Жизнь за все эти годы закалила меня, и я не могла себе позволить лить слезы по поводу того, что тогда случилось. Но воспоминания о той ужасной ночи все еще были живы, когда я говорила о них. Я видела перед глазами сестру, которая тайком пробралась в мою комнату, чтобы обработать мои раны и ушибы, когда Бенни напился и вырубился. Я почувствовала, как по моему разгоряченному лицу покатились холодные слезы.

– Сестра заклеила рану пластырем, но, наверное, надо было зашить ее.

Кейн внезапно опустился передо мной на колени. Я прижала голову к его плечу, чтобы спрятать обуревавшие меня эмоции.

– Прости меня, Рэйчел. Прости. Я не знал.

Краник открылся, и слезы полились сплошным потоком – я ничего не могла с этим поделать. Руки Кейна обнимали меня, и я впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности – настолько в безопасности, что могла позволить себе плакать. И я дала волю слезам. Я плакала и плакала, разрешив себе наконец-то вылить наружу все напряжение, которое копилось годами. Я не знаю, откуда это все взялось, но плач внезапно перерос в страшные рыдания, от которых я просто задыхалась. Кейн сидел рядом и нежно обнимал меня, гладил по волосам и снова и снова твердил, как ему жаль. Когда я, наконец, успокоилась, я подняла голову и увидела, что и его глаза наполнены слезами.

– Прости, что я так расклеилась. Я никому никогда не рассказывала о той ночи, только социальному работнику, которая забрала нас на следующий день. Я никогда не произносила вслух, что моя сестра подверглась сексуальному насилию. – Я посмотрела Кейну в глаза. – Вот почему я наврала тебе, что моя мама никогда повторно не выходила замуж. Мне легче сделать вид, что это не так и что в нашей жизни никогда не было этих ужасных лет.

Кейн выглядел таким печальным. В его голосе прозвучали нерешительные нотки.

– Получается, вы пошли к социальному работнику на следующий день после того, как он сделал это с вами?

– На самом деле она сама пришла к нам. В тот день Бенни устроил драку в гараже, и к нам домой пришли полицейские вместе с социальным работником.

– Драку?

– Ну да. Он вообще был полон злости. Как бы мне хотелось, чтобы это произошло раньше – из-за сестры. Мы обе были слишком запуганы, чтобы кому-то рассказывать об этом. Но когда социальный работник пришла к нам, она уже знала, что у нас что-то не в порядке. Бенни положили в больницу, а нас забрала к себе тетя. В конце концов, сестра рассказала социальному работнику, что происходило у нас дома, и Бенни арестовали, когда он еще лежал в больнице. Через месяц он умер от сердечного приступа, находясь под стражей. – Она пожала плечами. – Жизнь потекла своим чередом. Тетя удочерила нас, и мы никогда больше не вспоминали о прошлом.

– Прости меня, Рэйчел.

Всхлипнув, я рассмеялась.

– Перестань это твердить. Во всем этом нет твоей вины. Я просто хотела объяснить, почему соврала тебе, я знаю, что ты расстроился из-за этого. А теперь я хочу снова сделать вид, что Бенни никогда не существовало. Можем мы об этом договориться?

Кейн выглядел так, словно собирался возразить. Он открыл рот, собираясь заговорить, потом снова закрыл его. Но в конце концов все же кивнул.

После посещения ванной, чтобы смыть с лица размазавшийся макияж, я почувствовала, как с моих плеч свалился огромный груз. К несчастью, этого нельзя было сказать о Кейне. В то время как откровения и возможность выплакаться облегчили мою душу, все мое тяжелое настроение, казалось, передалось ему. Мы решили включить телевизор и посмотреть какое-нибудь кино, чтобы расслабиться. Но Кейн, казалось, был погружен в глубокое раздумье.

Когда кино закончилось, я подумала, что, возможно, в спальне все между нами снова наладится. Однако, едва я сказала, что устала и хочу лечь спать, Кейн удивил меня заявлением, что поедет домой, потому что рано утром у него какая-то важная встреча.

Тревожное чувство вновь охватило меня, когда я провожала его до двери.

– С тобой все в порядке, Кейн? – Мне неприятно было задавать этот вопрос, показывая свою эмоциональную зависимость, но я уже провела две бессонные ночи и знала, что опять не смогу уснуть, если он уйдет, так и не поговорив со мной.

Кейн обхватил мои щеки ладонями.

– Ты самая удивительная женщина из всех, кого я встречал, Рэйчел. Никогда не забывай об этом. – Он легко коснулся моих губ своими губами и распрощался.

Когда он ушел, я прислонила голову к двери. Я была переполнена нежностью к нему, особенно после всего, о чем мы поговорили, но почему у меня было такое чувство, что Кейн прощается со мной навсегда?

Глава 36. Кейн

У меня не хватило духу рассказать ей правду после того, как у нее случился нервный срыв – по крайней мере, я убедил себя, что причина моей нерешительности именно в этом. Я промолчал о событиях прошлого ради ее же собственного блага, а не потому что был малодушным эгоистичным ублюдком.

