– Конечно. Ты знай, мне стыдно за эту поездку. Ты столько денег потратил, столько сил. А я так по-свински молчала. Все то же самое – сначала я поступаю, потом жалею и извиняюсь. Сначала я осознанно делаю ошибки, потом прошу прощения.

– Я рад был все это сделать для тебя. Мне было приятно видеть твою радость.

– И в то же время я ужасно мучилась.

– Ерунда. Ты вообще ни в чем не виновата. Дело не в тебе. Понимаешь, дело в нем. В Мезенцеве. Есть большая разница между теми, кто оступается, и теми, кто планирует чужие грехи. К тому же мы с тобой только познакомились. А его я знаю почти всю жизнь. С ним дружат мои родители. Я вырос на его глазах. Он старится на моих. Его дочь – моя жена. Ты понимаешь, о чем идет речь?

– О подлости.

– Правильно. Я пошел к себе. Спокойной ночи.

Леонид хлопнул дверью. У себя в номере он позвонил портье, заказал себе водку, сигареты и устроился на широком балконе. Под ногами гудел город, в порту раздавались гудки лайнеров, тренькал поздний трамвайчик, слышался смех. Хитров пил водку, курил сигарету за сигаретой и пытался понять, что же все-таки произошло. Только один раз он выскочил из номера и постучался к Вике.

– А вот то платье, свадебное – оно тоже спектакль? Театр? Специально для меня?

– Нет, свадьба настоящая, платье тоже. Мне просто было так тошно от всего. Понимаешь, пропадать, так пропадать! Со свадьбы сбежать, предложение Мезенцева принять. Я воспользовалась моментом и сбежала. Позвонила Мезенцеву, сказала, что еду в Москву. Мезенцев сказал, что ты будешь там, в этом кафе.

– Понятно. Так все просто. А я накануне узнал об этой встрече. Ловко он все устроил.

– Не в этом кафе, так в другом. Да, я бы все равно тебя нашла. Он же был в курсе всех твоих поездок. Мезенцев сам так сказал.

– Но ведь я тебе сам дал визитку? Я! Не ты спросила у меня телефон.

– Все оказалось намного легче. Ты пьешь? – Вика внимательно посмотрела на лицо Хитрова.

– А ты в такой ситуации пошла бы мороженое есть? – рассмеялся Хитров и, покачиваясь, отправисля к себе.

Оставшиеся два дня они никуда не ходили, пытались обменять билеты, но в результате улетели в назначенный срок. Между ними не осталось ничего, кроме опустошения и жалости друг к другу.


Нет лучше лекарства от душевных ран, чем генеральная уборка. Начинается она тяжело, с раздражения, с неохоты и даже злости. Иногда швыряется что-то из одежды и обуви. Кажется, что мероприятие – наведение порядка в своем собственном доме – это наказание, и такое жестокое. Болит душа, хочется бросаться на стенку от безысходности и боли. А еще лучше лечь на диван, уткнуться в подушку и плакать. Долго, громко, а потом, устав, свернуться калачиком и тихо поскуливать. Но нужно аккуратно стопочкой складывать футболки и сворачивать в комочки носки… Ольга раскрыла гардеробную и окинула ее взглядом. Одежда кое-где висела аккуратно, а кое-где – как попало. Из незадвинутых ящиков выглядывало белье, сумки завалились на бок и мешали зонтам, которые когда-то были аккуратно разложены на полке. Сверху свесился плащ, который второпях зацепили за крючок для пакетов. Работы было много и осталось только решить, с чего же начать. Завтра должен был вернуться Леонид. Ольга, всю неделю переживавшая из-за явной измены мужа, из-за того, что все чаще и чаще отец резко и грубо отзывался о зяте, из-за неудачи со зданием для школы, решила, что уборка в доме ее отвлечет. Занятия с безделушками, нарядами, небольшая перестановка мебели – все это, в конце концов, женщину захватывает и уводит от бесконечности вопроса: «Почему? Почему у меня так все плохо?!»

Ольга перебирала вещи в гардеробной, но от вопросов избавиться пока не могла. «Ну, почему?! – вдруг вслух спросила себя Ольга. – Почему он уехал? Почему он, как ни в чем не бывало, занимается своими делами?! А я должна убирать все это. И еще сдать в прачечную его рубашки, в химчистку его костюмы? Почему? Ведь если бы я так поступила, он даже близко не подошел к гардеробной! Он бы чем угодно занимался, только не уборкой!» Она стала аккуратно снимать с полки сумки и по одной ставить их на пол. Потом вытащила все зонты, потом сняла пакеты с мелочовкой, которые никто давно не доставал, потом попыталась снять плащ. Но он висел высоко, и, видимо, крепко держал его крючок. Ольга дернула один раз, другой, плащ упал в руки, но одной полой по-прежнему уходил в глубь шкафа. «Господи! Да как же это надоело все!» – воскликнула Ольга, отпустила плащ и бросилась вытаскивать одежду из ящиков и шкафов. Она брала в охапку все, что ей попадалось под руки, выносила из гардеробной и бросала на пол в спальне.

– Вот! Теперь можно убирать, – объяснила она псу, который поднялся посмотреть на это безобразие: – Ты смотри, сколько у него одежды! Смотри, как он любит красивые и дорогие вещи! Как хочет нравиться, как ему нужны все эти девки и бабы!

