видеть! – с чувством произнесла Жанна Матвеевна.

– Взаимно, – галантно раскланялся Ромадин.

– Сколько я вам должна денег? Оформление же за мой счет? – спросила Ольга, когда они шли к машине. – Я понимаю, что услуги такого нотариуса, как Жанна Матвеевна, стоят дорого.

– Я вам скажу, когда получим свидетельство о переуступке. Вы понимаете?

– О, да. – Ольга деликатно не стала уточнять детали. «Ну, теперь это уже не важно. И не думаю, что там безумные деньги. Ромадин не похож на транжиру».

– Выпускайте своего обормота, он извелся там. – Ромадин указал на собаку, которая выглядывала из машины в предусмотрительно приоткрытое окно.

– Мы с ним немного погуляем, и домой. Когда вы позвонили, я пыталась сделать генеральную уборку. Но вот теперь надо ее закончить. Спасибо вам. Вы даже не представляете, как важен был сегодня ваш звонок. Даже и представить не можете!

– Не благодарите. Главное, вы там эту вашу школу сделайте. А то все напрасно будет.

– Я буду очень стараться, – улыбнулась Ольга.

Ромадин махнул рукой и сел в машину.

Ольга вернулась в дом, где ее же стараниями царил ужасный беспорядок. «Может, это и к лучшему! Сейчас все уберу и заживу новой жизнью. – Ольга обвела взглядом дом. – Все, можно считать, дело сделано. Да, еще банк, но теперь у меня есть все основания для кредита. У меня есть такой знакомый, как Ромадин. Он сегодня ясно дал понять, что советом уж точно поможет. Все нормально». Она налила собаке свежей воды, поднялась в спальню, где на полу была разбросана одежда. Подняла пиджак мужа, встряхнула его и на пол выпала какая-то бумажка. «А я не буду смотреть, что это. Вот не буду, и все!» – сказала она себе, но уже в следующее мгновение читала едва различимый текст. «Так, получается, что это не командировка? Это вовсе не командировка. Это отпуск. Это каникулы. Это отдых вдвоем», – подумала она и подчеркнуто аккуратно расправила на плечиках костюм мужа.


Самолет уже делал третий круг. Земля не давала разрешение на посадку.

– Так всегда в это время суток. В это время очень много рейсов, – прокомментировал сзади кто-то бывалый.

Хитров смотрел на огни под крылом самолета, и на душе у него было так пакостно, что никакими словами не передать.

Эта неделя, которая в мечтах казалась райским временем, превратилась в кромешный ад. Что больше всего ужасало, от чего больше всего становилось противнее? От того, что Мезенцев, этот близкий, почти родной человек придумал такое? Или оттого, что влюбиться в Вику оказалось просто. Изменить Ольге – тяжело, а потерять обеих разом – катастрофа. Именно потерять, потому что ни одна, ни другая женщина не согласится на продолжение отношений. И еще потому, что Вика теперь в его глазах только лишь орудие властного Мезенцева. А Ольга – жертва. Как любить чье-то орудие? И как любить жертву собственных проступков? Сложно, почти невозможно. Во всяком случае, сейчас. Потому что сейчас он испытывает только злость, граничащую с яростью. Обе женщины отдалились. О них думать не хотелось. Они превратились во что-то неясное, вторичное. Но Мезенцев! Мезенцев был огромен – не масштабом личности, он был огромен совершенным им злом и каким-то особым вероломством. Леонид все это время пытался понять тестя – что крылось за этим странным, мерзким, совсем не родственным поступком. «Я смешон, рассуждая о родственных отношениях! Это же просто издевательство!» – говорил он сам себе, но опять и опять возвращался к тем временам, когда Мезенцев был его опорой. Его лучшим советчиком, союзником и, наконец, примером. «Я вообще ничего не понимаю! Ничего!» – твердил Хитров и боялся подумать о том, как он вернется домой.

Вика сидела рядом. Она всю дорогу молчала. Только уже перед самой посадкой взяла его за руку.

– Послушай! Ну погано все вышло. И я даже жалею, что все тебе открыла. Надо было просто не встречаться с тобой. А про Мезенцева ничего не рассказывать. Проку в том, что ты все знаешь? Никакого. Только поссоришься с ним.

– А так? Что было бы, если бы я не узнал?

– Мы бы с тобой не встречались. Я бы сменила телефон и квартиру. Или просто бы запретила тебе звонить. Со временем все бы успокоилось. Ты понял, что у нас ничего не может быть, помирился бы с женой. Мезенцев оставил свои попытки всем управлять. А сейчас из-за меня все враги.

– Только не говори, что ты еще и виновата.

– Конечно, виновата. Не надо было идти на поводу у Мезенцева, надо было сразу отказаться.

– Но он-то тебя заставил.

– Леня, не будь ребенком. Как он мог заставить? Ну, что он мог сделать? Это я решила, что мне проще так будет поступить! Не отказаться от всяких приятных радостей, не зажать себя в комок, собирая нужную сумму, а «развести» на отношения чужого мужа. Зря я так. Вернула бы я ему эти деньги. Не сразу. А потихоньку. Но мне казалось, что он просит о пустяке. Ну, подумаешь, разыграть комедию. Я и разыграла. Дура.

– Ты не дура.

– Дура. К тому же ты мне действительно очень нравишься. Но у нас с тобой ничего не получится. Уже хотя бы потому, что я тебе все рассказала. Это вечная история. Она никуда от нас не делась бы. Как мина. Хранилась бы в памяти.

– Никто ничего знать не может, – вздохнул Хитров.

Он был так растерян, что даже не мог сообразить, как сейчас дома будет изображать возвращение из командировки.

– Ладно, пока. Держись. Самое тяжелое еще впереди. – Уже на выходе из аэропорта Вика улыбнулась ему и направилась к такси.

Леонид забросил чемодан в машину, которую выслала за ним Майя Михайловна, и плюхнулся на заднее сиденье. Ему очень хотелось, чтобы дорога домой оказалась долгой.


Как жаль, что редко кому приходит в голову взглянуть на оборотную сторону своей победы. Как жаль, что торжество собственных желаний, даже самых невинных, не вызывает тревоги и не заставляет задуматься. Как жаль, что при слове «ценности» человек чаще всего представляет себе прилавок ювелирного магазина. Как жаль, что он отказывается признать справедливость банальной мысли, о том, что ценности – это то, что в сейф спрятать невозможно. И только когда случается беда, у человека наконец «доходят руки» до таких прописных истин.