— А не запишет ли меня кое-кто в категорию недостаточно знатных?

— Истинные друзья этого не сделают. — Он машинально выровнял пачку отвергнутых приглашений. — Я всегда с полной серьезностью относился к своим общественным обязанностям, потому что, как наследник герцога, считал это своим долгом. Мне даже в голову не приходило, что у меня есть какой-то выбор. Но за последние недели понял, что всерьез следует воспринимать очень немногое.

Наступившая неловкая пауза была прервана появлением черно-рыжей Порции, стремительно ворвавшейся в комнату. Она вдруг резко остановилась, дикими глазами посмотрела на своих хозяев, исполнила целую серию невероятных прыжков и удрала. Розалинда и Стивен проводили ее смехом.

— В выборе между весельем и серьезностью я всегда отдаю предпочтение серьезности, — сказала она. — В конце концов почти всю свою жизнь я занималась тем, что развлекала людей.

Стивен кивнул.

— В тот первый вечер, когда я увидел тебя во Флечфилде, я заметил двух пожилых сестер, ожидавших начала спектакля. Нетрудно догадаться, что посещение театра для них особое редкое событие, которое они будут обсуждать потом годами. Доставлять подобную радость — занятие необыкновенно достойное. — Он взял еще одно приглашение и перебросил его через плечо. — Чего не скажешь о светском рауте, который устраивают самые честолюбивые люди в Англии.

Он вскрыл следующее послание.

— Письмо от кузена Куинтуса из Норфолка. Он сообщает, что миссис Риз — так официально зовут Элли Уорден — и ее ребенок устроились вполне благополучно и что к ней сватается конюший. Он добрый малый и, видимо, пользуется симпатией малыша. Могу ли я возражать против этого брака?

Розалинда невесело улыбнулась:

— Ты прав. Твой кузен полагает, что Элли — твоя любовница, а ее мальчик — твой незаконнорожденный сынок. Почему ты должен возражать против этого брака?

— Я и не буду. Конюший и в самом деле добрый малый. Я думаю, что они очень хорошо поладят. — Он вскрыл последний конверт. — Леди Кассел устраивает музыкальный вечер. Я не очень хорошо ее знаю, но люблю музыку, а она всегда приглашает первоклассных исполнителей.

— Я тоже люблю музыку, — объявила она. — Можем же мы, в конце концов, делать и то, что нам нравится.

Стивен со смешком добавил это приглашение к стопке принятых.

— Если я пошлю карету за твоими родителями, смогут ли они на день-другой прибыть в Лондон? Я хочу обговорить с ними идею о покупке «Атенеума». Без их согласия я покупать не намерен.

Ей понравилось, что он отнюдь не предполагает, что Фицджералды обеими руками ухватятся за его предложение.

— Я думаю, что смогут, хотя их отсутствие и сильно ограничит репертуар. Не заказать ли мне для них номер в одной из близлежащих гостиниц? Он вздернул брови:

— Они откажутся остановиться у меня в доме? Поколебавшись, она решила выложить правду:

— Они, вероятно, решат, что тебя стеснит, если в твоем доме будут жить актеры.

Стивен обиженно поморщился:

— Я знаю, ты считаешь меня снобом. Но какой же я буду джентльмен, если откажусь от своих тестя и тещи? К тому же я просто соскучился по Томасу и Марии и хочу, чтобы они жили здесь с нами.

— Очень хорошо, — сказала она, довольная, что он не слишком считается с лондонскими условностями. — Карета может подвезти их прямо к Ашбертон-Хаусу, так что у них не останется никакого выбора.

Он взялся за перо.

— Еще мне надо позвать своего секретаря и лакея из аббатства. Они, вероятно, беспокоятся, где я и что со мной. Она пытливо взглянула на него.

— Все это время ты ничего не сообщал о себе домой?

— Нет, — просто подтвердил он. — Мне очень понравилась моя маленькая эскапада. Но я не прочь вновь воспользоваться услугами моего лакея. Я доказал самому себе, что в случае надобности могу обходиться и без него, но теперь готов с радостью передать Хабблу его всегдашние обязанности.

Она, улыбаясь, покачала головой.

— Никаких лукавых улыбок, — сурово сказал он. — Нам придется нанять служанку и для тебя. Она тебе понадобится.

Розалинда с горьким вздохом согласилась. В конце концов если она и войдет в высшее общество, то не ради самой себя, а ради Стивена и его ребенка. Ради них она и жизнь готова отдать.


Вскоре у них установился привычный распорядок дня. Утром Стивен занимался делами. День они проводили вместе, разговаривали, читали, смеялись над озорными проделками Порции, а по вечерам куда-нибудь ездили. Дни проходили по-разному. И как сказала Розалинда после венчания, они снимали с жизни сливки. В этом, однако, была болезненная ирония. Новобрачные обычно закладывают основание для будущей жизни. Семейная жизнь Розалинды должна была закончиться еще до истечения медового месяца.

А они все еще наслаждались медовым месяцем со всей присущей ему романтикой. Каждое утро она находила в хрустальной вазе на своем туалетном столике прекрасную алую розу. Алая роза как бы олицетворяла собой поглощавшее их пламя страсти.