Ольга вдруг стала пинать ногами кучу одежды, кричать и плакать. Пес в замешательстве отвел взгляд. Неудобно было смотреть на хозяйку. Она всегда была милой, ласковой, доброй, а потому красивой. Во всяком случае, псу так казалось. А сейчас она выглядела злюкой и ужасно страшной, точно как та соседка с угла улицы, которая вечно орет на него. Но соседка боялась за своих кур, хотя кому они нужны – возни столько, что сто раз задумаешься, прежде чем охотничью стойку сделаешь. А хозяйка почему такой стала – непонятно. Наверное, что-то отразилось на морде собаки, потому что Ольга вдруг ему закричала:

– Ага, тебе нравится? Ты его больше любишь! Вы все его любите. Только меня никто не любит! Ну и уходи! Пошел отсюда!

Пес развернулся и стал осторожно спускаться по лестнице.

– Иди, иди! – прокричала вслед хозяйка, и в этот момент зазвонил мобильный телефон.

– Да! – гаркнула Ольга в трубку.

– Что с вами? Я вас напугал? – раздался мужской голос.

– Кто это? Вы, может быть, представитесь, – произнесла Ольга и вдруг захлюпала носом.

– Конечно, это Ромадин Юрий Петрович.

Ольга замерла и перестала хлюпать носом.

– Слушаю вас.

– Вам удобно говорить? Я подумал, что может…

– Нет, все нормально.

– Ольга Константиновна, у меня к вам дело есть.

– Какое?

– Мы можем вернуться к нашему разговору о том разрушенном здании?

– Которое я хотела под школу?

– Совершенно верно.

– Можем. Если только вы не шутите и если только ваши условия не будут кабальными. Видите ли, похоже, у меня изменилась ситуация.

– Вы больше не хотите школу открывать? Быстро же вы сдались!

– Нет, я хочу школу, но только, возможно, мне неоткуда будет взять помощь. Понимаете…

– О, не надо подробностей. Я все равно ничего не пойму. А пойму – все равно не смогу помочь. Так как нам встретиться?

– А по телефону можно?

– Ну, – Ромадин замялся, – можно. Одним словом, забирайте вы эту развалюху и делайте, что хотите!

– Как забирать? В субаренду?

– Нет, забирайте совсем. Переоформим аренду на вас. Если, конечно, хотите.

– Хочу ли? Конечно, хочу! Но сколько вы денег попросите?

– Оформление за ваш счет. Ну, и коньяк.

– Да ладно? – вырвалось у Ольги.

– Честно. Зуб даю. Чтоб я сдох, – отчеканил Юрий Петрович.

– Что это вдруг? Я не верю в такую доброту.

– Ну, во-первых, плохо, что не верите. В добро верить надо, – назидательно проговорил Ромадин, – а во-вторых, никаких чудес. Я решил вопрос в вашу пользу. Ну, должен же кто-то помогать в таких ситуациях. Вы вроде все задумали серьезно. И потом, мечта – это так важно! В-третьих, я подумал, что пока вы найдете еще что-нибудь, ваш запал пройдет. Перегорите и будете либо лямку тянуть с этой своей мечтой, либо бросите ее к черту.

– Это вы так волнуетесь за судьбу образования? А вообще, как это здорово! – Ольга даже растерялась. – Здорово, что вы все так решили. И все-таки почему? Почему вы переменили решение?

– Вам обязательно знать?

– Мне было бы спокойней так. Согласитесь, лучше понимать, что происходит.

– Соглашусь. После разговора с вами я задумался о своих активах. Что имеет смысл держать, от чего можно отказаться. Ведь все на свете иметь нельзя. От жадности хватаешь все подряд, а идет время, тешишь себя иллюзиями, а потом выясняется, что это балласт. Балласт не нужен.

– А как же ваш принцип – купил, продай с выгодой, используй с выгодой?

– Принцип хороший, запомните его. Но вы мне напомнили и другой принцип.

– Какой?

– Держи дела в порядке.

Ольга помолчала. В конце концов, какая разница, почему Ромадин передумал? Важно, что ее проблема будет решена. «Вот только как быстро это все решится?» – подумала Ольга и, набравшись смелости, спросила:

– Мы сможем это все быстро оформить? У меня мало времени остается.

– Это почему?

– Я хотела как можно быстрее школу открыть. Ну, вот осенью хотя бы.

– Так еще больше полугода!

– А документы?! Сколько эту аренду переоформлять будут!

– Да, ну не так долго вообще-то, но все же время потребуется. И потом ремонт.

– Вот видите!

– Ладно, буду я Дедом Морозом. Договорюсь с нотариусами, с палатой регистрационной.

– Ой, спасибо, а что от меня потребуется?

– Взять все свои документы и встретиться со мной у нотариуса. С управой я договорился – они не возражают. В моем теперешнем договоре аренды нет никаких пунктов, которые запрещали переуступку прав. Я как договорюсь с нотариусом, дам вам знать.

– А нельзя ли это сделать сейчас? Там же один договор.

– Вы с ума сошли! Уже полдня прошло! Там надо договариваться заранее.

– Жаль! Как же жаль! А вдруг! Вдруг получится?!

Ромадин помолчал, а потом фыркнул:

– Веревки из меня вьете. Сейчас перезвоню вам.

– Хорошо!

Ольга присела рядом с кучей одежды и замерла.

Звонок раздался неожиданно быстро.

– Записывайте адрес. Я буду там через час – полтора.

– Погодите, я сейчас ручку возьму! О, это совсем недалеко от меня.