Однако после недели неопределенности я осознал, что сейчас поступаю с ней точно так же, как и тогда, когда она была ребенком – вожу ее за нос и не предпринимаю никаких действий, потому что не уверен в себе.

Только тогда я был растерянным подростком, а сейчас я взрослый мужчина. И я знал, что поступаю не по-мужски. Всю неделю я прятался от Рэйчел, всеми силами избегая вечерних встреч, и виделся с ней только во время занятий, когда у меня просто не оставалось выбора. Она, разумеется, догадывалась, что со мной что-то не так.

– Что с тобой происходит? – спросила сестра, забирая у меня тарелку. В этот день она опять была у своего врача и попросила меня посидеть с племянницами. Эвелин и сама была расстроена из-за того, что ей пришлось прибегнуть к моей помощи, учитывая, что в последний раз я чуть не угробил одну из малышек.

– Ничего особенного.

Она пошла на кухню и положила мою тарелку в раковину, а потом вернулась и продолжила допрос:

– Не ври. Уж я-то могу понять, когда с тобой что-то не так.

– И как ты это определяешь?

Сестра посмотрела мне в глаза.

– Для начала, ты все еще торчишь здесь. Обычно, когда я прошу тебя посидеть с детьми, ты пулей выскакиваешь из двери, как только я возвращаюсь, как будто при общении с родственниками можно подцепить заразную болезнь.

Полагаю, она была права. Однако я сделал вид, что не понял намека.

– Я просто сильно проголодался. – Я пожал плечами.

Она внимательно изучала мое лицо.

– А куда делась женщина, которая была с тобой в прошлый раз? Девочки о ней целую неделю болтали. Ее зовут Рэйчел, да?

– Откуда ты знаешь?

– Перестань притворяться. Ты изменился в лице, как только я произнесла ее имя.

– Ты все придумываешь.

– Да неужели? – Она наклонилась ко мне. – Рэйчел. – Она повторяла ее имя все громче: – Рэйчел. Рэйчел.

– Сдается мне, тебе следует записаться еще и к психиатру, помимо тех врачей, которых ты уже посещаешь. – Я поднялся и начал собирать оставшуюся на столе посуду, чтобы хоть как-то отгородиться от сестрицы, которая вцепилась в меня мертвой бульдожьей хваткой.

Как назло, мои племянницы скрылись в гостиной, прихватив миску макарон и клей «Элмерс», и теперь вели себя подозрительно тихо, так как увлеченно мастерили коллаж, приклеивая мучные изделия к листам цветного картона. Где же вы, несносные болтушки, когда вы так нужны, чтобы прервать неприятный разговор?

Мы с сестрой, наконец, убрали со стола, и она, к моему удивлению, перестала донимать меня вопросами. Надо было догадаться, что это у нее просто происходит перезагрузка.

Захлопнув дверцу посудомоечной машины, сестра повернулась и оперлась на нее, перекрыв мне путь к отступлению с кухни в тот момент, когда я закончил убирать в шкафчик последние тарелки.

– Что ты натворил?

– О чем это ты?

– Могу поспорить – либо она тебя бросила, либо ты сделал что-то нехорошее. Ты все время хандришь. Когда кто-то делает тебе подлянку, ты обычно бесишься, так что рискну утверждать, что на сей раз именно ты совершил недостойный поступок.

Твою мать. Она действительно слишком проницательна.

Я вздохнул.

– Я попал в неприятную ситуацию.

– Хочешь об этом поговорить?

– Не очень.

– Ну, ладно. И как ты собираешься из нее выпутываться?

– Я не смогу это сделать, не причинив ей боли.

– Ты что, изменил ей?

– Нет, тут совсем другое.

Эвелин с минуту смотрела на меня.

– Послушай, младший братец, похоже, ты слишком переживаешь из-за вещей, которые произошли не по твоей вине. Взваливаешь на себя ответственность за них. Уверен, что ты действительно совершил что-то настолько ужасное?

Моя сестра всегда была необъективна, когда дело касалось меня. Я не ответил, а она покачала головой и продолжила:

– Ты порядочный человек. Что бы там ни происходило, я уверена, что ты сделаешь правильный выбор. Не могу представить, чтобы ты испытывал к кому-то нежные чувства и намеренно причинял этому человеку боль.

В одном моя сестра была права. Я никогда не хотел причинять боли Рэйчел. Или Лайаму, если уж на то пошло. Но я несколько раз за эти годы делал неправильный выбор, и люди страдали от последствий этого. Я упустил возможность помочь Лайаму – не увидел вовремя, что нагрузка оказалась слишком велика для него, что он был не в состоянии потянуть выступления с группой и выполнение контракта с известным лейблом, пока не стало слишком поздно. Что касается Рэйчел, надо было сообщить кому-то о своих подозрениях в тот же день, когда она вошла в исповедальню. Но вместо этого я лгал невинной маленькой девочке, месяцами притворяясь священником. От этих моих ошибок у нее шрамы на теле и на душе. Я уже и так причинил ей достаточно боли.

* * *

Мне стало горько, когда глаза Рэйчел засветились, потому что после занятий я пригласил ее на чашечку кофе.

– Значит, согласно тестам Cosmo, ты мне нравишься, – заявила она.