Начали прибывать ее новые платья, по нескольку в день. А ничто так не окрыляет женщину, как ошеломляюще красивое платье. Друзья Стивена очень тепло принимали ее. Светские приемы, где они бывали со Стивеном, как правило, оказывались очень приятными. Хотя он легкомысленно и замечал, что светская жизнь — подобие игры, было совершенно очевидно, что он не хочет расточать свое ограниченное время на то, что ему не нравится.

Среди тем, которые они никогда не обсуждали, была и первая жена Стивена. Когда Розалинда выразила свое восхищение поразительно красиво вышитым каминным экраном в, ее гостиной, Стивен буркнул, что это работа Луизы. После этого Розалинда стала обращать особое внимание на чудесные вышивки, разбросанные по всему дому. Подушки на кровати и креслах, занавеска, книжная закладка, украшенная дивными цветами. Эту закладку Розалинда нашла в Библии и внимательно прощупала искусные стежки кончиками пальцев. Пастельный портрет Луизы позволил Розалинде судить, как выглядела се предшественница. Луиза была настоящей красавицей с небольшими умелыми руками. В ее красоте было что-то неземное.

Иногда Розалинда подумывала, уж не скорбь ли по Луизе явилась причиной недуга, поразившего Стивена. В жизни ей не раз приходилось наблюдать, как смерть одного любимого супруга влекла за собой скорую смерть другого. Она даже подозревала, что если один из ее родителей и пережил бы другого, то не надолго. Невозможно было даже представить, чтобы Томас и Мария могли жить друг без друга.

Она вложила закладку обратно в Библию, где ею отмечен был двадцать второй псалом: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною».

Что-то сдавило ей горло. Что до Стивена, то он чувствует страх. Никогда об этом не говорит, но она хорошо различает его темную тень, ибо сама живет в постоянном страхе. Да и как не испытывать страха, если в душе нет великой веры? У нее самой множество мелких страхов. Но она хотя бы опирается на твердую веру. Стивен, несомненно, наделен большим мужеством, об этом свидетельствует его спокойствие. Усиленно наслаждаясь радостями жизни, он безропотно расплачивается за это все усиливающейся болью в животе.

Отбросив эти мысли, она решительно отложила в сторону Библию. Откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Скоро надо уже наряжаться к музыкальному вечеру миссис Кассел. По примеру Марии она несколько минут мысленно готовилась появиться на людях обаятельной и красивой.

К сожалению, она так мало может сделать для Стивена. Но, во всяком случае, постарается вести себя так, чтобы он мог гордиться ею.

День тридцать первый

В то время как карета ехала к дому миссис Кассел, Стивен мрачно размышлял, в самом ли деле ему остается жить всего тридцать один день. Насколько точна может быть эта цифра? Три месяца — самый минимум, возможно, он протянет и значительно дольше. Именно так он до сих пор полагал. Но теперь Стивен серьезно засомневался, что выдержит третий месяц. Он остро сознавал, что жизненный ритм его организма меняется и вместе с тем неуклонно наступает физическая деградация.

В скором времени он перейдет незримую границу и уже не сможет даже имитировать нормальную жизнь. А если боль будет все возрастать, смерть придет как желанное избавление.

Но он не хотел умирать. Не хотел умирать. Он смотрел на профиль Розалинды, четко вырисовывавшийся на фоне окна. Ему хотелось еще так много узнать о ней. Хочется сделать так много вместе с ней и для нее. По утрам его день начинается с ее сонной улыбки, а по вечерам, когда она укладывается в постель, заканчивается тихим вздохом. Со времени их последнего посещения прихода святой Екатерины под глазами у нее лежат тени, но для него у нее всегда наготове улыбка. Она постоянно дарует ему тепло, дарует самое себя. Роза, его дивно-прекрасная роза.

Итак, тридцать один день. Может быть, больше, может быть, меньше. «Внемли моей просьбе, если Ты существуешь. Господи: пусть будет больше».

Карета остановилась перед домом миссис Кассел. Они опоздали, и когда дворецкий впустил их, уже начали играть клавикорды. Граф и графиня кончили принимать гостей и хотели уже идти в салон, где начинался концерт, но возвратились, чтобы радушно приветствовать новоприбывших.

Лорд Кассел представился Розалинде, тогда как его супруга, высокая, державшаяся с большим достоинством женщина, которой шел уже шестой десяток, протянула руку Стивену.

— Я так рада, что вы смогли приехать, Ашбертон. — :

Она понизила голос и насмешливым заговорщицким тоном сказала: — Я просто умираю от желания увидеть новую герцогиню. Все говорят, что она — само очарование и красота.

— И они не ошибаются. — Он склонился над рукой ее сиятельства. — Извините, что опоздали. Захромала лошадь. Надеюсь, мы будем прощены и допущены на музыкальное празднество.

— Герцог может опаздывать повсюду, кроме священных пределов королевского дворца, — не без некоторого ехидства сказала графиня.